Старлинг Хаус

Харроу Аликс Е.

Иногородних выписали из окружной больницы, и они сели в свои шикарные машины. Они поехали на север, их лица были озабоченными, но странно пустыми, как будто они не знали, от чего уезжают, но не решались затормозить.

В то лето туман поднимался еще пару раз, но он не задерживался так долго и не оставлял за собой новых пятен гнили и трагедии. Люди говорили, что он пахнет сладко, как глициния, и оставляет после себя цветущие цветы. Женщина с Риверсайд¹³⁶ Роуд рассказала, что открыла дверь на кухню и обнаружила прилипшего к стеклу лунного мотылька. Она сфотографировала

ее и показала всем, кто спрашивал, и нескольким, кто не спрашивал. Все склонялись над экраном и покорно любовались мотыльком, его размерами, бледно-зелеными крыльями, похожими на лисий огонь в темную ночь.

В июле Дон Грейвли дал большое интервью газете The Courier-Journal¹³⁷, заверив всех, что планы по расширению еще в силе, что они восстановятся сильнее и больше, чем когда-либо. Вот только в том же номере была статья о судебном иске, поданном против Gravely Power, и о недавно обнаруженном завещании. Женщина-библиотекарь из восточной части штата нашла его в Библии, Луки 15:32, написанное почерком самого Леона Грейвли. Оказалось, что старина Леон завещал компанию и семейное состояние не брату, а своей непутевой дочери. Ее уже давно нет в живых, она утонула в одну из тех злосчастных ночей, но ее дети еще жили.

Вот только найти их никто не мог. Мальчик — как его звали? Джейсон? Джексон? — по слухам, сейчас находится в Луисвилле, но его сестру найти не удавалось. Женщина, управлявшая Мотелем Сад Идена, обошла весь город, стучалась в двери и орала на всех, кто долго стоял на месте, но с той ночи Опал никто не видел. Констебль как можно любезнее сказал бывшей владелице Мотеля Сад Иден, что такие девушки никогда не кончают добром, и бывшая владелицы Сада Идена предложила ему повторить это еще раз, погромче. Констебль отказался.

Некоторые говорили, что хозяйка мотеля даже подошла к дому Старлингов и стала стучать в ворота, но никто не отозвался. Тогда она пнула продукты, сваленные в конце дороги, и, разбрызгав свернувшееся молоко, ушла.

Никто не забирал продукты неделями, и управляющий магазина в конце концов прекратил их доставку. Ходили слухи, что мальчик Старлинг сбежал в ночь пожара и наводнения, исчез или, может быть, умер. Никто не мог сказать наверняка, но было правдой, что больше не было видно огней, мерцающих среди деревьев.

Все то лето дом простоял пустым и неподвижным. Лужайка была усыпана черепицей, а трава разрослась в длину и лежала глубокими зелеными сугробами. По стенам разрослись полевые цветы, дикие розы и ежевика.

Зашел разговор о документах и правах собственности. Дон Грейвли пытался запугать окружного землемера, но тот сказал Дону, что ему не платят столько, чтобы он мог ступить на землю Старлингов, и что у Дона больше нет денег, чтобы подкупить его, что было совершенно верно. Когда завод закрылся, а семейные счета завязли в суде из-за того, что библиотекарь не давала ход делу, Дон начал задерживать оплату. Почтальон сообщил о доставке нескольких счетов с розовой бумагой, видневшейся сквозь пластиковое окошко. Люди говорили, что это лишь вопрос времени, когда на лужайке перед большим новым домом появится риелтор.

Но к началу осени даже обычные люди начали

интересоваться домом Старлингов. Когда листья пожухли, сквозь голые ветки можно было разглядеть кусочки дома, и то, что можно было лицезреть, выглядело не очень хорошо. Стены странно накренились, наклонились внутрь, и казалось, что единственное, что удерживает Старлинг Хаус в вертикальном положении, — это глициния. Администратор округа начал бормотать о вреде здоровью и правах на захват. Пожилые люди в городе говорили ему, чтобы он придержал коней, что в такое время всегда появляется новый Старлинг.

Никто так и не решился. Но однажды ночью в конце сентября, когда лето наконец-то начало давать о себе знать и по лесу зашумел редкий сухой ветерок, в Старлинг Хаусе забрезжил свет. В высоком круглом окне, сияющем сквозь деревья, словно полированный янтарь.

Через некоторое время после этого входная дверь открылась, и из нее вышли два человека. Они смотрели на сентябрьское небо, словно очнулись от очень долгого сна и не были уверены, что все еще видят сны. Вокруг их лодыжек бесстыдно обвилась кошка, и они держались за руки.

Следующую часть вам никто не расскажет, но я расскажу.

Один из людей — высокий, сгорбленный мужчина с всклокоченными волосами и лицом, похожим на больного стервятника, — посмотрел на большой разрушенный дом и сказал, Мне очень жаль. А потом, Я знаю, ты всегда хотела иметь свой дом.

Другой человек, девушка с рыжими волосами и злой улыбкой, сказала, Да, и я нашла его.

Мужчина снова извинился. (Он часто так говорит.)

Девушка толкнула его в ребра, хорошо и сильно, но не отпустила его руку. Она сказала, Я говорила не о доме, дурак. Она смотрела на уродливого мужчину, когда говорила это.

На челюсти мужчины появилось крошечное углубление, которое могло бы сойти за ямочку. Он наклонился, чтобы погладить кошку, которая укусила его.

В основном они держатся сами по себе. Время от времени ворота открываются, и некоторые люди входят или выходят. Пара женщин средних лет, обнявших друг друга за плечи. Мальчик с блестящими черными кудрями и рюкзаком, набитым дорогими камерами и модными объективами. Целый поток юристов и подрядчиков, а за ними несколько пикапов с пиломатериалами и камнем, мелкими листами гипсокартона, мешками с бетоном.

У этих двоих наверняка все документы и права в порядке, думают люди. У них должны быть деньги, болтают местные, хотя им не совсем понятно, откуда они взялись. Все, что они знают, — это то, что Старлинг Хаус все-таки не сгниет. Никто не может сказать, сожалеют они об этом или нет.

Конечно, дом — ужас, но это знакомый ужас, и хорошо, что есть новые Старлинги, о которых можно посплетничать. Не понимаю, чем они там занимаются целыми днями, — говорят люди тоном, не предвещающим ничего хорошего. Существует множество теорий, предположений, непристойных предложений и диких слухов. Несколько теорий (и все непристойные предложения) вполне правдивы, но ни одна из них не является полной правдой.