Starcraft. Сталь и пепел
Шрифт:
Килгор большую часть времени проводил в задумчивости, иногда подолгу разговаривая с Мэттом Хорнером. О чем они говорили, он нам не рассказывал, но я видел, что сержант пытается понять новую для себя обстановку, взвесить все «за» и «против».
Лена, как обычно, погрузилась в работу с информацией. Получив доступ к нефильтрованным новостным каналам и базам данных Рейдеров (под присмотром корабельного техника Свонна, ворчливого, но гениального инженера), она часами изучала историю конфликта, биографии ключевых фигур, альтернативные взгляды на события, которые мы привыкли видеть лишь
– Ты не представляешь, Джакс, – сказала она мне однажды вечером, когда мы сидели в почти пустой кают-компании, где обычно собирались члены экипажа для отдыха. – Сколько всего нам не рассказывали. Или рассказывали… совсем не так. Тарсонис… Чау-Сара… Братская Война… Действия Менгска. Это… это чудовищно.
Я понимал, о чем она. Тот чип, что дал мне Килгор на Веридии, содержал лишь малую толику этой информации, но и ее хватило, чтобы посеять в моей душе зерна сомнения. Теперь, имея доступ к более полным данным, картина становилась все мрачнее и однозначнее.
Джонсон нашел себе занятие в тире, часами оттачивая свои снайперские навыки. Он почти не разговаривал, но я чувствовал, что и он находится в процессе принятия какого-то внутреннего решения.
Меня самого несколько раз вызывали на мостик. Не на допрос, нет. Скорее, на… ознакомительную беседу. Рейнор, когда не был занят планированием следующей операции или решением текущих проблем корабля, иногда находил время, чтобы поговорить с нами, бывшими доминионцами.
В один из таких разов я стоял у тактического стола, где голографическая карта звездной системы мерцала перед моими глазами. Рейнор подошел, держа в руке кружку с чем-то дымящимся.
– Ну что, рядовой… как тебе жизнь на вольных хлебах? – спросил он без своей обычной усмешки, скорее, с какой-то усталой серьезностью.
– Непривычно, сэр, – ответил я. Титул «сэр» вырвался сам собой, по привычке. Рейнор чуть заметно усмехнулся, но ничего не сказал.
– Многое здесь отличается от того, к чему вы привыкли в Доминионе, да? Нет муштры с утра до ночи, нет полковников, орущих в ухо. Зато есть работа, которую нужно делать, если мы хотим выжить и… может быть, что-то изменить в этом секторе.
– Что вы собираетесь делать дальше, сэр? С этим артефактом?
Рейнор посмотрел на карту.
– Это… долгая история, сынок. И опасная. Артефакт – это ключ. К чему – пока неясно. Но он важен. Очень важен. И не только для нас. За ним охотятся и другие силы. И зерги не просто так за ним лезли.
Он помолчал, потом посмотрел мне в глаза.
– Я вижу, ты парень неглупый, Торн. И стрелять умеешь. Сержант Килгор хорошо о тебе отзывался. Сказал, что на Веридии ты не растерялся. На «Гиперионе» такие люди нужны. Люди, которые могут думать своей головой и делать то, что должно, а не то, что приказали. Мы не армия в привычном понимании. Мы… группа единомышленников. Кто-то сражается за свободу, кто-то – за месть, кто-то – просто потому, что больше некуда идти. Но все мы хотим одного – остановить Менгска и дать людям шанс на нормальную жизнь.
– Я… я не знаю, сэр, – честно ответил я. – Я всегда был солдатом Доминиона. Сложно вот так сразу…
–
Этот разговор оставил глубокий след в моей душе. Рейнор не давил, не вербовал. Он просто говорил как человек, который многое видел и многое понял. И это вызывало уважение.
В кают-компании я часто пересекался с другими членами экипажа. С тем же Свонном, который, несмотря на свою ворчливость, оказался неплохим собеседником и мог часами рассказывать о технических новинках или травить байки о своих былых приключениях. С пилотами и техниками. Даже с Тайкусом Финдли, который, когда не был пьян или не задирал кого-нибудь, мог выдать пару дельных советов по выживанию в бою.
Постепенно лед недоверия начал таять. Мы все еще были «бывшими доминионцами», но нас уже не воспринимали как врагов. Скорее, как потенциальных союзников. Людей, оказавшихся на распутье.
В один из дней Килгор собрал нас троих – меня, Лену и Джонсона – в нашем кубрике.
– Ну что, орлы, – сказал он, оглядев нас. – Пора определяться. Хорнер дал понять, что «Гиперион» скоро прибудет в точку назначения, где их ждет следующая операция. И им нужно знать, на кого они могут рассчитывать. Тех, кто не готов остаться, высадят в ближайшем нейтральном порту. Без оружия Доминиона, конечно, но с кое-какими припасами. Дальше – сами.
Он сделал паузу.
– Я свое решение принял. Я остаюсь. Не потому, что верю в Рейнора как в мессию. А потому, что здесь… здесь есть шанс бороться за что-то настоящее. Не за лозунги и портреты императора, а за людей. За тех, кого Доминион бросил и предал. И потому что я не хочу, чтобы мои парни, такие как Райли, гибли зря из-за тупых приказов самодуров-полковников.
Он посмотрел на нас.
– А вы?
Лена первой нарушила молчание.
– Я остаюсь, сержант. Здесь я могу принести больше пользы, чем где-либо еще. Мои навыки… они нужны здесь. И я хочу знать правду. Всю правду.
Джонсон коротко кивнул.
– Я с вами, сержант. Где вы, там и я. К тому же… – он усмехнулся одними глазами, – здесь цели интереснее.
Все посмотрели на меня. Я чувствовал на себе их взгляды. Я вспоминал Веридию, Мар-Сару, глаза Рейнора, слова Лены о правде, решимость Килгора. Я больше не был тем наивным новобранцем, который верил в непогрешимость Доминиона. Война сорвала с меня эту шелуху.
– Я остаюсь, – сказал я твердо. – Я не знаю, что ждет нас впереди. Но бежать больше некуда. И я устал выполнять приказы, в которые не верю.
Килгор кивнул, и на его лице впервые за долгое время я увидел что-то похожее на улыбку. Слабую, усталую, но искреннюю.
– Что ж, команда… похоже, у нас начинается новая глава. И, сдается мне, она будет еще похлеще предыдущих.
Так мы, четверо бывших солдат Доминиона, стали частью команды «Гипериона». Не по принуждению, а по собственному выбору. Выбору, который был сделан в огне, пыли и под рев зергов. Выбору, последствия которого нам еще предстояло узнать.