Стальной век: Социальная история советского общества

Дамье Вадим Валерьевич

Протесты в Новочеркасске не были изолированным явлением. После объявления о повышении цен партийным и государственным лидерам со всей страны стали потоком приходить сообщения об антиправительствен­ных афишках, оскорбительных высказываниях, призывах к бунтам и за­бастовкам. Возмущение населения ощущалось даже в столице: на цен­тральной улице Горького в Москве были развешаны листовки, а на одной из подмосковных станций появилась надпись с требованием снизить цены. В Выборге рабочий попытался пройти по городу с плакатом. О различных проявлениях недовольства информировали из Днепропетровска, Ростов­ской области, Павловского Посада, Загорска, Ленинграда, Тбилиси, Ново­сибирска, Грозного и других городов. В Кемерово дело дошло до магазин­ных бунтов. Где-то появлялись надписи на поездах с призывом бастовать. Произошли стачки и коллективные выступления протеста в Донецке, Ар- темьевске, Краматорске, Омске, Кемерово, Иваново (на заводе сельскохо­зяйственных машин и текстильной фабрике), Ярославле, Нижнем Тагиле, Лубнах, Рыбачьем, Мирном, Одессе (в порту) [505] . Призывы к стачке звуча­ли в Магнитогорске, Тамбове, Ленинграде, Челябинске, Нижнем Тагиле, Измаиле, Сучанах. По Донбассу ползли слухи о том, что вот-вот начнется всеобщая стачка. Индивидуальная агитация за забастовку велась в Моск­ве, Новосибирске, Ленинграде, Днепропетровске, Грозном, Иваново, Ка­рабанове (Владимирская обл.), Омске, Томске, Тамбове, Минске, Горьком, Одессе, Перми, Воркуте.

505

Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. История России: 1917-1995. М., 2000. С.664.

Протесты 1962 г. не прошли бесследно. И дело не только в том, что, как вспоминал П.П.Сиуда, рабочие на время «чувствовали себя свободны­ми», «дышали воздухом свободы», а некоторые из участников протестов, «дыхнув

тогда воли», уже всю жизнь не могли снова «встать на колени». Правители расстреляли не просто забастовщиков. Они расстреляли миф о рабочей власти в СССР. «У многих тогда произошел душевный перево­рот. Многие, как говорится, после этого прозрели». События в Новочер­касске «сорвали маску с действительности. Что власть - народная, пред­приятия - народные» [506] . Они продемонстрировали, что советское общество является классовым, и правящий класс в нем - партийно-государственная бюрократия. Как отмечал бежавший за границу Е.Елин, один из тех, кто останавливал поезд в июньские дни 1962-го, события показали, что пра­вящие круги не остановятся перед любым кровопролитием, чтобы сохранить свою власть, и только организованной борьбой можно хоть чего-нибудь

506

Новочеркасск 1-3 июня 1962 г. С.38.

добиться [507] [508] . Действительно, после забастовки в Новочеркасске было замет­но улучшение снабжения магазинов, стало легче получить жилье. Но этим значение рабочих протестов 1962 года не ограничилось.

Эти выступления нанесли такой удар хрущевской модернизации за счет усиления эксплуатации трудящихся, от которой она так и не смог­ла оправиться. Напуганные правители Советского Союза вынуждены бы­ли на целых два десятилетия приучиться сдерживать свои аппетиты и от­казаться от жестокого модернизаторского «форсажа». С этого момента, по существу, берет начало своеобразный социальный «компромисс», никем и никогда не подписанный, но, тем не менее, молчаливо соблюдавшийся и ставший основой «социального государства» по-советски [509] . В последую­щие годы власти существенно повышали размеры зарплаты рабочих и служащих: в 1966-1970 гг. она выросла в среднем на 29%, в 1971-1975 гг.
– на 23%, в 1976-1980 гг.
– на 16%, в 1981-1985 гг.
– на 14% [510] . Они вынуж­дены были примириться с куда меньшим ростом экономики и производст­венных норм, чем тот, какой они хотели бы выжать из работников. Темпы роста производительности труда неуклонно сокращались: по официаль­ным данным, она увеличилась за восьмую пятилетку (1966-1970) на 37%, за девятую (1971-1975) на 23%, за дерятую (1976-1980) на 17% (в про­мышленности) и за одиннадцатую (1981-1985) на 16,5% [511] . Однако неофи­циальные данные и расчеты зарубежных исследователей дают куда более низкие показатели: согласно им, среднегодовые темпы роста производи­тельности составляли, по разным подсчетам, в 1960-1970 гг. от 1,5 до 3,4%, в 1970-1980 гг. от 0,4 до 2,4% и в 1980-1987 гг. от -0,1 до 1,1% [512] .

