Стать человеком - Часть 1

Тропинин Кирилл

Конечно не я! Виноват коньяк, много коньяка. Интересно, что этот стрелок расскажет мне завтра? Ещё одну слезливую историю о страшной ошибке? Так ли он ошибся? Где-то на пару другую рюмок.

И все же, забавные плоды дала его выпрыгнувшая на волю асоциальность. Бесцельная, обреченная, она все равно ищет путь к спасению своего мертворождения. И вот они! Несмелые, жалкие, проигранные попытки. Социуму достаточно потянуть лишь за одну веревку. А таких веревок у него сотни. И каждая прочна, как вера еретика.

С Николаем

мы встретились утром. В бане. Он смотрел на меня затравленным взглядом и долго ждал, когда мы останемся наедине.

– Прости, Саша, - сказал он, наконец, дождавшись момента.
– Прости дурака. Не знаю, что на меня нашло. В жизни такой ерунды не творил. Страшно вспоминать.

– Ружье хоть заряжено было?

– Да, - он опустил глаза.

– Бывает, Коля, - у меня эта ночь оставила минимум переживаний.
– Половина от твоего следующего кабана и в расчете.

– Спасибо, - он сжал мое плечо.
– Ещё раз прости.

После бани Николай сразу уехал. На меня он больше не смотрел. Сколько же правды сказал он вчера и сколько сегодня? Ведь убил бы. С радостью бы меня убил, если бы знал, что это поможет. Всех бы в доме перестрелял. И в соседних домах. И не перед кем ему было бы извиняться поутру.

– Не торопишься?
– Безладов, как всегда свежий, незаметно подошел ко мне.

– Зависит от альтернативы.

– Тут рядом ещё один день рождения празднуют. Надо съездить. А один не хочу.

– Я без подарка.

– Что-нибудь найдем. Мне много барахла надарили.

– Пить не буду. Не могу больше.

– Ну и будешь сидеть трезвый как куропатка.

– Заманчиво. Но завтра, по любому домой.

– Все не допишешь?

– Последние аккорды.

– И как, в целом?

– Гениально!

– Совсем как у меня, - он зевнул.
– Сейчас всех провожу и поедем.

Разъехались все часа через два. К этому времени я, несмотря на свои обещания все же успел выпить стакан портвейна. В голове образовалась нехорошая пустота. Пустота, в которой не найдешь облегчения, только ещё большую тяжесть. Пустота усталости и непонимания.

Я очень не хотел в один распрекрасный момент оказаться на месте Николая. Не хотел плакать по ночам и извиняться утром. Не хотел с разрубающей ясностью осознавать, что уже ничего не изменить. Зачем что-то менять? Ведь все скоро закончится. И, конечно, начнется снова, но уже без моего участия.

– Саня, не спи! Едем!

Едем, едем, не уедем. Я неловко встал и направился к машине.

Когда мы подъехали, я понял, что у Владимира была очень маленькая и скромная дача. Не дача даже. Так, сарай в закутке жизни. Здесь же за огромными чугунными воротами распологался едва ли не замковый комплекс, украшенный ухоженными насаждениями и античными скульптурами. В глубине угадывались пруд и теннисный корт. В общем, судя по всему, на этом дне рождения все-таки стоило выпить.

–

Думается, тут после прошлого дня рождения не всех нашли, - я с сомнением смотрел на открывшееся великолепие.
– А я без галстука.

– Расслабься, - Владимир припарковал машину.
– Здесь довольно либерально.

– А что с подарками?

– Я отдам шахматы. А ты Пикассо.

– Утраченного?

– Розовый период.

– Не жалко.

– Не время сейчас для жалости, Саня! Ох, не время...
– он кивнул в сторону.
– А вот и наша хозяйка.

Про хозяйку я уже знал, что звали её Полина, а больше мне знать было и не надо. По крайней мере, в этом Безладов убедил меня довольно легко.

Эффектное каштановое каре, спокойные карие глаза, уверенная улыбка. Красивая женщина. Нос, правда, длинноват, но по сравнению с четырехэтажной цитаделью это же совершеннейшие мелочи.

– Владимир, - раздался голос мурлычущей пумы.
– Я так рада, что вы приехали. А кто ваш друг?
– слабо заинтересованный взгляд на меня.

– Александр, - представился я.
– Брат Владимира. По перу, разумеется.

– Очень приятно, - Полина блеснула глазами.
– Пойдемте. У нас все только начинается.

Все только начиналось, но начиналось, явно давно. По крайней мере, количество гостей, еды, алкоголя и общего веселья говорили как раз об этом. Женщины были изящны, мужчины дружелюбны, а официанты своевременны.

Пили за прекрасную Полину, за великолепную Полину, за волшебную Полину. За нашу дорогую Полю тоже пили. Я утомленно пил вместе со всеми. Все-таки я пил очень хороший портвейн. И все-таки надо было продолжать охоту. По крайней мере, до тех пор, пока из-за облаков не выскочит фея с корзинкой новых, чудесных идей. А ещё в короткой юбке и ажурных чулках.

– Не знаете, сколько ей лет?

Заговорщицки прищурившись, на меня вопросительно смотрел лысоватый толстяк с бокалом шампанского в руке. Огненно-лиловый галстук на необъятной шее навевал мысли о яхтах и личных самолетах.

– Красивой женщине всегда где-то в районе двадцати трех.

– Хороший возраст, - толстяк одним глотком осушил бокал.
– Я в двадцать три играл в водное поло.

– А я на гитаре.

– Так может, сыграете? Я где-то здесь видел! Высоцкого? Вспомним юность!

– Боюсь, я забыл весь репертуар.

– Грешно забывать Высоцкого.

Толстяк бросил на меня укоризненный взгляд и пошел искать более достойного собеседника. А в голове помимо воли, начал громко и яростно петь Высоцкий. Про любовь, дружбу и горы.

– Не угостите сигаретой?

Женщина. Дорогой костюм, минимум косметики, взор прохладный, но уже довольно пьяный.

– Увы, не курю сигарет.

– И мне надо бросать, - она покачала головой.
– Надо, но не хочу. А вы как думаете, что важнее хочу или надо?