Старый дом (сборник)
Шрифт:
Галя подумала: и в самом деле, почему не пройтись? Выйдя за ворота, в нерешительности остановилась: куда идти?
…Ночь теплая. Лунный свет пробивается сквозь молодую листву, — и листочки похожи на новенькие монеты, — лежит на земле рассыпанным серебром. Ветер доносит с реки прохладу, ласково вздыхает, и деревья начинают о чем-то шептаться. Может, делят серебро щедрого месяца, а может, спорят о своей красоте… Красивые ночи бывают в Акагурте — расшитые серебряной парчой, весенние ночи!
Где-то на краю деревни переливается гармонь. Что-то тревожное шевельнулось в сердце
Сразу вспомнились вечера в институте, студенческий хор. Сколько песен они перепели! Здесь девушки тоже много поют, но у них свои, незнакомые песни. Но как зовет к себе эта гармонь! Не в силах устоять, Галя сначала нерешительно, а потом все быстрее зашагала к Глейбамалу. Там, на склоне холма, есть площадка, окруженная черемухами и липами, утоптанная сотнями ног — место игр акагуртской молодежи. С незапамятных времен акагуртские девушки и парни приходят сюда по вечерам, и даже самый старый дед, проходя мимо, должно быть, вспоминает, как лихо плясал он здесь когда-то. На Глейбамал приходят и из соседних деревень — из Дроздовки, Мушкара, из Акташа: уж очень веселые бывают игрища в Акагурте, и народ здесь приветливый, гостеприимный.
Сегодня сюда со своей кировской "хромкой" пришел Мошков Андрей. Он сидит на скамеечке, на самом лучшем месте, и девчата ревнивой стайкой окружили его: гармонист на гулянке — самая главная фигура. Ему нельзя перечить. Если чуть что не по нему, — повесит гармонь на плечо и уйдет, гордый и одинокий.
Андрей перебирает пальцами клавиши сверху вниз и обратно, и ноги сами начинают приплясывать. Кто-то не выдержал — выскакивает на середину круга, отчаянно притоптывает, вскрикивает:
— Эхма, пошел!
За ним выходит другой, третий… Пляшут долго, с присвистом, до боли бьют в ладони.
Недалеко от Андрея сидит Дарья. С некоторых пор эта бойкая, своенравная девушка заметно изменилась, притихла. Куда девался ее задор, мальчишеские ухватки? Дарья стала стесняться ребят! Этого с ней никогда не бывало, — раньше она сама любого парня могла смутить. Девушку будто подменили. А отчего — не понять.
Тут же сидят несколько молодых парней, в сторонке тесной кучкой стоят девчата. Около них увивается, угощает семечками учетчик тракторной бригады рыжий Коля.
Увидев приближающегося агронома, девушки смолкли. Лишь Коля продолжал рассказывать что-то, видно, смешное: язык у него хорошо подвешен.
Заметив Галю, Андрей перестал играть. Мотнул головой в сторону какого-то парня: "Встань, уступи место девушке?"
— Галина Степановна, садитесь здесь, место свободное, — пригласил Андрей.
— A-а, Мошков… Спасибо. И ты здесь? — с деланным удивлением спросила Галя: не знала, что сказать. Чувствовала себя неловко — все молча смотрели на нее.
— Ну да! — отозвался Мошков. — В такие вечера кто дома усидит? Одни столетние старушки!
— А… как сегодня работал, Мошков? Тот большой загон закончили?
Андрей взглянул на Галю о улыбкой. Потом развернул гармонь, тряхнул головой:
— Закончили, Галина Степановна… Ну-ка, девчата, спляшите "по три"!
Галя поняла оплошность: "Вот дура, нашла время о работе расспрашивать".
Играя
— Сыграй! Ты же можешь!
Парень неохотно закинул ремень на плечо, небрежно прошелся по ладам. Закрыл глаза, помедлил — будто не знал, что бы такое ему сыграть. Тихий, словно издалека, донесся первый аккорд, потом — все сильнее, громче. И вот уже плещутся по Глейбамалу "Амурские волны".
Андрей задорно крикнул:
— Девчата, пошли!
И, легко шагая, подошел к Гале, остановился перед ней, слегка кивнул головой:
— Прошу на вальс, Галина Степановна!
Галя улыбнулась, поправила волосы, встала. Положив руку на плечо Андрея, нерешительно сделала первый шаг. Андрей осторожно обнял ее.
За ними вышли другие пары. Только рыжий Коля остался стоять один. Он бы не прочь потанцевать, но, кроме Дарьи, никого не хочет приглашать. А Дарья наотрез отказалась танцевать с ним. Вот почему рыжий Коля остался стоять в стороне. Вид у него безразличный — выставил одну ногу, часто отплевывается шелухой. Однако зорко следил за Дарьей, и в его единственном глазу вспыхивали зеленоватые искорки. У рыжего учетчика был свой план.
Закинув голову, слегка улыбаясь, Галя кружилась в танце. Закрыла глаза — и ей показалось, что она в актовом зале института, стремительно кружится по залитому ярким светом паркету. И на ней ее лучшее голубое шелковое платье. Открыла глаза — нет, она на Глейбамале, на игрище акагуртских парней и девчат! Вместо люстр светит полная луна, вместо оркестра наигрывает кировская "хромка", а под горой шумит и шумит беспокойная река Акашур. И с нею танцует, осторожно обняв ее, тракторист Андрей Мошков. И вместо шелкового платья на ней фуфайка.
Гармонь умолкла, пары отошли к краю площадки. Вдруг сидевшая рядом с гармонистом Дарья быстро встала и, ни с кем не попрощавшись, ушла. Девушки окликнули ее, но она не ответила и скрылась за липами. В наступившей тишине стало слышно, как шумит в поле трактор. По-видимому, он работал очень далеко, звук мотора порой совсем пропадал, и казалось, будто большой жук садится, и снова взлетает, и снова садится.
— Сабит там пашет, — сказал Андрей. — Скучает, должно быть…
Он взял гармонь и снова заиграл сам. Девушки стали петь, Андрей подтягивал им, незаметно посматривая в сторону Гали. А та чувствовала эти взгляды и, смущения, сердилась: "Ну, чего он смотрит? Неудобно, люди видят…"
Девушки пели:
В семерых парней влюблялась, Позабыла шестерых, Лишь седьмой с ума нейдет…Мошков наклонялся к гармони, будто прислушиваясь к голосам, с улыбкой поглядывал на девушек и на Галю, стоившую в сторонке. Девушкам начал было подпевать рыжий учетчик, но его сразу подняли на смех:
— Помолчал бы лучше, других послушал! На твоем ухе, видно, медведь три дня сидел!
Коли стал отшучиваться, сам смеялся громче всех.