507

Arbeiter-Opposition in der Sowjetunion. S Л 04.

508

Das Ende des sowjetischen Entwicklungsmodells. S. 123.

509

О «брежневском государстве благосостояния» см., в частности: Cook L.J. The Soviet Social Contract and Why it Failed. Cambridge, 1993.

510

Труд в СССР. Статистический сборник. М., 1988. С. 189.

511

См.: Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1972. С.ЗЗ; Материалы XXV съезда КПСС. М., 1976. С.128; Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981. С.108; Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986. С.233.

512

Easterly Ж, FischerS. The Soviet Economic Decline: Historical and Republican Data. Cam­bridge, 1994. P.42.

Властям приходилось поддерживать на сравнительно низком уровне и фактически субсидировать цены на продукты питания и квартплату (по­следняя составляла в 1985 г., по официальным данным, в среднем 3% рас­ходов семьи). Правда, вне крупных городов в магазинах становилось все труднее купить товары, но колебания цен на рынках уравновешивались сдерживанием роста официальных цен [513] , причем продовольственные то­вары нередко продавались ниже себестоимости. Хотя жилья по-прежнему не хватало, широкая программа жилищного строительства несколько смяг­чила эту проблему. За 1966-1985 гг. было построено 2143 млн. кв.м, жилой площади, и жилищные условия улучшили 221 млн. человек. Оставались бесплатными медицинская помощь и образование; за 1960-е - 1980-е гг. было открыто значительное число новых больниц, поликлиник, высших и средних учебных заведений, детских садов. Число врачей на 10 тысяч на­селения с 1960 по 1985 гг. выросло с 20 до 42, число больничных коек на 10 тысяч населения - с 1739 до 3608, а общее количество обучающихся в учебных заведениях всех уровней - с 52,7 млн. до 108,6 млн. человек. Ко­нечно, режим тратил на социальную сферу и на производство потреби­тельских товаров лишь те средства, которые оставались после затрат на тяжелую и военную промышленность и потребление номенклатурной эли­ты, и их не хватало, а услуги были нередко низкого качества; в некоторых районах по-прежнему недоставало врачей. Легкая промышленность (про­изводство товаров народного потребления) составляла лишь около четверти в общем объеме промышленного производства, и на ее нужды шло лишь 3-5% капиталовложений в народное хозяйство; ее изделия были низкого качества, а за импортными товарами выстраивались огромные очереди. В то же время, потребительские товары служили для системы источником огромных прибылей. «Среднеотраслевая себестоимость определялась на основе данных, полученных от отраслевых Научно-исследовательских институтов и передовых фабрик. При этом львиную долю себестоимости для обувного производства составляли затраты на материалы - до 80%. Доля стоимости рабочей силы была мизерной и составляла 10-15%, - ха­рактеризует ситуацию в обувной промышленности российский исследова­тель Ю.И.Каневский.
– Налог с оборота определялся государством в лице Комитета по ценообразованию таким образом, чтобы обеспечить сверх­прибыль даже в случае большого процента брака <...> В результате налог с оборота мог превышать среднеотраслевую себестоимость в несколько раз. Пара зимних женских сапог фабрики №2 «Пролетарская Победа» в конце 1960-х годов при себестоимости около 10 руб. в розничной продаже стоила 50 рублей. Если фабрика не укладывалась в среднеотраслевую се­бестоимость, то коллектив фабрики получал уменьшенную премию, а то и вовсе оставался без таковой. Торговая скидка покрывала расходы торго­вых предприятий. В результате действия такой «экономической» системы население России получало самые дорогие в мире предметы потребления и, в том числе, обувь. В то же время трудящиеся на фабриках получали одну из самых нищенских зарплат» [514] .

