Starcraft. Сталь и пепел

Сыров Владимир

Я все больше убеждался, что Мар-Сара – это клубок противоречий, где черное и белое давно смешались, оставив после себя лишь оттенки серого. И нам, рядовым солдатам, предстояло как-то в этом разбираться, стараясь не потерять себя.

Пыль Мар-Сары, казалось, проникала не только в легкие, но и в душу, оставляя там привкус горечи и сомнений.

***

После стычки с Рейдерами Рейнора и возвращения в Бэквотер наш взвод жил в состоянии постоянного внутреннего напряжения. Рапорт о «мирной встрече с гражданскими у ретрансляционной вышки» был принят лейтенантом

Вэнсом без особых вопросов, хотя я заметил, как он задержал взгляд на Килгоре, словно пытаясь прочитать что-то между строк. Вэнс был карьерным офицером, но не идиотом. Он наверняка чувствовал, что мы что-то недоговариваем, но, возможно, и сам был не в восторге от перспективы докладывать полковнику Дрейку о встрече с самим Рейнором. Такая новость могла вызвать слишком много шума и ненужных проверок.

В последующие дни нас гоняли по рутинным патрулям вокруг Бэквотер-Стейшн и близлежащих опорных пунктов Доминиона. Работа была изматывающей и однообразной: пыль, жара, редкие стычки с мелкими группами зергов, просачивающихся через прорехи в оборонительном периметре. Каждая такая стычка была короткой и жестокой, напоминая нам, что настоящий враг не дремлет. Но зерги здесь, на Мар-Саре, казались скорее досадной помехой, чем основной угрозой. Главное напряжение витало вокруг действий Рейдеров Рейнора и реакции на них Доминиона.

Новости из «большого мира» доходили до нас обрывками, через официальные сводки Доминион Ньюс Нетворк (DNN), которые крутили в столовой, и через слухи, которые расползались по казармам быстрее любой заразы. И в последние дни эти слухи становились все тревожнее.

В один из вечеров, после очередного изнурительного патруля, мы сидели в своей секции казармы. Я чистил винтовку, Лена, как всегда, что-то изучала на своем датападе, Райли пытался починить свой разбитый аудио-плеер. Джонсон-«Мертвый Глаз» молча точил свой боевой нож. Атмосфера была тяжелой.

– Слыхали? – неожиданно произнес Райли, откладывая плеер. – Говорят, сегодня ночью Рейнор со своими головорезами опять бучу устроил. Где-то в районе Уайтстоуна.

Уайтстоун – это одно из крупнейших шахтерских поселений на Мар-Саре, известное своими либеральными настроениями и частыми протестами против политики Доминиона.

Лена подняла голову от датапада.

– Официальные сводки молчат. Но по неофициальным каналам проходит информация о серии взрывов и нападений на административные здания Доминиона в Уайтстоуне. Есть жертвы среди солдат и лоялистов.

– Рейнор совсем распоясался, – хмыкнул Джонсон, не отрываясь от своего ножа. – Чует слабину Доминиона здесь, вот и куражится.

Я почувствовал знакомый укол тревоги. Уайтстоун… Это было то самое место, где, если верить хроникам, которые я тайком изучал (на том самом чипе от Килгора были не только карты), Рейнор начал свою открытую кампанию против Менгска на Мар-Саре, уничтожая символы власти Доминиона. Он «учинял дебош», как выразился бы какой-нибудь репортер DNN, если бы ему позволили говорить правду.

– DNN передает, что это «террористическая атака, направленная на дестабилизацию

обстановки и запугивание мирного населения», – с сарказмом произнесла Лена, пролистывая что-то на экране. – Конечно, они не упоминают, что «мирное население» Уайтстоуна, по слухам, чуть ли не с цветами встречало Рейдеров.

– Это война, Петрова, – вмешался Килгор, который сидел чуть поодаль, читая какую-то потрепанную книгу. Он поднял глаза. – И у каждой стороны своя правда. Рейнор борется за то, во что верит. Менгск – за то, что построил. А мы… мы где-то посередине, пытаемся выполнить приказ и не сдохнуть.

– Но разве это правильно, сержант? – спросил я. – То, что делает Рейнор. Взрывы, нападения… гибнут люди. Наши солдаты.

Килгор посмотрел на меня своим тяжелым взглядом.

– А то, что делает Доминион, правильно, Торн? Загонять людей в резервации, отбирать у них последнее, врать им в лицо каждый день? Насилие порождает насилие. Рейнор отвечает Менгску его же методами. Я не говорю, что это хорошо. Я говорю, что это… закономерно. Когда людей долго давят, они рано или поздно начинают давать сдачи.

Он снова уткнулся в книгу, давая понять, что дискуссия окончена.

Но его слова заставили меня задуматься. Я был солдатом Доминиона. Я присягал защищать его. Но что, если Доминион сам стал тем злом, с которым он якобы боролся? Что, если Рейнор, которого официальная пропаганда выставляла террористом, на самом деле был единственным, кто осмелился бросить вызов тирании?

Эти мысли были опасны. Они подрывали основы моей веры, моего долга. Но после Веридии, после встречи с Рейнором, после того, как я своими глазами увидел, как работает система, эти мысли все чаще приходили мне в голову.

***

Через пару дней после событий в Уайтстоуне наш батальон был поднят по тревоге. Слухи подтвердились – Рейнор не просто «учинил дебош», он фактически поднял восстание. По всему Бэквотер-Стейшн сновали патрули, в ангарах техники готовили боевые машины, офицеры носились с озабоченными лицами. Полковник Дрейк, по слухам, рвал и метал, требуя немедленно подавить мятеж.

Наш взвод получил приказ выдвинуться в сектор, прилегающий к Уайтстоуну, и занять оборонительные позиции у моста через каньон реки Стикс – важной транспортной артерии. Официальная задача – «предотвратить прорыв террористических групп в сторону Бэквотера». Неофициально – мы должны были стать заслоном на случай, если основные силы Доминиона в Уайтстоуне не справятся, и Рейдеры Рейнора решат расширить зону своего влияния.

Мы прибыли на место под покровом пыльной мар-сарской ночи. Мост был старый, еще конфедератской постройки, перекинутый через глубокий, высохший каньон. Мы заняли позиции в наскоро вырытых окопах и заброшенных огневых точках. Вдалеке, в стороне Уайтстоуна, небо периодически озарялось вспышками взрывов, и доносился гул канонады. Там шел настоящий бой.

– Ну что, Торн, нравится представление? – спросил Килгор, когда мы с ним осматривали позиции. Он кивнул в сторону Уайтстоуна. – Это и есть революция по-мар-сарски.