Стальной век: Социальная история советского общества

Дамье Вадим Валерьевич

Заинтересованность аппарата в стабильности и, следовательно, огра­ничении масштабов форсирования и подхлестывания модернизации ста­линская правящая верхушка изображала как сознательный саботаж, вреди­тельство, противоречащее чаяниям и устремлениям народных масс. «Партия приняла специальное решение в организационном отношении, облегчающее борьбу с этими канцелярско-бюрократическими методами. Вы знаете, что одним из характерных признаков и проявлений этого метода было раздутие функционалки в наших организациях хозяйственных, где разделялась от­ветственность, где многочисленность органов, параллельно работающих, путающихся друг у друга в ногах, мешала улучшению работы», - заявил, выступая на пленуме ЦК партии в феврале 1937 г. глава правительства В.М.Молотов, и добавил: «...это был, видимо, союз вредителей и голово­тяпов». Вторя ему, секретарь ЦК партии Л.М.Каганович заявил с места: «...Я думаю, функционалка в легкой промышленности была вредительст­вом» [459] . А прокурор СССР А.Я.Вышинский подчеркивал, что именно бю­рократическую атмосферу используют «саботажники» и диверсанты» в «маскировке своей преступной, вредительской деятельности» [460] .

459

Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937

года // Вопросы исто­рии. 1993. №8. С.21.

460

См.: Вышинский А.Я. Некоторые методы вредительско-диверсионной работы троцкист­ско-фашистских разведчиков. М., 1937.

Сталинское заигрывание с массами не ограничивалось проведением периодических антибюрократических кампаний. Постоянная перестанов­ка аппарата создавала условия для социальной мобильности, для быстрого продвижения «человека из народа» по крутым ступеням общественной лестницы. Возможность этого ярко демонстрировалась массам на приме­рах героев истинных и вымышленных. Так начинал свою карьеру будущий лидер партии и государства Л.И.Брежнев, которого волна чисток конца 1930-х гг. вознесла из инженеров на пост заведующего отделом, через год - секретаря Днепропетровского обкома партии, а после войны - и выше. Лишенные социальной и личной свободы трудящиеся могли (разумеется, не все!) обрести своеобразную компенсацию в виде надежды на путь на­верх и связанное с этим преуспеяние. На киноэкранах зритель видел мно­гочисленных героев и героинь, совершающих стремительное восхождение от «сохи и станка» до высот политического и государственного руково­дства, всеобщей известности и авторитета. На подобных реальных героев «рабочей аристократии» сталинизм пытался опереться. Наличие многочис­ленных иерархических ступеней, привилегированных и «подкармливае­мых» слоев отражало глубокий антиэгалитаризм сталинской политики.

Многие исследователи, подобно К.А.Виттфогелю, подчеркивали черты сходства между сталинской моделью государства и восточным деспотиз­мом [461] . Но между этими типами режимов существовало отличие, которое определялось разницей в решаемых ими задачах. Восточный деспотизм стремился консервировать структуры традиционного общества и экономику, тогда как сталинизм - осуществить насильственную и ускоренную модер­низацию. Соответственно, традиционный авторитаризм первого допускал существование подчиненных ему и интегрированных в общую вертикаль общественных единиц (общин, союзов, ассоциаций) внутри системы, кон­центрируя в своих руках связи между ними. Напротив, сталинское госу­дарство пыталось установить тоталитарную модель власти, при кото­рой не дозволялось никакой (даже самой минимальной) внутренней само­стоятельности тех или иных частей общества. Более того, оптимальным, с его точки зрения, было бы вообще отсутствие таких оформленных частей и уничтожение любых горизонтальных связей между атомизиро- ванными индивидами. Власть стремилась не допускать никаких авто­номных образований или свободных пространств. Государство мыслилось как регулятор и заменитель всех социальных взаимоотношений, вплоть до самых интимных [462] . Даже семья, объявленная в Советском Союзе «ячей­кой общества», не имела никакой автономии. Конфликты между ее члена­ми разбирались в партийных комитетах и «товарищеских судах», супруги жаловались друг на друга в партийные, профсоюзные и иные инстанции, поощрялось доносительство, а родители и дети боялись обсуждать между собой общественные проблемы.

461

См, в частности: Wittfogel К.А. Oriental Despotism: a Comparative Study of Power. New Haven, 1957.

462

Дамъе В.В. Тоталитарные тенденции в XX веке // Мир в XX веке. М., 2001. С.54.

