Становление капиталистической Японии
Шрифт:
Эти цифры говорят о господствующем положении ростовщического капитала в японской деревне и о той роли, которую он играл в процессе обезземеливания крестьян [10] . О роли ростовщического капитала много писалось в манифестах и политических листовках, которые распространялись в Идзу партией должников — сяккинто (наименование местных политических организаций крестьян-бедняков, созданных для борьбы против массового сгона крестьян с земли). В этих листовках говорилось, что ссуда из 13 % годовых считалась филантропической, а продление срока погашения кредита с 3 до 5 лет считалось великодушным поступком.
10
10 Мауet, op. cit., pp. 3–5. «Твердо установленный высокий поземельный налог, взимаемый деньгами, становится непосильным для земледельца, когда цены на рис падают ниже среднего уровня. В этих случаях крестьянин становится должником. Он может получить только краткосрочный кредит под высокие проценты без права погашения его в рассрочку и не имея гарантии в том, что от него не потребуют внезапного погашения кредита, тогда как по своему характеру сельскохозяйственное производство требует долгосрочных кредитов под низкий процент с постепенным погашением капитала в рассрочку, а также гарантии против внезапного требования о возвращении всего капитала сразу. Из-за отсутствия подобных условий земледелец попадает в зависимость от ростовщика…»
«Так как в сельском хозяйстве Японии нет надлежащих условий для ипотеки, а также отсутствует страхование, оно не в состоянии справляться с высоким и твердо установленным денежным поземельным налогом. Десятки тысяч сельских жителей вследствие этого оказались разоренными в течение последних лет и безнадежно задолжали кровожадным ростовщикам, а сотни тысяч других крестьян неизбежно должны попасть в лапы ростовщиков в течение следующих десятилетий».
Десятилетие с 1880 по 1890 г., когда новый поземельный налог полностью вступил в силу, было периодом наиболее значительных перемен в землевладении Японии, и самые быстрые темпы этого социального переворота наблюдались в 1884–1886 гг. Так, например, Мазельер пишет по этому поводу: «В старой Японии (включая и города) стоимость проданного крестьянского имущества в 1884 г. достигла 4,8 % от общей стоимости всей их собственности, а в 1886 г. — 5,1 %… При
Если взять цифры об уменьшении числа лиц, пользующихся активным избирательным правом на выборах в префектуральные собрания (то есть лиц, которые платили поземельный налог в размере 5 иен и больше), а также лиц, имеющих право быть избранными на должности (то есть уплачивавших 10 и более иен налога в год), то хотя эти цифры и не дают нам представления о росте числа арендаторов, они свидетельствуют о неуклонном ухудшении положения мелких и средних крестьян-собственников, подготовившем почву для экспроприации крестьян. Эти сведения дают нам таблицы на стр. 160.
К 1892 г. в собственно Японии, включая Хоккайдо, площадь земли, обрабатываемой арендаторами, достигла 2 031 958,5 тёбу (2011639 га), или 39,99 % всей обрабатываемой площади [11] . Данные о числе арендаторских хозяйств не особенно показательны вследствие того, что большое количество арендаторов являлось частично арендаторами, частично собственниками. Однако в данном случае эти цифры красноречиво говорят о том, что происходил процесс превращения крестьян-собственников в арендаторов и полу арендаторов [12] .
11
11 Цутия и Окадзаки, цит. соч., стр. 221. Так как за ранний период Мэйдзи имеется очень мало статистических данных, опубликованных на европейских языках, мы приводим здесь таблицу, из которой взяты вышеуказанные сведения.
12
12 Цутия и Окадзаки приводят следующую таблицу; см. первую таблицу на стр. 182 (цит. соч., стр. 222):
Другой автор приводит данные об аренде земли, относящиеся к периоду после 1873 г. В 1873 г. эта земля составляла 31,1 %, в 1883 г. площадь арендованной земли увеличилась до 36,75 %, в 1887 г. она достигла 39,34 %, а в 1892 г. — 39,99 %. Следует отметить, что наибольший рост арендованной земли произошел сразу же после проведения реформы поземельного налога (А д з у м а- Т о с а к у, Мэйдзи дзэнки носэйси-но сё-мондай (Различные проблемы истории аграрной политики в начале периода Мэйдзи), Токио, 1936, стр. 89–90).
