Статуя сексуальной свободы
Шрифт:
Из-за закрытой двери мамулиной комнаты доносился дробный стук. Наша писательница колотила по клавишам своего ноутбука с ожесточением и скоростью, которым позавидовала бы легендарная Анка-пулеметчица. Я догадывалась, что это значит: сто процентов, автор спешно вписывает в сюжет своего нового ужастика второстепенного героя по имени Александр Иванов! Через пару-тройку страниц мамуля широким жестом бросит его на растерзание упырям и вурдалакам, и тогда рана, нанесенная ее собственному самолюбию, затянется без следа. Скажу по секрету, великая
Пропустив мимо ушей призывы Зямы, который развалился на подушках, как турецкий султан, и жаждал подобающего султану отношения и окружения, мы ушли к Алке.
— Слушай меня внимательно и скажи, логично ли я рассуждаю, — попросила я подружку, опустившись на старенький венский стул.
Дубовый раритет, на котором сиживали представители трех поколений семьи Трошкиных, был скрипучим и жестким, но я решительно отвергла Алкино приглашение перебраться в мягкое кресло. Деревянная рамка спинки как-то дисциплинировала. Я надеялась, что это будет способствовать стройности моего мышления.
Сначала я пересказала Трошкиной то, что узнала от Кулебякина об обстоятельствах, при которых была травмирована наша бабуля. Особо отметила одну деталь: голос человека, который звонил ей тем роковым утром, был хриплым.
— Это важно, потому что позже, уже вечером, кто-то хрипатый звонил сначала мамуле, а потом и мне самой, — объяснила я. — Три звонка от неизвестного человека с хриплым голосом — это первое совпадение, а вот и второе: бабулю, ожидавшую Хрипатого, ударили по голове сборно-составным кастетом типа «чушка». А попозже вечером — надо же было такому случиться! — я сама на месте условленной встречи с Хрипатым нашла носок, набитый пятаками!
— Покажи! — ахнула Трошкина.
Я отдала ей эту разбойничью чушку номинальной стоимостью двести пятьдесят рублей и продолжила свою речь:
— Я думаю, что нападение на нашу бабулю было вовсе не случайным. Не хулиган на нее налетел, а расчетливый преступник! Вспомни, незадолго до нападения у бабули зазвонил мобильник, но звонок оборвался. По-моему, очень похоже на то, что звонил негодяй, затаившийся в подворотне. Хотел убедиться, что перед ним именно та женщина, с которой он договорился о встрече.
— Что же, он не был знаком с Екатериной Максимовной? А телефон ее тем не менее знал? Ерунда получается! — Алка замотала головой. — Зачем кому-то так тщательно готовить убийство незнакомой женщины? Ты же не думаешь, что кто-то послал к твоей бабушке наемного убийцу?
— Мне кажется, не в бабушке дело, — с печальной гордостью сказала я. — Вспомни, Денис установил, что гад, напавший на бабулю, за миг до удара увел руку с чушкой чуть в сторону, и это спасло жертве нападения жизнь. Я вот думаю: может, он просто в последний момент понял, что не на ту напал?
— Ты сама себе противоречишь! То он звякнул на мобильник и убедился, что женщина та, то вдруг
— Да ведь во время телефонного разговора он мог принять одну женщину за другую по голосу! А при ближайшем рассмотрении осознал свою ошибку!
— А вот это возможно, — задумчиво сказала Алка, незряче глядя мимо меня и адресуясь непосредственно к цветочку на обоях. — Хм, по голосу… Голос у Катерины Максимовны не по годам звонкий, молодой. Я вообще, когда вам домой звоню, не сразу различаю, кто именно у телефона — ты, твоя мама или бабушка…
Она еще немного помолчала, потом посмотрела прямо мне в лицо и буднично спросила:
— Так что это за история с твоим якобы случайным падением в яму?
— Стала бы я сама туда падать! Я же не слепая! — Я фыркнула и рассказала подружке про рыжеусого мужика с газовым баллончиком.
— Узнать его сможешь? — выслушав меня, спросила Алка.
— Разве что усы, они такие приметные…
— Даже слишком приметные, чтобы быть настоящими, — Трошкина вздохнула. — Ничего не скажешь, здорово! Кто-то хочет тебя убить, а ты не знаешь ни кто, ни за что! Или все-таки знаешь?
— Нет, для меня это загадка! — Я хотела пожать плечами, но замерла в неуютной позе со вздернутыми плечами, проассоциировав слово «загадка» с шифровкой на обложке журнала. — Погоди-ка… Не знаю, имеет ли это какое-то отношение к происходящему, но пару дней назад я наткнулась на одну зловещую тайну. Если я правильно поняла, речь идет о яде, значит, дело серьезное.
Головоломка Раисы Павловны Алку очень заинтересовала. Подружка открыла тетрадку, вооружилась остро заточенным карандашом и принялась так и сяк крутить непонятное «монотраст мирам дай». Получалось у нее лучше, чем у меня: из «мирам» умница Трошкина сумела получить вполне нормальное слово.
— Правда, это имя собственное, — словно извиняясь, сообщила она. — «Мирам» — это Римма!
— Уж не та ли Римма, которая подшефная нищенка бабы Раи? Королева гастрономовской помойки?! — встрепенулась я.
— В таком случае, связь между гастрономом и Риммой вполне очевидна! — Трошкина тоже заволновалась. — Но при чем же тут яд?
— Все, я устала гадать и строить планы! Приступаем к решительным действиям! — Я с удовольствием разлучила свое мягкое место с неприятно жестким стулом. — Мы сейчас же отправимся в больницу и расспросим бабу Раю!
Алка сначала тоже вскочила, но потом снова села:
— Не вариант. В больнице карантин, к бабе Рае нас не пустят.
— Прорвемся! — Моя готовность к решительным действиям достигла уровня пионерской готовности ко всему на свете.
— Штурмовать больницу негуманно, — не вполне уверенно сказала подружка.
Я чувствовала, что могу ее уговорить, но предпочла не давить и поменяла планы:
— Ладно, больницу пока трогать не будем. Но тогда давай отыщем эту самую Римму и выпытаем у нее все, что только можно, про ядовитый гастроном.