513

Тем не менее, официальные цены росли: в 1971-1975 гг. они были увеличены на 30%, в 1976-1980 - на 47%, в 1981-1985 - на 55%. В 1984 г. повышены цены на хлеб и алкоголь (http ://protown.ru/information/hide/5992.html)

514

Каневский Ю.И. Создание и развитие обувной промышленности Санкт-Петербурга // Вопросы истории. 2004. №1. С. 145.

Невысокими были и пенсии, хотя число получающих их значительно возросло после того, как в 1964 г. пенсионное обеспечение колхозников

взяло на себя государство: если в 1960 г. различные пенсии получали 21,9 млн. человек (в т.ч. по возрасту - 5,4 млн.), то к 1985 г.
– уже 55,7 млн. человек (в т.ч. 39,3 млн. по возрасту) [515] . Были введены новые пособия и льготы, 100%-ная оплата отпуска по беременности и родам, увеличилась оплата по уходу за больным ребенком, и т.д.

515

Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1986. С.611,420,424,47, 96, 366,451.

В 1970-х гг. уровень жизни населения страны был, вероятно, наивыс­шим за всю ее историю. Тем не менее, по уровню развития «социального государства» Советский Союз заметно уступал многим из своих западных конкурентов. В середине 1980-х гг. доля оплаты труда в национальном доходе страны, произведенном промышленностью, достигала 37%, а рас­ходы на социальные, культурные нужды и науку - 27% национального дохода (в сумме эти показателя 64%) [516] .

В то же самое время, доля зарпла­ты в ВВП на Западе в среднем превышала 60%, а доля социальных расхо­дов в ВВП - 20%.

516

См.: Проблемы развития социальной сферы в СССР (Советские исследования 1988 г.). М., 1990. С.9; Народное хозяйство СССР в 1985 г. С.559. Некоторые исследователи приводят иные расчеты. По их данным, зарплата в Советском Союзе составляла около 20 копеек на 1 рубль произведенной продукции, а совокупная доля заработной платы и государственных социальных расходов составляла 61% (Заморский Ф. Прибавочный труд в России //.

В стране сохранялся значительный уровень бедности: в 1968 г. от 35 до 40% населения жило на менее чем 50 рублей в месяц, а в 1988 г., по данным газеты «Московские новости», бедность в Советском Союзе варь­ировала от 3-4% в Прибалтийских республиках, 5 -8% в Белоруссии, Рос­сийской Федерации и на Украине, 16-18% в Грузии и Армении до 33-37% в Азербайджане, Туркмении и Киргизии, 45% в Узбекистане и 59% в Тад­жикистане [517] .