Следует обратить внимание на резкое падение числа крестьян-собственников в этот период. Большое количество крестьян из категории крестьян-собственников, вероятно, перешло в категорию полуарендаторов-полусобственников, а не в категорию арендаторов, что является показателем зигзагообразного, неравномерного процесса экспроприации крестьянства в Японии. Цифровые данные об аренде за последние годы дает следующая таблица:
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЗЕМЛИ МЕЖДУ КРЕСТЬЯНАМИ-СОБСТВЕННИКАМИ И АРЕНДАТОРАМИ в 1910, 1920 и 1930 гг.
Эта таблица взята из «Хомпо ногё ёран», Токио, 1931, стр. 33; эта таблица приводится также у Исии (I s h i i, Population Pressure and Economic Life in Japan, p. 154). Процентное отношение арендной площади с 1914 г. характеризуется следующими цифрами:
СООТНОШЕНИЕ ПОЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И АРЕНДЫ ОРОШАЕМОЙ И НЕОРОШАЕМОЙ ЗЕМЛИ за 1914–1934 гг. (по площади, в %)
Эта таблица взята из книги: Тохата Сэйити, Нихон нсгё-но тэнкай катэй («Процесс развития японского сельского хозяйства»), Токио, 1936 (пересмотренное и расширенное издание), стр. 74).
Экспроприация крестьянства и ее последствия (сравнение Японии с Англией)
Подобный же процесс экспроприации крестьянства происходил и в английской деревне при переходе к капитализму, а именно, в период широкого движения за огораживание земель под пастбища в XVI в., а также в период еще более широкого движения за огораживание земель под сельскохозяйственные культуры в XVIII в.
Под действием экономических сил того времени происходило резкое падение числа мелких собственников, не имевших ни капитала, ни в достаточном количестве земли для того, чтобы организовать свое хозяйство на основе более усовершенствованных методов производства продуктов на рынок. Кроме того, их домашняя промышленность была разрушена новыми механизированными фабриками Ланкашира, и поэтому мелкие собственники были вынуждены покинуть землю и мигрировать в города. В Англии это движение сопровождалось не только концентрацией земли в руках небольшого числа людей, но также громадным увеличением масштаба сельскохозяйственного производства. В Японии этот процесс был крайне сложен и, в отличие от огораживаний в Англии в XVIII в., не вызвал массового бегства крестьян в города в годы, непосредственно последовавшие за реформой поземельного налога. Наоборот, в Японии не было абсолютного падения числа сельскохозяйственных хонкэ (дворов), занятых обработкой земли [13] . Явное противоречие между тем, что крестьянство подвергалось экспроприации в большом масштабе, как описано выше, и тем, что оно все же оставалось на земле в качестве арендаторов или полуарендаторов, нельзя объяснять просто ссылкой на общеизвестный факт, что в самом начале и в ходе преобразований Мэйдзи в Японии еще не было высокоразвитой промышленности, которая могла бы поглотить экспроприированное крестьянство. Такое объяснение было бы неверно, поскольку даже после индустриализации Японии число крестьянских хозяйств все же оставалось постоянным или даже неуклонно возрастало. Объяснение этого факта следует искать скорее в своеобразии отношений, сложившихся в Японии между арендаторами и помещиками. Высокая арендная плата, являющаяся характерной чертой японского помещичьего землевладения, привела к тому, что помещик, сам не обрабатывающий землю, был заинтересован исключительно в получении земельной ренты [14] , и это удерживало его от использования своего капитала для ведения сельского хозяйства на капиталистических началах [15] . В Англии же завершение капиталистического развития в сельском хозяйстве привело к концентрации земли в руках небольшого числа лиц, которые, согнав прежних владельцев земли при помощи парламентского акта об огораживании, увеличили площадь обрабатываемой земли с целью получения прибыли, то есть превратили бывшие феодальные владения в капиталистические предприятия. Прежний полуфеодальный держатель, согнанный с земли, был вынужден вместе со своей семьей искать работы в быстро развивающейся городской промышленности. В Японии же вследствие чрезвычайно высокой арендной платы помещик или ростовщик не стремились согнать с земли арендаторов и прежних крестьян-собственников, чтобы самим заняться обработкой земли.
