Старая Земля
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Я слышал, что темный культ усиливается.
— А я слышал ещё и имя, — добавил Леникс. — Луперкаль.
Луперкаль. Имя Хоруса.
В неярком свете точечных светильников лицо Леникса показалось ей бледным. Ренски и сама не могла не признать, что ощущает холод, который нельзя объяснить банальным понижением температуры. Приближалась ночь, и не только в физическом смысле.
— Давайте двигаться, — предложила она и направилась к рубке.
Дверь была взломана, и ей стало
И, только обойдя сиденья, поняла, что толпа в своей ярости могла бы оказаться милосерднее.
На телах Нейда и Ули виднелись многочисленные порезы. Но не от осколков передней панели — смотровое окно выдержало удар, хотя и покрылось трещинами. Кто–то проник в кабину и нанес им множество ран. Порезы не могли убить их: крови было так мало, что пилоты, вероятно, погибли еще при ударе. Нейду разбили голову, а грудь Ули проткнул загнувшийся фрагмент обшивки. И на их телах были вырезаны символы. Ренски уже приходилось видеть этот круг с восемью выступами. Атмосфера в кабине была странной. Воздух сгустился и давил на нее, как будто внезапно увеличилась сила тяжести.
Леникс выбежал из рубки в отсек, где его вырвало.
Даже у Хега заметно участилось дыхание, и он не мог отвести глаз от изувеченного тела Нейда.
— Если это сделали они… — пробормотал он.
— Это значит, что нарушители где–то близко и их могли видеть многие люди.
Ренски активировала вокс–связь с другими прокторами. Перед ней неторопливо развернулись оценки ситуации. Значительного прогресса не наблюдалось. Пресечено несколько очагов неповиновения. Выявлены и задержаны подозрительные торговцы. Палатки осмотрены. Никаких следов ракетной установки, никаких следов мятежников, никаких следов так называемых темных культов.
— Ты чувствуешь это, Хег? — спросила Ренски, вместе со своими спутниками выбираясь из рубки.
— Проктор?
— Здесь как будто вот–вот все взорвется.
Вибрация почвы осталась незамеченной для толпы. Люди полностью сосредоточили внимание на работающих поблизости силовиках, на совершаемых торговых сделках и на личностях, скрывающих лица под капюшонами. У самой стены, но под прикрытием плотной толпы, что–то назревало.
Ренски вышла из разбитой «Валькирии» и немедленно связалась с Гете:
— Примас–блюститель, на месте катастрофы мы кое-что обнаружили.
Во время разговора она не переставала осматривать ближайших людей из толпы. Одна женщина ответила ей напряженным и холодным взглядом. Что–то в ней не понравилось Ренски, а инстинктам она привыкла доверять. За время работы смотрителем она много узнала о поведении людей, о патологическом желании преступников оставаться поблизости от места преступления.
Знаком она велела Лениксу заняться этой женщиной.
— Вы задержали стрелявших людей, проктор?
Гете
— Еще нет, примас–блюститель.
— Так достаньте этих вредителей. Без этого стена не будет в безопасности.
Ренски прикусила язык, чтобы не выложить своему начальнику, насколько смешно и безумно его требование. Они ведь собрали все улики в обломках машины, и некоторые из них оказались чрезвычайно тревожными. Этого, по ее мнению, было пока достаточно.
Она рассказала ему обо всем, что они обнаружили, и Гете надолго замолчал.
— Примас–блюститель? — напомнила она о себе после довольно долгой паузы.
— Не нравится мне это, проктор. Я отзываю вас и ваших людей. Приготовьтесь к немедленной эвакуации.
— Сэр, мы пробыли здесь совсем недолго. Более тщательный осмотр может выявить…
— Я принял решение, проктор. Оповестите ваши отделения. Вы возвращаетесь на стену.
Леникс подошел к указанной женщине и начал ее расспрашивать. Ему пытался помешать подошедший мужчина, ее муж, а может, просто неравнодушный наблюдатель.
— Да, примас–блюститель, — ответила Ренски, мысленно гадая, волнует ли Гете их безопасность, или он просто хочет собрать на стене побольше воинов.
Она собралась подойти к Лениксу, как вдруг почувствовала, как кто–то легонько дернул ее за руку. Опустив голову, она увидела мальчика — не старше шести лет, как ей показалось.
Она жестом отправила двух человек из своего отделения на помощь Лениксу, а сама присела на корточки перед мальчишкой:
— Ты потерялся, малыш? Или это твоя мама?
Она показала рукой на женщину. Там разгорался спор, привлекший еще трех силовиков. Хег тоже стоял неподалеку и уже включил вокс на случай, если потребуется подкрепление.
Ренски стала подниматься, спеша устранить разногласия и избежать более серьезных осложнений. Но мальчик снова схватил ее за руку.
Она опустила взгляд, продолжая прислушиваться ко все более громкой перебранке между Лениксом и женщиной. К ним начали подтягиваться другие группы. Надо немедленно прекратить спор. Мальчик мигнул, его лицо стало холодным и бледным, словно алебастровая маска. Ее охватило то же самое беспокойство, которое она испытала в рубке «Валькирии».
— Луперкаль, — произнес мальчик никак не подходящим для ребенка голосом.
Ренски нахмурилась. Страх скрутил ее внутренности, будто она снова оказалась в загоне со скользуном.
— Что?
Женщина прекратила спор. Она просто оборвала свои доводы.
— Луперкаль, — сказала она.
Потом в толпе то же самое произнес еще кто–то, и ещё.
— Луперкаль.
Торговец опустил вертел с насаженной для жарки хищной птицей.
— Луперкаль.
Мусорщик, рывшийся в отбросах, уронил мешок рассыпав все свои «сокровища».