В нацеленной на постоянное подхлестывание развития схеме каждому уровню социальной пирамиды отводилась особая роль, причем «вождь» сохранял возможность в любой момент апеллировать к «низам» или кад­рам низшего и среднего звена против неугодных ему бюрократических и даже элитарных группировок. Страх перед чистками, строгая взаимосвязь между общественным статусом и доходом администраторов и выполнени­ем хозяйственного плана должны были подстегивать интерес номенклату­ры-бюрократии к увеличению производства. Как отмечал исследователь сталинской модели власти А.Авторханов, «жизнеспособность и долголе­тие такого общества зависели от систематической регенерации ячеек вла­сти сверху донизу - от постоянного вычищения отработанных кадров, от постоянного возобновления армии бюрократов. Порядок Сталина не до­пускал ни свободной игры сил на верхах, ни гражданской инициативы в обществе, даже самой верноподданической... «Думать» - это прерогатива одного Сталина, «действовать» - это задача всей партии» [463] .

463

Авторханов А. Указ.соч. С.59.

Но именно здесь и находилась уязвимая, ахиллесова пята системы. Чем выше были доходы номенклатуры, тем труднее было ее представи­телям удовлетворять свои возраставшие материальные потребности. «Их интерес направляется прежде всего на сохранение и гарантирование достигнутого и меньше - на достижение новых льгот. Частный интерес бюрократов... все больше попадает в конфликт с требованием... быстрого роста экономики», — отмечал бельгийский экономист Э.Мандель [464] . Это создавало предпосылки для ведомственного окостенения и торможения, что ставило под вопрос сам курс форсированной модернизации.Усиление корпоративных группировок бюрократии, их стремление к самостоятельности мешало использовать механизмы подстегивания для ре­шения задач послевоенного индустриального рывка. Более того, оно подры­вало монолитность системы власти и принятия решений. Режим отвечал на это попытками усилить централизацию управления. Так, 21 апреля 1948 г. правительство заменило принцип прямых договоров между предприятия­ми и главками, допускавший переговоры и определенную конкуренцию в снабжении, ежегодным центральным договором между шавками и други­ми ведомствами; установленные рамки должны были строго соблюдаться предприятиями. Тем не менее, тенденции к оформлению корпоративных интересов сохранялись.

464

218Глава 4. Советское социальное государство: рождение и крах

3. «Осень патриарха» 218

Mandel Е. Op.cit. S.621,630.

3. «Осень патриарха»

Выход из кризиса доверия и структурных проблем

режим искал на привычном уже пути репрессий. Они были призваны как по-прежнему обеспечивать экономику почти даровой рабочей стой, так и подавить назревавшее массовое недовольство и бюрократические группировки.

Для обоснования нового витка террора было организовано идеологи­ческое наступление на недостаточно «ортодоксальный» образ мыслей. Ру­ководство им было поручено секретарю ЦК партии по идеологии А.А.Жда- нову. Наступление началась с постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»» (август 1946 г.) и создания «судов чести в мини­стерствах СССР и центральных ведомствах» (март 1947 г.). Уже в июне 1947 г. профессоров-биологов Н.Клюеву и Г.Роскина обвинили в антипат­риотизме и сотрудничестве с зарубежными фирмами [465] . Кампании, кото­рые проходили под флагом дискуссий по вопросам философии (1947 г.), биологии, литературы (1948 г.), языкознания (1950 г.) и «политэкономии социализма» (1951 г.), должны были нагнетать атмосферу истерии и не­терпимости, выявить недостаточно «надежных» и передать контроль над всеми областями человеческого знания в руки доверенных лиц и клик (так в биологии воцарилась «лысенковщина»). За «спорами» следовали разо­блачительные собрания и чистки. Таким образом, режим наносил удар по слоям научной и культурной интеллигенции, которым Сталин и его окру­жение не доверяли, стремясь устранить почву для потенциального инако­мыслия. В то же самое время, кампании были направлены на утверждение авторитета «вождя» как главного «корифея всех наук», автора «гениаль­ных» трудов «Марксизм и вопросы языкознания» (1950 г.) и «Экономиче­ские проблемы социализма в СССР» (1952 г.).

465

Наше Отечество. Опыт политической истории. 4.2. М., 1991. С.434-435.