13
13 Общее число крестьянских хозяйств, обрабатывавших землю, в 1910 г. составляло 5 497 918, а к 1937 г. это число почти не изменилось, достигнув всего лишь 5 574 879. («Норин токэй» («Статистика по сельскому хозяйству и лесоводству»), опубликовано статистическим бюро министерства сельского хозяйства и лесоводства, Токио, 1939, сокращенное издание, стр. 18. См. также стр. 160).
14
14 «Следует также отметить в этой связи, что в Японии помещики должны платить только поземельные налоги; все другие расходы, связанные с земледелием, покрываются арендаторами. Таким образом, сельскохозяйственная рента в Японии, хотя и не может быть так высока, как в других восточных странах, является чрезмерной, если ее сравнить с арендной платой сельскохозяйственных стран Запада. Согласно данным, опубликованным в «Нихон ногё нэнкан» («Японский сельскохозяйственный ежегодник»), арендная плата в Японии в 7 раз выше арендной платы в Англии, в 3 1/2 раза выше, чем в Германии, почти в 4 раза выше, чем в Италии, и в 3 раза выше, чем в Дании и Голландии» (Ishii, op. cit., p. 155).
15
15 Следующая таблица показывает распределение дохода с земли между государством, помещиками и арендаторами (в процентах).
Первая строка этой таблицы заимствована из книги Мори Киити, Нихон сихонсюги хаттацу си дзёсэцу (Введение к истории развития японского капитализма), Токио, 1934, стр. 167), остальные сведения — из книги Хирано (цит. соч., стр. 30). Здесь следует еще раз указать на то, что как во время налоговой реформы 1873 г.), так и во время снижения налога 1876 г.) происходило укрепление позиции помещиков. Положение за последние годы можно охарактеризовать следующим образом:
«Обследование показало, что если взять страну в целом, то 54 % урожая с арендной земли идет помещику» (Daniel Н. Buchanan, Rural Economy in Japan, «Quarterly Journal of Economics», Harvard, vol. 37, August 1923, p. 571). Этот вывод отчасти подтверждается таблицей, составленной на основании тщательного исследования арендной платы, произведенного сельскохозяйственным бюро за период между 1915 и 1920 гг.
СРЕДНИЙ РАЗМЕР АРЕНДНОЙ ПЛАТЫ С ОРОШАЕМЫХ И НЕОРОШАЕМЫХ ПОЛЕЙ ПО ОТНОШЕНИЮ К ОБЩЕЙ СТОИМОСТИ ПРОДУКЦИИ, 1915–1920 гг. (в процентах)
В том же самом исследовании при определении наиболее распространенного размера арендной платы за 1915–1920 гг. было установлено, что средняя арендная плата для полей с одним сбором урожая в год составляла 50,2 %, а для полей с двумя урожаями в год—54,6 %; эти таблицы приводятся Ishii, op. cit., p. 156).
