Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Не нужно много усилий - и лишней борьбы, - сказал он. – Иначе ты быстро выдохнешься. Пловец должен рассчитывать усилия надолго – так же, как бегун. В жизни оба эти умения часто нужны при длительных испытаниях.
Он посмотрел на Феодору, как будто учил ее одну: московитка серьезно кивнула.
Никанор нагнулся и зачерпнул воды; она вылилась между пальцев тяжело, точно масло.
– Морская вода плотнее речной, - продолжил он. – И если море спокойное, оно помогает держаться: волны выносят тебя, как кони…
– Ты, госпожа!
Пожилой воин неожиданно наставил палец на Феодору: он выбрал ее первую из семьи. Феодора улыбнулась, хотя ощутила жар стыда и страха: она была уверена, что Никанор начнет урок именно с нее.
– Сними платье и войди в воду, - приказал наставник.
Феодора быстро взглянула на мужа… тот стоял неподвижно, как статуя, и боролся с собой. Феодора хмыкнула и стала раздеваться. В конце концов, патрикий знал, на что они все идут!
Она сняла гиматий, тунику, нижнюю сорочку, сбросила сандалии и осталась только в нагрудной и набедренной повязках. Талия была еще полновата - но Феодора знала, что хороша. А море сделает ее еще лучше. Красота идет изнутри, и у женщины тоже!
Однако Никанор, казалось, не смотрел на нее как на женщину - смотрел так же, как на любого человека, мужчину, которого начал бы обучать. Когда Феодора подбрела к нему, он отдалился и поманил ее; пожилой воин улыбался. Они брели все дальше, пока вода не достигла пояса Никанора и почти самой груди Феодоры. Она ощутила, как плотная теплая вода покачивает ее, облекает всю и проникает везде; это было восхитительное чувство, подобное любви. Море обладало ею сейчас.
Никанор сильно хлопнул в ладоши, и она вздрогнула и посмотрела на него.
– Прекрасно! – сказал воин.
А потом вдруг подошел к ней и положил руку на живот. Феодора даже не успела ахнуть.
– Ложись на воду! – приказал учитель и кивнул вперед.
Фома все это видел – но сейчас Феодора приказала себе забыть о муже. Она закрыла глаза и, оттолкнувшись от песчаного дна, простерлась на воде, вытянув руки и ноги: это оказалось куда легче, чем представлялось вначале. Побарахтавшись немного, она встала, смеясь; волосы облепили ее лицо, повязки – тело, и ей казалось, что большего счастья быть не может. Никанор похлопал.
– Очень хорошо! Теперь ложись снова – а я пойду вперед и буду тебя поддерживать; греби руками и ногами, будто плывешь. Потом я покажу тебе, как двигаться правильно.
Спустя некоторое время учитель и ученица наконец вспомнили о господине; он стоял, опустив голову и ковыряя сандалией песок, и, казалось, едва сдерживал себя. Но тут Феодора придумала, как его ублаготворить.
– Пусть мой муж поддерживает меня, пока я плыву!
Никанор кивнул: в глазах загорелись понимающие огоньки.
– Прекрасно придумано!
Он сделал
– Снимай одежду и иди сюда, господин!
Патрикий дернулся, точно ему не понравилось слышать это “ты”; сжав губы, он стал сбрасывать с себя платье. Его тело казалось белым, как будто никогда не видело солнца; патрикий был изящен и строен, но выглядел гораздо слабее пожилого Никанора: несомненно, и был.
– В воде все весит меньше – море делает работу за тебя, - сказал учитель, почувствовав сомнения хозяина.
Фома подошел к жене, и она обняла его; и это вдруг представилось первым любовным свиданием. Феодора поцеловала мужа.
Он вдруг ожил, загорелся; она кивнула.
– Держи меня, как Никанор, и слушайся его!
Фома положил ей руку на живот и погладил; она засмеялась.
– Не балуйся! Держи меня – слышишь!
Ей вдруг стало страшно, что муж уронит ее; что ж, остается довериться ему и себе. Держаться самой. Феодора прыгнула, распластавшись на воде.
Ладонь Фомы дрогнула, и она на мгновение испугалась и сильно заработала руками и ногами; но тут же муж обрел уверенность и медленно пошел вперед, следуя указке Никанора.
Потом учитель занялся с одним господином, а Феодора позвала нянек и приказала Магдалине подать ей дочку. Итальянка застыла на мгновение, как будто испугалась этого; госпожа рассердилась.
– Чего ждешь! Давай ребенка!
И она взяла Анастасию и несколько раз окунула в воду, будто крестила. Да это и было крещение. Мать улыбалась.
– Скоро мы будем плавать вместе, - приговаривала она.
Потом она вышла и стала вытираться; громко окликнула мужа, привлекая его внимание, и сказала, что сейчас передаст ему Варда. Патрикий с улыбкой кивнул: отцу это понравилось.
Когда они шли домой, все были довольны – патрикий счастлив совершенно; а на душе у Феодоры сгущались тучи. Она думала, что так и не встретилась с комесом. Но при муже, в воде, заговорить с ним было бы совершенно невозможно – даже встретиться глазами, окажись он здесь…
Дома она спросит мужа, когда ей будет позволено выходить в море на “Клеопатре”: пусть сам прокатится с ней сначала, чтобы перестать сомневаться. Но сейчас с такой просьбой лучше повременить.
Феодора вдруг обняла патрикия и поцеловала.
– Я очень тебя люблю!
Это было искренне: она очень любила всех, кто ей содействовал. Фома растроганно и счастливо улыбнулся.
– Спасибо, моя дорогая.
И прибавил:
– Ты прекрасно учишься!
– И ты, - великодушно ответила жена.
На другой день они опять занимались плаванием; и только вечером Феодора напомнила мужу об обещании. Тот кивнул.
– Хорошо, завтра я сам провожу тебя на берег и сделаю распоряжения, чтобы команда тебя слушалась.