Станция Университет
Шрифт:
— Кто это?
— Иностранцы с работы. Француженка и немец.
Женя нахмурился, осуждающе посмотрел на меня, расстроенно опустил руки, медленно развернулся и с нотками раздражения в голосе протянул: «Б…! Руденко импортных привел…». Остапишин выскочил в коридор и с любопытством рассматривал Стефани и Роланда, из-за его спины выглядывал Ерванд с рюмкой опередива. Уважительный прием, таким образом, был оказан. Не на это я рассчитывал. С другой стороны, поведение Жени можно было выдать за элемент «true Russian party».
— Небось голодные? Есть будут? — через плечо пробурчал Женя, не желая смотреть в мою сторону.
— Не знаю. А какие варианты?— Вариант один: три сосиски и пюре. Огурец еще есть соленый. Один. На всех. Больше нет ничего.
И хлебосольный Женя, не дожидаясь ответа, понуро побрел на кухню угощать иностранцев. Роланд со Стефани ели с аппетитом. Человек десять смотрели на них с завистью: сами
Шерше ля фам
От Жени мы понеслись в новую модную дискотеку «Эрмитаж» в Каретном ряду, хотя кто-то звал в «Igor’s Pop Show» Игоря Селиверстова в Лужники [104] . В «Эрмитаж», рекламировавшийся только в англоязычной газете The Moscow Times, съезжалась исключительно изысканная и интеллигентная публика. Бандитов здесь не было. На входе, у старинной колоннады, мы увидели плотную очередь, упершуюся в нескольких крупных и очень неприветливых охранников в черных одеждах. Внутрь не пропускали. Только модная певица Лика Стар, популярный Богдан Титомир и Влад Сташевский под руку с продюсером Айзеншписом сумели кое-как проникнуть за заветную дверь. Шансов, казалось, не было никаких, как вдруг, настроившись на звуковые волны, я перехватил тихий разговор охранников:
104
Танцклуб «Эрмитаж» открылся 16 апреля 1993 года.
— Слышь, иностранцы не подходили еще?
— Какие иностранцы?
— Да тут какие-то должны были подойти. Из банка. Не то «Чара», не то «Черри» называется, я не разобрал.
— А… Вроде не было.
— Если подойдут, пропусти!
— Ладно!
Это был подарок судьбы. Я взял Стефани за руку и стал протискиваться сквозь очередь ближе к охраннику. «Hello!» — выкрикнул я. Он взглянул на меня, но тут же отвернулся, делая вид, что ничего не слышал.
— Hello! We are from Cherry bank. Hello! [105] — я нагло уставился на него. — Cherry bank!
105
Мы из «Черри-банка». Здравствуйте!
— Колян! Слышь! Тут иностранцы подвалили. Из банка этого! — здоровенный охранник неожиданно занервничал. Это была советская робость перед иностранцами.
Подбежал Колян: «Что, как, где, чего делать будем?».
— We are from Cherry Bank, — уверенно повторил я. Отступать было некуда.
— Да понял, понял я. Колян! Как по-английски будет «сколько их»? А… Хау мэни… Да? — он повернулся ко мне и спросил: — Хау мэни?
— Twelve. We are twelve [106] , — выпалил я.
106
Двенадцать. Нас двенадцать человек.
— Проходи! Гоу, гоу. Сосчитай их, Колян.
Это была победа!
Дискотека заворожила. Огромный танцпол, бар с белыми пластиковыми столами и стульями, модная музыка. Танцевали до упаду под хиты Асе of Base и Army of Lovers. По домам разошлись под утро.
На следующий день Стефани и Роланда было от нас не отлепить. Они требовали продолжения, которое, впрочем, было в планах. Вечером в своей квартире устраивала прием Гольданская. Олин дом стоял на высоком берегу Москвы-реки, неподалеку от места, где мастер, Маргарита, Воланд и компания навсегда прощались с Москвой, глядя с величественных Воробьевых гор вниз на раскинувшийся за рекой город, на пряничные башни Новодевичьего монастыря… Прекрасный, желтый с белыми колоннами редкий дом на улице Косыгина. Квартира была не то чтобы большая, но и не маленькая. А когда открывалась дверь в волшебную половину бабушки, то помещение раздвигалось до черт знает каких пределов, как в пятом измерении. На стенах висели картины Олиного приятеля художника Балашова, а на книжной полке стояли книги про прадеда, придумавшего цепную реакцию. Когда мы приехали, гости уже собрались. За столом на кухне светскую беседу вели начинающая радиоведущая Рита Митрофанова и Лаврентьев, их с интересом слушал инязовец Алексей, Остапишин что-то выяснял у хозяйки дома, Балашов любовался своими портретами.