Они предпочитали оставить крестьян на месте, предоставив им возможность обрабатывать маленькие клочки земли за непомерно высокую арендную плату. С разрушением старой домашней промышленности и ростом перенаселенности деревни, последовавшим за отменой феодальных ограничений на рождаемость {49} , а также с ростом современной фабрично-заводской промышленности, младшие члены семьи, в особенности женщины, покидали деревню и уходили в города в надежде пополнить своим заработком скудный доход семьи. Необходимо отметить, что увеличение численности сельской семьи, ее безвыходное финансовое положение, обостренное разрушением домашней промышленности, совпало с ростом текстильной промышленности, которая стала стержнем первой японской промышленной революции и являлась важнейшей отраслью японской промышленности, так как она производила продукцию для экспортной торговли. Такое положение позволило предпринимателям
16
16 Кобаяси Ёсимаса, Нихон сангё-но косэй (Структура японской промышленности), Токио, 1935, стр. 257.
В 1919 г. общее количество фабрично-заводских рабочих составляло 1777171, из которых 911732, или немного более 50 %, составляли женщины. В 1924 г. в Японии насчитывалось 992 835 женщин-работниц из общего количества 1 789 618 рабочих, то есть опять-таки немногим более 50 % (эти цифровые данные взяты из «Нихон тэйкоку токэй нэнкан» («Статистический ежегодник Японской империи»), 1926, вып. 45, стр» 124.
СОСТАВ РАБОЧИХ В ТЕКСТИЛЬНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ПО ВОЗРАСТУ И ПОЛУ
(Эта таблица заимствована у Цутия и Окадзаки, цит. соч., стр. 291.)
(Эти цифры относятся только к фабрикам с числом рабочих свыше 10 человек и не включают правительственных предприятий.)
В отличие от Англии в Японии миграция сельского населения в города носила временный характер. В города уходили, как правило, не целые семьи, а лишь младшие сыновья или дочери, и то не навсегда. Спустя некоторое время они возвращались в деревню или вследствие безработицы, или для того, чтобы вступить в брак или помочь своей семье во время уборки урожая. Разрушение старого натурального крестьянского хозяйства в Англии гнало всю семью крестьянина в город, и при наступлении застоя в промышленности они были вынуждены скитаться без дела в городах, так как их старое крестьянское хозяйство в деревне давно исчезло. Японские же рабочие, когда они оказывались безработными, возвращались в свою родную деревню. Такое решение проблемы безработицы, хотя оно и было стихийным, а непреднамеренным результатом аграрной реформы, является одной из причин, объясняющей совпадение интересов помещиков с интересами промышленников, в противовес той борьбе между ними, какая имела место, например, в Англии в период борьбы за отмену хлебных законов. Причина этого совпадения интересов промышленников и помещиков заключается в том, что тяжесть содержания безработных в значительной степени снимается с государства и предпринимателей, поскольку безработные уходят в деревню, а вызванная этим перенаселенность деревни способствует повышению арендной платы.
Мелкое крестьянское хозяйство в Японии
Причины и последствия его возникновения
Экспроприация крестьянства в Японии, в отличие от Англии, не привела к закреплению или увеличению среднего надела обрабатываемой земли. Наоборот (несмотря на незначительное увеличение размера среднего надела обрабатываемой земли) распространение аренды сопровождалось непрерывным распылением участков земли, обрабатываемых крестьянскими семьями. Приведем некоторые сравнительные цифры, относящиеся к началу периода Мэйдзи.
В 1874 г. обследование трех фу (то есть трех крупнейших городских районов Токио, Осака и Кёто) и 27 префектур (за исключением Хоккайдо) показало, что средний размер земельного надела (как орошаемых, так и неорошаемых полей, взятых вместе) на крестьянский двор составлял 9 тан 6 сэ 16 бу (0,95 га), а 35 лет спустя размер земельного надела, тоже не считая Хоккайдо, был, по существу, такой же, составляя 9 тан 7 сэ 10 бу (0,96 га) [17] .
