Стальной кулак

Тыналин Алим

— Прошу прощения, но у нас новая проблема — срочные расчеты для броневой стали застряли где-то между нашей лабораторией и Нижним. Загорская уже третий день не может их получить.

Я чуть было не стукнул кулаком по столу. Пообещал решить проблему. Повесил трубку и посмотрел на Зотова:

— Все, хватит! Нам нужна своя система связи. Зотов, готовьте подробный проект. Завтра же едем к Шухову.

— К самому Владимиру Григорьевичу? — Величковский поднял брови. — Он сейчас редко берется за новые проекты…

— Значит, придется его убедить, —

я посмотрел на карту, где красные линии соединяли точки будущих башен. — Без надежной связи вся наша работа может пойти прахом.

Зотов быстро собрал чертежи:

— Я подготовлю все расчеты к утру. Но учтите — в такой политической обстановке Шухов может отказаться. Он стал очень осторожен в последнее время.

— Тем более нужно торопиться, — я взглянул на часы. — Завтра в девять жду вас с полным комплектом документов. И да, найдите мне все данные по текущим проблемам со связью — цифры, факты, последствия. Шухову нужно показать реальную картину.

Когда они ушли, я еще раз просмотрел карту. Идея зрела давно, но сегодняшний вал проблем стал последней каплей.

Без современной системы связи управлять растущей промышленной империей становилось все сложнее. А башни Шухова могли стать именно тем решением, которое нам необходимо.

Денёк сегодня и вправду выдался суматошный. С утра пришлось улаживать конфликт между двумя лабораториями из-за немецкого спектрографа, потом долгое совещание с военной приемкой, где Полуэктов настаивал на ужесточении режима секретности. После обеда — инспекция строительства нового корпуса, затем бесконечные документы, требующие немедленного решения.

Сейчас, после звонка Величковского, вечером, когда схлынул поток посетителей и Зотов ушел, я решил позвонить в Нижний. В последнее время мы с Варварой общались все реже — каждый поглощен своими проектами.

— Слушаю, — ее голос звучал устало, но как-то по-особенному мягко.

— Это я. Как у вас там дела?

— Ждем эти злосчастные расчеты уже третьи сутки, — она вздохнула. — А так… работаем. Борис Ильич опять что-то намудрил с катализатором, Звонарев возится с новым стендом…

В трубке повисла пауза. Раньше мы могли часами обсуждать технические детали, а сейчас будто не находили слов.

— Знаешь, — вдруг тихо сказала Варвара, — я скучаю по нашим вечерним чаепитиям. Помнишь, как спорили до хрипоты над чертежами?

Я невольно улыбнулся:

— Помню. Ты тогда разлила чай на расчеты термообработки и потом переписывала их до трех утра.

— А ты заснул прямо за столом, пытаясь найти ошибку в моих выкладках, — в ее голосе послышался смех.

Мы проговорили еще очень долго — о работе, о людях, о планах. Впервые за долгое время я чувствовал прежнюю теплоту в наших отношениях. Варвара рассказывала о новых идеях с таким увлечением, что я снова увидел в ней ту самую девушку, которая когда-то поразила меня невиданным инженерным чутьем.

Но именно во время этого разговора, когда она в очередной раз посетовала на задержку

с документами, я окончательно утвердился в мысли — нам жизненно необходима надежная система связи.

Домой в Архангельский переулок я вернулся за полночь. Степан, как всегда, вел машину аккуратно, и я успел просмотреть еще раз все тревожные донесения о проблемах со связью.

В старинной квартире было тихо и прохладно. Через высокие окна пробивался свет уличных фонарей. Я механически повесил пальто, прошел в кабинет. Спать не хотелось, мысли крутились вокруг завтрашней встречи с Шуховым.

Я присел в любимое кожаное кресло, достал блокнот. Нужно четко выстроить линию разговора с великим инженером.

Зотов сказал, что Шухов был не только гениальным конструктором, но и очень осторожным человеком. Особенно в последние годы, когда политическая обстановка становилась все напряженнее.

Часы пробили два ночи, когда я наконец отправился спать. Утром предстоял важный разговор, нужно хоть немного отдохнуть.

Проснулся я рано, еще до звонка будильника. Наскоро позавтракал — Агафья Петровна, моя экономка, уже хлопотала на кухне, готовя неизменную яичницу с ветчиной и крепкий чай.

Ровно в восемь в дверь позвонил Зотов — взъерошенный, с темными кругами под глазами, но с горящим взглядом. Под мышкой он держал увесистую папку с документами.

— Все готово, Леонид Иванович! — он разложил на столе чертежи и расчеты. — Полная схема сети башен, предварительные сметы, обоснование экономического эффекта…

Я бегло просмотрел документы — работа проделана колоссальная. Зотов явно не спал всю ночь, готовя материалы.

В начале десятого мы с ним сели в машину. Степан повел «Бьюик» по утренней Москве, мимо Чистых прудов, через Мясницкую, в сторону Разгуляя, где в старинном особняке жил Владимир Григорьевич Шухов.

— Как думаете, согласится? — Зотов нервно теребил папку с чертежами.

— Должен, — отозвался я, глядя на проплывающие за окном дома. — Если сумеем правильно объяснить важность проекта.

Машина остановилась у двухэтажного особняка с колоннами. Здесь, в тихом московском переулке, жил человек, от решения которого сейчас зависело так много.

— Ну, с Богом, — пробормотал я, берясь за ручку дверцы. Впереди нас ждал непростой разговор.

Шухов нисколько не удивился нашему приезду. Зотов уже заранее с ним договорился.

Из темной прихожей хозяин дома провел нас в кабинет. В просторном помещении царил идеальный порядок.

Чертежные столы с аккуратно разложенными инструментами, стеллажи с техническими журналами, многие из которых были еще дореволюционными. На стенах — чертежи его знаменитых конструкций.

Сам Владимир Григорьевич, несмотря на свои семьдесят семь лет, держался прямо. Высокий, худощавый, с аккуратно подстриженной седой бородой и внимательным взглядом светлых глаз. Он встретил нас в простом темном костюме старого покроя, с неизменным карандашом за ухом.