Продолжая наметившийся еще до войны курс, диктатура возвеличивала русский народ и вела ожесточенную войну против «антипатриотов», «космо­политов» и «низкопоклонников перед Западом». Так завершалась идейная трансформация сталинского режима, чья идеология окончательно превра­тилась в великодержавно-шовинистическое государственничество, едва прикрытое «марксистско-ленинской» фразеологией. Не имея возможности убедить трудящихся в том, что они работают «на себя», режим пытался ис­пользовать для укрепления своей опоры в обществе разжигание национализ­ма и опору на традиционные ценности [466] . Официальные идеологи внушали, что Россия на протяжении истории всегда занимала передовые позиции в ве­дущих областях, что все ведущие изобретения в науке и технике всегда дела­лись русскими и т.д. В народе шутили: «Россия - родина слонов».

466

GorzA. Kritik der "okonomischen Vernunft. Berlin, 1989. S.65-66.

С одной стороны, националистическая «накачка» готовила население к возможной войне с Западным блоком - конкурентом СССР в борьбе за мировое господство. С другой, образ внутреннего врага, или, как говорили тогда, «пятой колонны», позволял отвлечь внимание людей от их реальных трудностей и проблем, переложить вину за тяготы на мнимых заговорщи­ков, мобилизовать массы и сплотить их вокруг власти. Рядовой человек должен был приучиться презирать иностранную культуру («иностранщи­ну»), ненавидеть и бояться ее. Была еще более ужесточена литературная и театральная цензура; из библиотек изымались книги, не имевшие уже ни­какого отношения к «политике».

Особая ненависть правящих ксенофобов обрушилась на евреев как воплощение образа «безродных» и «лишенных корней» космополитов. На­стораживающие симптомы грядущей кампании появились в начале 1946 г. в статье поэта Н.С.Тихонова в газете «Советская культура», направленной против «космополитических» литературных критиков. В январе 1948 г. был убит председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) - выдаю­щийся актер С.М.Михоэлс. После массового собрания в московской сина­гоге, участники которого встречали израильского посла (стоит отметить, что Советский Союз приветствовал создание государства Израиль и факти­чески поддерживал его в войне с соседними арабскими режимами), власти обрушились на «сионистов». В конце 1948 - начале 1949 года ЕАК был разгромлен, а его руководители арестованы; Государственный еврейский театр был закрыт. Главная партийная газета «Правда» начала травлю «анти­патриотических» театральных критиков. Евреи, работавшие в сфере куль­туры, искусства, медицины, образования, в промышленности и служившие в армии, изгонялись и арестовывались. 12 августа 1952 г. власти казнили ряд ведущих представителей еврейской интеллигенции [467] .

467

См.: Борщаговский А. Обвиняется кровь. M., 1994; Неправедный суд. Последний ста­линский расстрел (стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашист­ского комитета). М, 1994; Кастырченко Г. В плену у красного фараона. Политические пре­следования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. М., 1994.

Режим готовил новые массовые расправы. Их планировалось открыть судебными процессами, причем антисемитским обвинениям отводилась роль детонатора. В преддверие намеченных судилищ, в январе 1950 г. была офи­циально восстановлена смертная казнь за государственную измену (фор­мально отменена в 1947 г.). В июле 1951 г. ЦК ВКП(б) выпустил постанов­ление и закрытое письмо о смещении министра государственной безопас­ности В.С.Абакумова: его обвинили в том, что он якобы тормозил дела против арестованного врача Я.Г.Этингера и членов «Союза борьбы за дело революции» (евреев по национальности). Новому руководству министерст­ва госбезопасности поручалось завершить их [468] [469] . Наконец, в январе 1953 г. власти объявили о раскрытии «заговора врачей», которые якобы собира­лись отравить Сталина и его ближайшее окружение по заданию Запада и «мирового сионизма». Последовали новые аресты и настоящая антисе­митская истерия. Режим планировал провести суд над «убийцами в белых халатах», а затем осуществить поголовную депортацию евреев - возможно, как прелюдию к новому массовому террору. Поспешно сооружались новые лагеря и расширялись уже действующие. Имеются сведения о существова­нии «гигантского плана» широкомасштабной индустриализации Сибири, для реализации которого «заключенным и депортированным нациям пред­стояло пополниться почти двумя миллионами евреев, 200 тысячами мин-

468

См.: Закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР» // Свободная мысль. 1996. №1. С.90-93.

469

RapoportL. Hammer, Sichel, Dawidstem. Judenverfolgung in der Sowjetunion. Berlin, 1992. S.220.