Статьи из журнала «Компания»

Быков Дмитрий Львович

С точки зрения настоящего — безусловно, лучше у нас.

А кого полюбит будущее — большой вопрос. Чаще всего оно остается за мечтателями.

25 августа 2006 года

№ 427, 28 августа 2006 года

Пустые места

В девяностые годы, чего уж там, не было социальной политики. Полагали, видимо, что она нарастет сама собой. И рынок сам себя отрегулирует, и культура на себя заработает. В результате пустое пространство принялось стремительно зарастать хищными неконтролируемыми образованиями — назвать их «корпорациями» язык не поворачивается. Социальная политика свелась к грабежу и вымариванию, а вместо самоокупаемых рыночных продуктов во всех областях человеческой деятельности — от культуры до бизнеса — нагло расцвела откровенная халтура. Впоследствии у нас образовался другой вакуум — в области идеологии. Механизмы его образования понятны:

русская традиционная борьба нутряного с зарубежным, западного со славянским, демократического с государственническим неразрешима, потому что ложна по определению. Противопоставляются друг другу взаимообусловленные, нераздельные вещи, ни одна из которых не лучше другой. Этого никто не сформулировал внятно, все оппозиции остались прежними, хаос в умах господствует, четкой идеологической концепции у России как не было, так и нет. В результате мы живем в обществе, в котором единственной дозволенной идеологией стал фантастический цинизм, немыслимый даже и в брежневские времена: тогда у людей хоть совесть была, они хоть понимали, что такое хорошо и что такое плохо. Сегодня же Максим Соколов и Игорь Иртеньев — люди полярных идеологий — открытым текстом признают, что более подлых времен не припомнят и что совесть при позднем Путине вообще представляется рудиментом. Почему это так? Да потому, что пустое поле зарастает сорняками. Вместо того чтобы серьезно думать о российской миссии и судьбе, нас предпочитают кормить протухшими еще в советское время суррогатами, руками всяческих якеменок вовсю насаждают двойную мораль, выращивая из очередного поколения новых комсомольчиков, «готовых на все ради завтрашних дней»… Поэтому плодятся любые идеологии — от оккультных до фашистских. Новый российский политический словарь состоит из трескучих мнимостей вроде «суверенной демократии» — и все это нам пытаются выдать за возрождение. В возрождающихся странах, увы, студенты рынков не взрывают… если, конечно, эти студенты вообще хоть каким-то боком причастны к трагедии.

Теперь, во вторую годовщину Беслана, мы переживаем новый (увы, циклический, календарный, а потому слишком объяснимый) всплеск интереса к самому страшному теракту в российской истории. Доклад комиссии Юрия Савельева вызывает массу вопросов, а вывод о том, что теракт спланирован спецслужбами, ничем не лучше подозрения насчет причастности ФСБ к московским взрывам 1999 года. Но почему процвели и набрали столько адептов и та, и эта версии? Да потому, что правда так и не прозвучала. Чечня замирена (не знаю, как долго еще Рамзан Кадыров будет выглядеть гарантом тамошней стабильности) — но конкретные виновники и попустители тех терактов не предъявлены обществу. Не внесена ясность в рязанский эпизод, когда, если помните, во время экспериментальной проверки рязанцев на бдительность в подъезде дома вдруг оказался настоящий гексоген. То же и с Бесланом: суд над Нурпаши Кулаевым оставил больше вопросов, чем ответов. С бесланскими матерями умеет внятно разговаривать, кажется, только оппозиция. Вся правда о захвате школы по-прежнему либо не выяснена, либо не сказана; роли Масхадова и Басаева во всем произошедшем не уточнены; внятной книги о Беслане нет — а оппозиция их выпустила уже несколько. Так что пусть власть не обижается на то, что доверием масс пользуются именно альтернативные версии.

Это не злонамеренность. Это стойкое непонимание того простого факта, что пустые места зарастают бурьяном, пустые души — ненавистью, пустые страницы — ложью и спекуляциями. А страна, в которой пустые места правят всем, очень скоро превращается в дикое поле.

1 сентября 2006 года

№ 428, 4 сентября 2006 года

Подсунуть инородца

В Кондопоге наша власть в очередной раз продемонстрировала все, за что мы ее так любим. Сначала — коррупцию и бессилие, потом — вранье. Это касается и местных властей, и тех московских руководителей, которые попытались придать конфликту «сугубо бытовую окраску». Город бунтует, в городе погром, оттуда толпами уезжают кавказцы (которых там было максимум шестьсот семей на тридцать пять тысяч русских) — а телевидение повторяет слова о пьяной драке и радостно рапортует о том, что в Кондопоге прекращена продажа спиртного. Теперь, конечно, на трезвую-то голову протест иссякнет…

И тут мы сталкиваемся с весьма интересной коллизией. Российская власть образца 1903 года вела себя точно так же. Как вы помните, именно девятьсот третий — год страшнейшего из еврейских погромов, кишиневского. Было тогда и свое ДПНИ (Движение против нелегальной иммиграции). Оно называлось «Черная сотня». Задача у такого движения всегда одна — устроить отводной канал для народного гнева. Народ живет плохо, нищета растет, образованием и лечением занимаются немногочисленные энтузиасты — надо подсунуть недовольным близкую, удобную для всех мишень. Это инородцы. Аргументы за сто лет не изменились: инородцы вас спаивают, обманывают, отнимают ваши рабочие места, убивают ваших сыновей и насилуют дочерей. Кавказцы, кавказцы, кругом одни кавказцы. Именно ДПНИ сегодня громче других требует гласности: не сметь замалчивать погром! Это народное восстание против засилья чуждого элемента!