Таким образом, чрезвычайная раздробленность земли, характерная для японского сельского хозяйства, сохранилась даже после установления частной собственности на землю и быстрого расширения аренды земли. Раздробленность земельных участков явилась следствием необычайно высокой арендной платы, которая, как мы видели, для рисовых полей достигала 60 % всего урожая [18] . Этот вопрос является настолько важным для понимания аграрных отношений в Японии, что мы должны подвергнуть его дальнейшему анализу, рискуя даже допустить некоторые повторения. Поскольку лица, владевшие капиталом и землей, то есть купцы, ростовщики или богатые крестьяне, могли получать столь высокую прибыль на вложенный в землю капитал в виде арендной платы, у них не было никакого стимула к тому, чтобы из помещиков-паразитов превратиться в сельскохозяйственных предпринимателей, которые вели бы хозяйство с целью производства сельскохозяйственных продуктов на рынок, применяя труд наемных рабочих. При существовавших в Японии аграрных отношениях помещик, уверенный в получении столь высокой прибыли на вложенный капитал, поступил бы весьма неблагоразумно, если бы рискнул организовать капиталистическое производство с целью получения прибыли, которая к тому же могла оказаться гораздо ниже той, которую приносила ему арендная плата. Другими словами, чрезмерно высокая арендная плата уничтожала стимул к получению предпринимательской прибыли. В результате этого земля сохранилась в таком же положении, в каком она была в период феодализма — разделенной на крошечные участки, обрабатываемые крестьянами, растущая численность которых приводила к повышению спроса на землю и конкуренции в области аренды, обеспечивая таким образом высокий уровень арендной платы. А это в свою очередь вело к раздроблению арендуемых участков земли. К этому следует прибавить сильную привязанность крестьянина к земле, которая освящена для него трудом его многочисленных предков. В борьбе за то, чтобы остаться на земле в качестве собственника или полусобственника, крестьянин продавал время от времени несколько цубо земли, для того чтобы погасить задолженность по земельному налогу, уплатить долги сельскому ростовщику или чтобы пережить тяжелый год, справиться с трудностями, вызванными недородом, падежом тяглового скота или стихийными бедствиями. Он расставался с каждым клочком своей земли помимо своей воли, подобно тому, как армия, окруженная с флангов, ведет безнадежные, но решительные арьергардные бои. В результате этого мелкий собственник еще больше сокращал масштаб своих работ на оставшемся у него участке земли. Это, конечно, только образный пример, но он отчасти иллюстрирует влияние высокой арендной платы, действовавшей в качестве препятствия развитию чисто капиталистических отношений в сельском хозяйстве, тогда как крайняя перенаселенность деревни вела к сохранению, а в некоторых случаях даже к уменьшению и без того незначительных земельных участков, оставшихся от феодального периода. Как сказал один японский специалист по этому вопросу, «Крестьянин сам понимает, насколько неудобна и невыгодна такая система сельского хозяйства, но часто значительное улучшение существующего положения в течение короткого периода времени не представлялось возможным вследствие установившихся отношений собственности или аренды». И далее: «В период крушения феодализма появились мелкие землевладельцы; масштаб сельскохозяйственного производства оставался таким же мелким, каким он был прежде; по-прежнему имелся излишек рабочей силы в семье; никаких существенных изменений в деревне не произошло. Японское сельское хозяйство все еще сохраняет свою старую форму». Таким образом, крестьянин, желая обеспечить прожиточный уровень семьи, усиливал интенсификацию своего хозяйства путем максимального использования каждого клочка земли, находившегося в его распоряжении. Раздробление земли и своеобразие условий, сложившихся в результате аграрной реформы Мэйдзи, когда исключительно высокая арендная плата выплачивалась натурой, а тяжелый земельный налог выплачивался деньгами, а главное, высокая арендная плата, уничтожавшая стимул у владельцев капитала заниматься производством сельскохозяйственных продуктов в качестве предпринимателей, наложили глубокий отпечаток на аграрные отношения в Японии. Этот вопрос может быть лучше всего рассмотрен путем изучения социального положения японского крестьянина-арендатора.
17
17 Цутияи Окадзаки (цит. соч., стр. 430) использовали источники, хранящиеся в государственных архивах. Общее количество крестьянских хозяйств в этом году 1909 г.) составляло 5 407 203, обрабатывающих землю общей площадью в 5 617 624,6 тё. Эти же авторы приводят таблицу (там же, стр. 431), — показывающую разницу в размерах земельных участков по районам в 1909 г. (см. стр. 186).
