Старая немецкая сказка, или Игра в войну (сборник)
Шрифт:
Но вернемся к тайной операции с собакой, кажется, Жулькой. Как помнится теперь Виктору Ивановичу, пошел он, Витька, тогда с приятелем, сыном директора, ранним летним утром. Все получилось успешно, собака мирно почивала в Юркином дворе на какой-то дерюге. Витька, сюсюкая, подошел; она узнала его и принялась выбивать пыль хвостом из своего коврика. Обвязал он осторожно веревку вокруг ее шеи и повел за собой. Вернее, первые несколько метров пришлось собаку тащить. Она упиралась, а хвост прятала между задних лап. Наверно, опасалась, что Витькин приятель поволочет еще и за хвост. «Вот так», – как любят сейчас говорить. Витька был
Но потом Жулька все-таки пошла за ними, а то и забегала вперед, натягивая веревку. Она, видать, наконец почувствовала, что обречена на долгую счастливую жизнь в неволе. В общем, доставили они ее благополучно к тому финскому дому. Поскольку они вышли на промысел рано, директор еще только завтракал.
Мамаша, завидев сынка из окна, выскочила на крыльцо и закудахтала:
– И где тебя нелегкая носит спозаранку? Иди к столу!
Учитывая свою неоценимую помощь в собачьем деле, Витька втайне надеялся, что и его пригласят поесть. Его страсть как интересовало: что же едят по утрам директора хлебозаводов?.. Вслед за женой притопал сам хозяин, сверху похожий прической на ежа, а снизу ногами – на слона, и закричал:
– А это что за чудовище? – он явно намекал не на себя.
– Ты же сам сказал: найди собаку, – видать, привычно захныкал сын.
– Мало ли что я говорил. К делу не пришьешь! – ответствовал директор и исчез.
Вслед за ним исчез и сынок, его утащила мамаша. И Витька остался один на один с собакой. Теперь Жулька оказалась права, а не он. Не последний раз столкнулся он с тем, что те, кого тащат к счастью, теряют даже то, что имели.
Что делать? Назад отвести собаку было нельзя, его могут заметить. Отпустить? А вдруг не найдет дорогу обратно, они были на другом конце города. И тут у него блеснула, как любил восклицать д’Артаньян, спасительная мысль! А что, если спрятать Жульку в их тайном убежище на элеваторе? Он ей и попить даст и поесть что-нибудь придумает. Поздно вечером отведет собаку обратно и где-нибудь возле Юркиного дома выпустит. Небось Жучка потом не проболтается.
Что и было сделано. Привел он собаку к элеватору, вскарабкался с ней в пещеру Гранитного дворца и там привязал ее к пруту арматуры.
Витька надеялся, что Юрка ни с того ни с сего, без уговора с ним, сюда не сунется. Такого за ними не водилось, чтобы приходить поодиночке.
Так сложилось, что днем они с Юркой не увиделись. Мать отослала его в пригородную деревню с лекарством для больной тетки. Удачно вышло.
Вечером Витька вновь полез на верхотуру элеватора. И только он пробрался в пещеру, как навстречу ему вспыхнул красным светом фонарик, следом заскулила собака. Бывали такие трофейные карманные фонари с набором светофильтров: красный, зеленый, желтый, синий. Сдвигаешь шпенек, и цвет меняется. У них с Юркой такого фонаря не было.
– Это ты, что ли, мне кабысдоха подсунул? – раздался в темноте чей-то взрослый мужской голос.
Витька обомлел, затем опустился наземь. В жизни он так не пугался. Вновь заскулила собака. Незнакомец легкими щелчками сменил на фонаре все цвета, выключил его и рассмеялся.
– Я видел утром, как ты сюда лез. Меня Никифором кличут, а тебя?
– Витя… Виктор, – пробормотал
Так они познакомились.
– Собаками промышляешь? – поинтересовался невидимый Никифор.
– Вы что? – возмутился Витька. – Наоборот!
– Собаки – тобою? – вновь рассмеялся тот.
– Да ну вас. Просто я взял ее на время…
– Напрокат? – не унимался Никифор.
И так, под его шутки, слово за словом, Витька доверчиво рассказал историю с собакой. Тогда-то и услышал он от Никифора хорошенькое мнение о директоре хлебозавода.
У Витьки так и вертелось на языке спросить: «А вы что, здесь теперь поселились?» Люди в то время где только ни жили. В развалинах, в подвалах, в землянках… Но вместо этого он, осмелев, сказал:
– Что-то я вас раньше здесь не видел. Мы первые это местечко откопали.
– Откопали… – хмыкнул он, уйдя от ответа. – Вырыли, что ли?
– «Откопали» значит «нашли», – пояснил Витька.
– Грамотный, – похвалил Никифор.
– Угу, – в тон ему ответил Витька, – грамотный, умный, но еще не в шляпе.
– Вот и думай теперь, умный, как нам твоего хвостатого домой доставить?
– Запросто…
– Разбежался! Ты-то, где понадобится, можешь и задом наперед слезть. А собака все ноги поломает. Об этом ты подумал? Или она у тебя цирковая?
– Обычная, – смутился Витька, понимая, что Никифор прав.
– Ладно. Я ее в свой рюкзак засуну.
Витька услышал, как Никифор встал.
– А она не задохнется?
– Голову ей снаружи, на свободе, оставим. Мы уже с ней подружились, думаю, за шею она меня из рюкзака не тяпнет.
– Нет-нет, – поспешно сказал Витька, – она спокойная.
Короче, они благополучно спустились на улицу. Лишь собака иногда боязливо взлаивала. И только теперь под фонарем Витька рассмотрел Никифора. Он был коренастый, старый, лет сорока, лицо простое, русское. Одет в застиранное солдатское, но сапоги – хромовые, офицерские. Так многие тогда одевались, разве что обувка чаще всего была кирзовая.
Никифор вынул собаку из рюкзака, поставил на землю и дал Витьке конец веревки:
– Я тебя провожу. Мало ли что.
«Что я, маленький?» – подумал Витька, но промолчал. Шпаны везде хватало, да его как-то Бог пока миловал. А Никифор и впрямь пригодился, когда они еще не дошли до Юркиных владений.
За керосиновой лавкой, освещенной лампочкой под железной сеткой, они неожиданно столкнулись с самим Юркой. Собака стала прыгать вокруг него и ласкаться.
– Во! – неимоверно удивился он, глядя то на собаку, то на них с Никифором. – Приехал из Рогачевки, нигде ее нет. Обыскался! Где нашлась?
Тут-то и выступил красноречивый Никифор. Он с ходу поведал, что ее куда-то тащили зверобои, но они, мол, ее отстояли.
– Куда тащили? Зачем? – оторопел Юрка.
– На мыловаренный завод, – не моргнув глазом, ответил Никифор. – На мыло.
– И что же? – не сводил с него глаз Юрка.
– Откуда ни возьмись, – Никифор указал на Витьку, – появляется этот следопыт и кидается на них. «Верните! Верните, это Юркина!» – кричит он на всю улицу. Люди с перепугу разбежались, а одна бабка выпала из окна – с первого этажа – из любопытства. Затем появляюсь я и вступаюсь за него, иначе бы его разукрасили, как к Первому мая!