Русская интеллигенция в очередной раз оказывается меж двух огней. С одной стороны, власть ведет себя совершенно неприлично. Ведь это она виновата

в том, что на благоприятнейшем экономическом фоне, среди диких нефтяных цен и относительной внутренней стабильности в Карелии процветают коррупция, безработица и пьяные драки с человеческими жертвами. Так и хочется, чтобы из толпы вышел очередной Ленин и направил наконец народный гнев в правильное русло. Не на своего брата-пролетария, хоть и кавказского, а на то самое карельское руководство, которое разложило милицию до полной недееспособности и превратило Кондопогу в арену непрерывных разборок из-за собственности. Там же один из крупнейших деревообрабатывающих комбинатов в стране, вокруг него не первый год страсти кипят… Между прочим, от кишиневского погрома до массовых волнений 1905 года — уже не антисемитских, а чисто антиправительственных — прошло всего девятнадцать месяцев. Народ у нас сообразительный. И тут-то возникает вопрос: а надо ли направлять этот самый народный гнев в правильное русло? Ведь если в России (как всегда, при полном экономическом шоколаде) случится очередная революция, хотя бы и неудачная, как в пятом году, жизнь наша отнюдь не улучшится. А последствия тем более известны. В ХХ веке революцию оседлали марксисты, сегодня это могут сделать националисты, куда более популярные в массах. И хотя современная российская власть в высшей степени заслуживает революции — и многое для нее делает, как и во времена Николая II, — стоит ли приближать эту вполне заслуженную расплату? Она ведь уничтожит не только власть, но и страну, значительную часть населения уж точно.

Вот тут и выбирай между новыми Пуришкевичами и Николаями, новыми погромами и баррикадами, новыми Каляевыми и Азефами. Вся надежда на то, что народ в его нынешнем состоянии вряд ли способен на серьезную борьбу. Но от этого утешения становится вовсе уж кисло.

8 сентября 2006 года

№ 429, 11 сентября 2006 года

Страна писателей

Еще год назад замечательный филолог Александр Жолковский, у которого есть счастливая возможность приезжать в Россию раз в год и оттого яснее видеть динамику, заметил:

«Не иметь собственной книги сегодня так же неприлично, как раньше — не завести визитную карточку».

Сегодня на книжной ярмарке писателей не меньше, чем читателей. Книг издается столько, что все развалы у метро забиты уже не старой, а новейшей литературой — романы, справочники, всяческий научпоп уцениваются сразу же по выходе, стоят по сорок, а то и по двадцать рублей, а со временем, я убежден, начнут продаваться на вес. Называются эти киоски «Книжный рай», а надо бы «Ад», конечно.

Вторую книгу выпускает Ксения Собчак. Четвертую — Оксана Робски (это не считая ее же справочника по амурно-гламурному устройству интерьеров). Изданы книжные версии всех хитов кинопроката — «новеллизация» сценариев сделалась повальной модой и престижным заработком. Поэтические сборники выпустили все лидеры рок-групп — в том числе и те, которые сами стихов не пишут. Участники проекта «Дом-2» издают мемуары и кляузы друг на друга. Любой автор газетных обзоров пиратского видеорынка выпускает том откликов на кинематографические новинки. Опубликовывают никому не нужные воспоминания о бессмысленно прожитых годах, переписку с друзьями, сборники ежегодных посвящений жене ко дню рождения, именинам и Новому году.

В чем истоки этого бума? Ведь на самом деле, будем честны, никакого читательского бума нет. Есть издательский, совсем другое дело. И писательский, вдвойне заметный. Дело, конечно, не в деньгах: стандартный российский гонорар редко превышает 3.000 долларов, да и 15.000, которые платят звездам и классикам, не бог весть какая сумма. Причина писательского бума в ином.

Прежде считалось, что человек обязан родить и воспитать ребенка, построить дом и посадить дерево. Но построить дом в российских условиях трудно — недвижимость, ставшая единственным вложением, вздулась ценовым пузырем. Да и что строить? Власть переменится — все отберут, будь то бизнес или законно приватизированная дача. Воспитать ребенка? Но чему его научишь в условиях ценностного вакуума, когда себе-то самому не можешь объяснить, как жить на свете? Наконец, посадить дерево — самый легкий путь к оправданию собственной жизни, но где гарантия, что его не срубят, прокладывая очередную правительственную трассу? А вот написать книгу — это единственный шанс на бессмертие. Потому что с книгой ничего нельзя сделать. Можно, конечно, запретить, но это лишь создаст ей ореол запретности. Можно сжечь, но рукописи не горят, что доказано опытом. Можно выбросить на книжный развал, но кто-то все равно разглядит ее среди макулатуры. Словом, книга сегодня — единственное стоящее занятие. Относительно безопасное, кстати: не зря в книги переместилась политическая дискуссия, которой нет больше места на газетных страницах. Власть, вероятно, боится только телевидения…

В России есть один способ оставить «что-нибудь после себя». Русская литература — вечная выручалочка для политиков, банкиров, пролетариев. Сегодня единственная возможность себя зауважать — это написать книгу. Сосредоточить в ней все, что ты успел увидеть, узнать и понять. И оставить как памятник. Потому что никаких других ценностей в обессмысленной стране нет, а все материальные следы твоего существования и жизнедеятельности обязательно пропадут в каком-то из переделов, случающемся раз в полвека.