За 1914 г. данные по всей Японии, включая сравнительно крупные хозяйства на Хоккайдо, а также на Окинава, характеризуются следующими цифрами: общее количество крестьянских хозяйств — 5 456 231; общая площадь обрабатываемой земли (как орошаемых, так и неорошаемых полей) — 5 815 695 тё, что составляет в среднем 1,065 тё земли на крестьянское хозяйство (1,05 га). Эти цифры взяты из «Нихон тэйкоку токэй нэнкан» («Статистического ежегодника Японской империи»), составленного статистическим бюро министерства внутренних дел, Токио, 1926, вып. 45, стр. 76 и 79. Необходимо отметить, что средний участок обрабатываемой земли для рисовых полей, взятых отдельно, значительно меньше, чем средняя площадь для неорошаемых и рисовых полей, взятых вместе, как показывает нижеприведенная таблица. Наибольший размер рисовых полей находим в районе Тохоку, где он достигает 0,883 тё, или несколько менее двух акров.
СРЕДНИЙ РАЗМЕР ПЛОЩАДИ ОБРАБАТЫВАЕМОЙ ЗЕМЛИ НА ОДИН ДВОР 1909 г.
18
18 Насколько высокой была эта арендная плата, показывает следующая таблица, характеризующая долю помещика в распределении урожая с поля в один тё во время реформы земельного налога и позже.
ДОЛЯ ПОМЕЩИКА В ПРОДУКЦИИ С ПОЛЯ В ОДИН ТЁ (в иенах)
(Цутия и Окадзаки, цит. соч., стр. 218.) Кстати, следует отметить, что снижение земельного налога в 1876 г. содействовало увеличению доходов помещика. Вышеприведенные цифры говорят о том, что арендная плата постоянно превышает 60 % валового дохода с земли.
Социальное положение японского крестьянина-арендатора
Японский крестьянин-арендатор не является капиталистическим предпринимателем, как в других странах. Но его нельзя считать также и сельскохозяйственным наемным рабочим, который получает заработную плату деньгами от землевладельца, берущего на себя предпринимательский риск. Японский арендатор представляет собой смешение того и другого; он является земледельцем и в то же время отдает большую часть своей продукции помещику. Он напоминает английского крестьянина-арендатора, поскольку он берет на себя весь риск сельскохозяйственного предприятия; но так как доход с его предприятия отбирает землевладелец, то японский арендатор напоминает сельскохозяйственного поденного рабочего. Заработная плата этого сельскохозяйственного полупролетария выражена не в деньгах, а в виде вознаграждения натурой и зависит от размера собранного урожая и колебания цен на сельскохозяйственные продукты. В урожайный год доля арендатора несколько повышается, но так как спрос на сельскохозяйственные продукты остается сравнительно неизменным, то в урожайные годы цены на продукты катастрофически падают, в особенности во время уборки урожая. Таким образом, вполне может случиться так, что денежный доход арендатора сократится, несмотря на хороший урожай. С другой стороны, цены на промышленные товары, которые арендаторы вынуждены покупать, зависят не от урожая, а от других факторов, в частности от состояния внешнего рынка. В неурожайные же годы цены на зерно повышаются, но у арендатора, обрабатывающего небольшой клочок земли, едва ли может остаться что-либо для продажи. Больше того, в эти годы он нередко вынужден покупать им же выращенное и проданное зерно. Таким образом, японский крестьянин-арендатор является олицетворением двойственности: в нем имеются черты предпринимателя-арендатора (который принимает на себя предпринимательский риск) и сельскохозяйственного пролетария (поскольку помещик вследствие высокой арендной платы отбирает большую часть дохода этого предприятия). Одна черта настолько тесно переплетена с другой, что было бы неправильно рассматривать японского арендатора только как предпринимателя или только как пролетария.