Старосветские убийцы

Введенский Валерий

Тоннер их заметил сразу, но выводов сделать не успел.

— Так вот, расстояние меж ними ровно десять шагов, а посреди черта. Вчера Шулявский с Тучиным поединок отложили; они стрелялись сегодня, причем один на один. Убив поляка, Тучин испугался, спрятал труп и вернулся в усадьбу. Кстати, чем он объяснил свое отсутствие?

На вопрос ответил Митя:

— Сказал, рисовать ходил.

— И что, картинки показал? — лениво полюбопытствовал урядник. Никакие художества его не интересовали, но Угаров от этого вопроса похолодел.

— Не показывал, —

снова сообщил Митя. — Но можно посмотреть. Денис альбом с камина прихватил, он у него под мышкой.

— Дайте-ка сюда, — велел урядник.

Денис с тяжелым сердцем отдал альбом. Киросиров быстро пролистнул несколько страничек. Всякая ерунда — деревца, ямщики, кобыла какая-то. Уже хотел вернуть, как наткнулся на Машеньку Растоцкую в пикантных видах.

— Что за мерзость! Только гляньте! — И возмущенно сунул альбом Терлецкому.

Тот, пролистнув, нахмурил брови:

— Вы назвали эти рисунки мерзостью? Я бы сказал, это высшая степень цинизма. Убить человека и изобразить Страшный суд над ним…

Денис рванулся к Федору Максимовичу. Ничего подобного он в альбоме не видел, но смотрел-то мельком. Терлецкого обступили, и только из-за чужих спин Угаров разглядел два пропущенных рисунка. На одном Шулявского с дыркой во лбу волокли на Страшный суд, на другом несчастный поляк горел на костре из игральных карт.

«Повторяется Сашка, повторяется», — с облегчением подумал Денис. Похожие как две капли воды рисунки Тучин сделал в Италии, изобразив тогдашнего своего обидчика. После неудавшийся дуэли он излил накопившуюся ярость на бумагу. И там черти волокли мерзкого итальяшку к Богу, и так же горел он вечным огнем в аду. Но как объяснить все это уряднику? Угаров с мольбой посмотрел на Тоннера. Неужели и он поверил в вину Сашки?

Тоннер молчал, задумчиво разглядывал траву и дорогу. Надо его расшевелить, решил Денис:

— Илья Андреевич, а можно, вытащив пулю, определить, из того ли пистолета убит Шулявский?

— Увы. Пока нет. Извлечь пулю можно, но понять, откуда она выпущена, нельзя.

Угаров горестно вздохнул.

— Ой, какая мерзость! — Терлецкий наткнулся на рисунки с Машенькой.

— Одно могу сказать точно, — продолжил Тоннер. — Убит Шулявский не на дуэли! На ожог обратили внимание?

— Какой ожог? — недоуменно спросил Киросиров. Чай, не на пожаре, волдыри и ожоги искать!

— Вокруг пулевого канала, — пояснил Тоннер. — Если в человека попасть с десяти шагов, ожога не будет. А выстрелить в упор — обязательно от сгорающего пороха появится.

— Верно, — подтвердил генерал. — При штурме…

— Потому я и говорю, что это убийство, — оборвал на полуслове Веригина Тоннер.

Киросирову стало легче. Велика ль разница — с десяти шагов иль с двух?

— Это ничего не меняет. Боялся меткости Шулявского, свидетелей не было, застрелил в упор.

— Возможно, — согласился Тоннер, — но почему поляк в момент смерти на траве стоял?

— На какой траве?

— Обратите внимание, — Илья Андреевич показал на две еле заметные борозды. — Здесь стоял Шулявский в момент

смерти. После падения его оттащили в кусты — вон следы от каблуков.

— Я и говорю, Тучин застрелил поляка до начала дуэли! — чуть в ладоши не захлопал Киросиров.

— Выигранные деньги в комнате нашли? — спросил Илья Андреевич у генерала.

— Этот чудик, — Веригин показал на Кшиштофа, — уверял: «Деньги пан карман носить».

— В карманах ничего нет, — заметил Глазьев.

Федор Максимович покачал головой. Разве может дворянин опуститься так низко — деньги из кармана стащить? Однако, ежели с двух шагов, как собаку, пристрелил, то и обчистить мог.

— Кстати, откуда у вашего приятеля столько денег? — поинтересовался Терлецкий у Угарова.

— Владимир Алексеевич, отец Сашкин, попросил долг забрать у одного помещика. Двести верст отсюда. Старинный друг, но со странностями. Векселям не доверяет, только наличными рассчитывается. А самому поехать, деньги вернуть — уже здоровья не хватает. Вот и велели нам не морем возвращаться, а ехать сухопутно, через Смоленскую губернию

— А вот и за телом едут, — обрадовался урядник.

Отчаянно пыля, к беседке приближалась повозка.

Когда она подъехала поближе, оказалось: вовсе это не телега, а старая линейка, в которой чудом уместились четыре человека. Николай, лихо спрыгнув с облучка, со всех ног бежал докладывать:

— Шулявский с княгиней задержаны!

Веригин аж головой замотал:

— Как задержаны? Где?

— На почтовой станции! Изобличены и доставлены. — Николай светился: задание выполнил с блеском и ожидал похвалы. — Дорогой я долго размышлял над поручением. Во всех романах де Кока, кто скрыться надумал — маскируется. Мужчины бороды и бакенбарды приклеивают, а женщины челюсть подвязывают, мол, зуб болит. И кого же я увидел, придя на станцию? — Адъютант сделал драматическую паузу, а потом приказал сидевшим в линейке мужчине и женщине: — А ну, вылезайте!

Кряхтя, спрыгнул на землю заросший бородой купец в дорогом армяке, а за ним, по-видимому, жена, придерживавшая повязку на щеке. Ни возрастом, ни ростом они даже отдаленно не напоминали Шулявского с княгиней.

— Улизнуть хотели, лошадей требовали. Зуб якобы болит, быстрее ехать надо.

Купец, увидев генерала, бухнулся в ноги:

— Вашебродие! Помилуйте! Ни в чем не виноваты! От свояков возвращаемся. Зуб у супружницы заболел. Хотели побыстрей в город попасть, к доктору.

Купчиха в подтверждение слов мужа завыла.

Опешивший генерал даже наорать на адъютанта был не способен:

— Ты, Николаша, вместо де Кока устав бы штудировал. Сходи, погляди, твой Шулявский в кустах валяется.

На лице Николаши еще блуждала гордая улыбка.

— Как в кустах? — не понял он. — А это кто?

— Тебя надобно спросить! — укорил его Веригин.

С линейки слез четвертый пассажир, смотритель Сочин.

— Это купец второй гильдии Рыжеватов с супругой. Я пытался вашему адъютанту объяснить, что давно их знаю, но он и слушать не стал.