Разумеется, негласный социальный «компромисс» не был устойчивым; вокруг его «условий» постоянно шла вязкая борьба «на местах». Админист­рация предприятий периодически пыталась взвинтить нормы больше обычного и ухудшить условия труда, работники отвечали на это протеста­ми и сопротивлением в различных формах. «Они (начальство) делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем», - шутили советские рабо­чие. Уже в 1963 г. забастовки, митинги и демонстрации отмечались в Гроз­ном (против сверхурочной работы и несоблюдения перерывов), Краснодаре, Донецке, Ярославле, Муроме, Горьком, на заводе «Москвич» в столице. Нередко при попытке увеличить трудовую нагрузку или снизить зарплату вспыхивали забастовки и прекращения работы: на судоверфи в Севастопо­ле (июнь 1964 г., 200 участников), на ряде уральских предприятий, где ра­ботники были недовольны несвоевременной выплатой зарплаты (Синарском и Первоуральском трубных заводах, Каменск-Уральском электромехани­ческом заводе, заводах «Прогресс» и «Искра», фабрике «Уралобувь», Лозьвинском леспромхозе и Первоуральском областном автомобильном управлении, 1964 г.), Серовском механическом заводе на Урале (декабрь 1964 г.), Первом государственном подшипниковом заводе ГПЗ-1 в Москве (1965 г., против сокращения премий), химическом заводе в Ленинграде (1965 г., трехчасовая, за улучшение условий труда и сохранение премий), Втором подшипниковом заводе ГПЗ-2 в Москве (1966 г.), в таксопарках Ленинграда (май 1966 г., против принуждения к починке машин за счет шоферов), на заводе ЗИЛ в Москве (угроза забастовки против сокращения премий, 1967 г.), свердловском заводе резиново-технических изделий (ап­рель 1967 г., всеобщая забастовка против изменения режима и графика работы), в двух автопарках Кишинева (зима 1969 г., против штрафов), на отдельных предприятиях Калиниграда, Львова и Белоруссии (1970 г., про­явление солидарности с польскими рабочими), на заводе в Витебске (фев­раль 1973 г., против снижения премий), в автобусном парке в Шяуляе (1975 г.), на Кировском заводе в Ленинграде (1976 г., «итальянская стачка» с участием 400 человек), в портах Ленинграда, Выборга, Таллина, Риги, Клайпеды и Вентспилса (май 1977 г.; отказ разгружать импортные товары, идущие в распределители для элиты), на текстильных предприятиях в Иваново (1977 г.), на машиностроительном заводе им. Кирова в Копейске, заводе резиновых изделий «Инкарас» в Каунасе (декабрь 1977 г.), в авто­бусном парке в Горьком (1979 г.), на заводе «Гомсельмаш» в Гомеле (1979 г., против снижения расценок), радиозаводе и тракторном заводе в Минске (1980 г.), автомобильном заводе в Тольятти (май 1980 г.), заводе сельскохозяйственного машиностроения в Тарту (1980 г., против повыше­ния норм и снижения премии), предприятиях Москвы, Киева, Ленинграда, Воронежа, Минска, Петрозаводска, Вильнюса, различных городов Эсто­нии (1980-1981 гг., солидарность с рабочими Польши), заводах Свердловска («Уралмаше», Верхне-Исетском инструментальном и т.д.; начало 1980-х гг., протест против нехватки продовольствия), автозаводе им.Жданова в Пав­лово (октябрь 1981 г., против лишения премии, с участием 600 человек; в мае 1982 г. там же и на механическом заводе состоялись подпольные ма­евки), заводе «Электроинструмент» в Выборге (январь 1983 г., против за­держки зарплаты), в автобусно-таксомоторном парке Нарвы (июнь 1983 г., против повышения норм и изменения графика работы), и др. [518]

517

Das Ende des sowjetischen Entwicklungsmodells. S.120, 146; S"uddeutsche Zeitung. 1990. 1990. 9 M"arz.

518

Геллер М„ Некрич А. Указ.соч. С.664—665,766-767; Arbeiter-Opposition in der Sowjetunion. S. 104-109; Прищепа АЖ Указ.соч.; Хроника текущих событий. 1975. №39; 1976. №42; Das Ende des sowjetischen Entwicklungsmodells. S. 127—128; Вести из СССР. 1982. №9; 1983. №12, №15; и др.

Чаще всего власти шли на уступки бастующим, по крайней мере, частично. Это не мешало им через некоторое время прибегать к репрес­сиям: наиболее активных забастовщиков позднее увольняли или даже арестовывали.