Иностранцев снова приняли равнодушно. Лишь Серега Немчинов оживился, увидев француженку. Тут же я понял почему. Он приготовился излить весь свой французский репертуар, почерпнутый из советских фильмов. «Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс?» — для начала поинтересовался Серега на чистом русском. Не дожидаясь ответа и хитро подмигнув Стефани, Немчинов
Когда вечеринка набрала обороты, включили магнитофон, начались танцы: «Помоги, помоги, я солдат твоей любви, как мне быть, подскажи, я не знаю…» [107] . Первой не выдержала темпа Стефани. Она рухнула на пол во время «солдата». Я подхватил ее и перенес в кресло. В это время инязовец Алексей уже вовсю цементировал историческую справедливость, недобро глядя на Роланда, вслух вспоминая сталинградскую битву, рисуя свастику на пыльных поверхностях квартиры и угрожающе демонстрируя познания в немецком: «Ахтунг, ахтунг!». Могло кончиться дипломатическим скандалом, но, к счастью, обошлось.
107
Песня группы «А-Студио».
Вообще-то Алексей был интеллигентом. Был известен случай: вместе с Ервандом они как-то решили побомбить, то есть заняться частным извозом на папиной машине, ночью. За рулем — Ерванд, рядом, штурманом, — Алексей. Долго колесили без толку: начинающему автолюбителю Ерванду никак не удавалось затормозить машину перед голосующими — каждый раз проносился мимо. Но когда на обочине показалась восхитительная дива, шофер не промахнулся, предвкушая не только куш, но и многообещающее знакомство. «В Чертаново?» — спросила в приоткрытое окно красавица. «Да!» — дружно ответили ребята. После этого в мгновенье ока произошло странное: откуда-то появилось еле держащееся на ногах нетрезвое и ватное мужское тело в черной шубе, девушка впихнула его на заднее сидение, бросив на прощание короткое: «Все!», и была такова. Когда доехали до адреса, уже немного пришедший в себя пассажир открыл дверь, вылез, покачиваясь, из машины и, к удивлению бомбил, пошел прочь. «Простите, пожалуйста, — робко поинтересовался Алексей. — А как же мы будем решать финансовый вопрос?». Пассажир, не поворачивая головы, ответил фразой, которая на долгие годы врезалась в память ребят: «Этот вопрос попрошу решать без меня».
«Славяновская»
Встретившись на работе после бурных выходных, мы со Стефани посмотрели друг на друга по-новому Что-то такое… едва уловимое. Но не явное. Через несколько дней мы сидели рука об руку в ресторане «Олимп» в «Лужниках», где на торжественный ужин собрались создатели законопроекта об аудите. Кто-то, может, и обсуждал в тот вечер дела, но не мы. В конце ужина Стефани шепотом спросила:
— Не проводишь меня до «Славяновская»? — так Стефани ошибочно называла «Славянскую».
— Давай! — без колебаний ответил я. — А где Роланд?
— Он уже улетел в Германию. Он ведь только на выходные приезжал.
— Ах, да, забыл. Слушай, а он что, твой бойфренд?
— Нет. Просто друг.
— А зачем же он приезжал? У нас такого не бывает, чтобы молодой человек летел в другую страну к девушке просто так.
— А у нас бывает, — отрезала Стефани. — Он мечтал побывать в Москве. Так проводишь меня сегодня?
— Конечно!
Я посмотрел на Стефани и ясно почувствовал, что она мне нравится. Все тут сыграло свою роль — и яркие выходные, и то, что я уже был навеселе, и, конечно, то, что Стефани была волшебной иностранкой, девушкой с совершенно другой, незнакомой, загадочной планеты. Наконец, никто не отменял химии. Мне показалось, что нас тянуло друг к другу. Тут некстати откуда ни возьмись возник начальник Сергей и повелительным тоном бросил: «Стефани, я провожу тебя!». При этом он надменно зыркнул в мою сторону. Стефани с выразительной досадой согласилась и пронзительно посмотрела на меня. Наш план полетел в тартарары. Они поймали машину и умчались. Я, запрыгнув в такси, как шпион, помчался за ними.