Старлинг Хаус

Харроу Аликс Е.

Я забираю посылку в офисе мотеля и сталкиваюсь с Шарлоттой. Она склонилась над столом Бев, ее лицо озабочено.

— О, привет, мои прихватки пришли?

Шарлотта быстро выпрямляется.

— Нет. Я просто…

Она жестом показывает на Бев, которая коротко отвечает:

— Она заносила мои книги. — Она поворачивает свое офисное кресло лицом к телевизору. — Не все зависит от тебя, Опал.

— Боже мой, ты умеешь читать?

— Укуси меня.

Шарлотта вздыхает немного тяжелее, чем нужно для этого, по сути, гражданского разговора

в Идене.

— Я просто уходила. — Эти две маленькие морщинки снова обрамляют ее рот, а очки слегка сдвинуты.

Я делаю шаг в сторону.

— Подожди, я хотела спросить про эту штуку Gravely. Как ты думаешь, ты могла бы привезти один из этих ящиков? Я могла бы помочь тебе составить каталог всего этого. — Историческое Общество меня ни капельки не волнует, но я хотела бы знать, почему у Грейвли есть номер телефона моей мамы. Возможно, это пустяк — скорее всего, она задолжала ему денег, или флиртовала с ним на парковке Ликерного Сарая, или пыталась продать его жене косметику нестандартной марки, — но я все равно держу чек сложенным в кармане.

— Что за штука Gravely? — Бев оторвалась от повтора Колеса Фортуны, чтобы взглянуть на меня.

— О, ты думала, это твой бизнес? — Я делаю сочувственное лицо. — Не все зависит от тебя, милая.

Обычно такая откровенная назойливость переключает ее внимание, но не в этот раз. Она качает головой.

— Тебе не нужно ничего знать об этих людях. Что бы это ни было, лучше оставь это в покое.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Шарлотта издаёт едкий смешок. Он звучит так, будто принадлежит ей.

— Просто оставить все как есть, да? Просто засунь это под ковер и надейся, что никто не увидит. — Она смотрит на Бев с такой злостью, которая кажется мне непропорциональной. Она снова поворачивается ко мне, коса вьется, глаза сверкают. — Я принесу первую коробку, как только у меня появится возможность.

Она уходит. Звонок поет две ровные ноты, когда дверь захлопывается.

— Э-э… — Я указываю на хрустящую белую коробку за столом. — Думаю, этот пакет мой.

Бев пинает его в меня, не отрываясь от телевизора. Я выхожу вслед за Шарлоттой за дверь.

День пасмурный, клонится к вечеру, а на парковке полно птиц. Грачи, такие черные, что похожи на дырки в асфальте, несколько ворон, пестрый блеск скворцов. Шарлотта пробирается сквозь них, как лодка сквозь темную воду.

— Эй! — Шарлотта останавливается, но не оборачивается, одной рукой нащупывая ключи.

Я догоняю ее, отгоняя птиц с капота ее машины.

— Мне просто интересно. Ты веришь в историю Мисс Каллиопы? Думаешь, под Старлинг Хаусом действительно есть что-то ужасное? Потому что я разговаривала с Эшли Колдуэлл прошлой ночью, и она…

— Я не знаю, Опал. Может быть. Но не совсем. — Ее Volvo⁸¹ подает сигнал, когда она отпирает замок. Она садится на переднее сиденье и замирает, глядя на закрытые жалюзи офиса Бев. — Единственное, что ужасно в этом городе, — это люди, которые здесь живут, если хочешь знать мое мнение.

Должно быть, она имеет в виду Бев, и я испытываю кратковременное, неестественное желание защитить ее. Меня спасает хлопок двери Шарлотты.

Я открываю свой новый модный телефон и выкидываю упаковку в мусорное ведро. Если бы я много думала о нем — о его изящной, дорогой форме, о его весе

в моей ладони, — я могла бы почувствовать себя виноватой, но я засовываю его в карман, ни о чем не думая. Экран тихонько царапается об украденный пенни.

ТРИНАДЦАТЬ

Апрель в Идене — это один долгий моросящий дождь. В трещинах тротуара прорастает мох. Река становится широкой и неторопливой, ее воды поднимаются все выше, пока не достигают основания моста и не начинают плескаться у входа в старую шахту. На стоянке у блошиного рынка открывается питомник сезонных растений, а муравьи совершают ежегодное нападение на бар континентального завтрака⁸² Бев.

Старлинг Хаус скрипит и разбухает так, что каждое окно заедает, а каждая дверь плотно прилегает к раме. Я ожидаю вспышки плесени и странных запахов, но дом лишь приобретает насыщенный, бодрящий аромат, как свежескошенное поле. Мне приходит в голову причудливая мысль, что если я воткну нож в молдинг короны, то найду зеленую древесину и сок. Если бы я приложила ухо к полу, то услышала бы сильный шум, словно легкие делают вдох.

Даже Артур, кажется, претерпел изменения. Он изменил свое обычное расписание: стал больше времени проводить на свежем воздухе. Он возвращается с грязью на ботинках и грязью под ногтями, на его скулах появляется здоровый румянец, который меня непонятным образом расстраивает.

Он подавленно хмурится, если я спрашиваю, чем он занимался.

— Осторожнее, у тебя лицо так и останется таким. — Я делаю испуганное лицо, когда он не отвечает. — Подожди, это то, что с тобой случилось? Я не хотела показаться бестактной.

Артур отворачивается так резко, что я подозреваю, что уголок его рта снова не в порядке. Он направляется к плите, чтобы помешать в чугунной кастрюле что-то сытное и полезное. В конце концов он неохотно спрашивает:

— Что ты ешь?

Я протягиваю ему упаковку пупырчатых мини-пончиков с заправки.

— Сбалансированный завтрак⁸³.

Он издает легкий звук отвращения и уходит со своим обедом, оставив кастрюлю на плите. Рядом с ней аккуратно стоят чистая чаша и ложка. При взгляде на чашу у меня в животе возникает странное чувство, поэтому я сую обертку от пончика в карман и возвращаюсь к работе. На следующее утро меня ждет полкофейника бархатистого черного кофе, а на плите жарится яичница. Мой телефон гудит у бедра. Это не смертельно опасно, знаете ли.

Я колеблюсь, беспокоясь о долгах и еде сказочных королей. Но разве так страшно навсегда застрять в Старлинг Хаусе? Теперь перила сверкают, и каждое оконное стекло подмигивает, когда я прохожу мимо. Трещин в штукатурке стало меньше, как будто они зашиваются сами собой, и только вчера я обнаружила, что лежу в одной из пустых спален и притворяюсь, что она моя.

Я ем до боли в животе.

Невозможно не чувствовать себя виноватой. Я не привыкла к этому — чувство вины относится к тем поблажкам, которые я не могу себе позволить, как рестораны с обслуживанием или медицинская страховка, — и я обнаружила, что оно мне не очень нравится. Оно тяжело сидит у меня на плече, неуклюжее и нежеланное, как домашний стервятник, от которого я не могу избавиться.