Не имея права вести легальную борьбу за свои интересы (любые по­пытки создания независимых профсоюзов подавлялись силой), советские трудящиеся прибегали к другим формам протеста - частой смене места работы, «волынке», плохой работе за плохую зарплату, саботажу, краже с предприятий. Рабочие считали, что таким образом они возвращают себе то, что им недоплатили. По некоторым данным, в результате «прогулов» и других подобных способов уклонения от работы терялось 15-20% рабоче­го времени в смену и 10% обычного рабочего дня [519] . «Прогулы» приняли настолько широкий характер, что администрация Ю.В.Андропова (1982— 1984 гг.) предписала проводить в городах облавы на транспорте, в магази­нах, кинотеатрах и т.д., чтобы выявлять тех, кто находится вне своих ра­бочих мест в рабочее время. Другим способом заставить трудящихся боль­ше работать оставалась сдельщина: в 1988 г. сдельную зарплату получали 54,3% работников, и лишь 45,7% - почасовую [520] .

519

Das Ende des sowjetischen Entwicklungsmodells. S.122.

520

Труд в СССР. М, 1988. С.215.

Не прекращались и народные бунты, связанные с произволом мили­ции и властей. Такие выступления, нередко сопровождавшиеся кровопро­литием, произошли в Кривом Роге, Сумгаите (1963 г.), Бронницах, Став­рополе (1964 г.), Москве (1966 г.), Фрунзе, Чимкенте, Прилуках, Слуцке, Туле (1967 г.), Нальчике (1968 г.), Днепродзержинске (1972 г.), Рубцовске (1974 г.), Новомосковске (1977 г.), Лениногорске (1984 г.). Подобные бун­ты беспощадно подавлялись войсками [521] .

521

В перечень не включены националистически мотивированные выступления.

Протесты советских трудящихся оказались мощным средством, ко­торое позволило им сдерживать наступление со стороны правящего но­менклатурного класса. Как обоснованно отмечают немецкие исследователи, авторы книги «Конец советской модели развития», «так называемый застой эры Брежнева был в действительности выражением значительной контр­силы против господствующей репрессивной трудовой системы» [522] . Тем не менее, борьба советских наемных работников носила оборонительный ха­рактер. Не имея возможности свободно самоорганизоваться, они вынуждены были довольствоваться конкретной реакцией на меры, которые вели к ухуд­шению их положения. Подпольные левые и леворадикальные группы, высту­павшие с критикой государственного капитализма и призывавшие к социаль­ной революции («Левая оппозиция» и «Союз революционных коммуна­ров», действовавшие в Ленинграде во второй половине 1970-х гг., и др. [523] ), так и не смогли установить контакты с трудовыми коллективами и способ­ствовать радикализации рабочей борьбы.

522

Das Ende des sowjetischen Entwicklungsmode"us. S.123.

523

См.: РублевД.И. «Новые левые» в СССР. Интервью с А.Резниковым // Альтернативы. 2012. №2. С.141-155; Contre l’exploitation et l’injustice. Entretien avec Vladimir Borissov // Iztok. 1982. Septembre; L’affaire du groupe «le mouvement des Communardes r'evolutionnaires» // Les Cahiers du Samizdat. 1980. №67; Les anarchistes en URSS // Front libertaire. 1979. N 102. Janvier; Marginalit'e et d'ebordements quotidiens en URSS // Matin d’un blues. 1978. No.2; Notes sur l’anarchisme en U.R.S.S. de 1921 `a nos jours H Les cahiers du vent du ch’min. 1983. №3. P.20-34, 43-45; Netchaev V. The Leftist Opposition // Labour Focus on Eastem Europe. 1979. №3; Idem. Les tracts subversifs et la communaut'e d’A.Skobov H Lib'eration. 1979. 4 avril; Idem. L'eningrad: la «grand Maison» entreprend de d'etruire les communaut'es // Lib'eration. 1979. 5 avril ; Idem. La plate-forme de l’Opposition de gauche // Lib'eration. 1979. 10 avril.