Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Я сейчас отвечу ему.
Мардоний быстро куда-то ушел, и Микитка не последовал за ним. Он сидел и думал, каким братом Бог благословил его друга, - и как Дарий Аммоний, должно быть, осчастливил свою молодую жену. Уж наверняка больше, чем Фома Нотарас – свою! Та тоже привыкла гоняться за миражами, как и Валент… и Леонард!
Мардоний пришел спустя долгое время. Он сжимал в кулаке свиток и прятал глаза.
– Пойду отдам письмо посланнику.
– Постой, - тут Микитка встал, забеспокоившись. –
Мардоний взглянул на него своими черными глазами и тут же потупился опять.
– Уверен.
Микитка же вовсе не был в этом уверен – но сделать, конечно, ничего не мог. Мардоний снова скрылся; а спустя небольшое время ветер донес в окно стук копыт. Гонец уехал.
Мардония никто не учил дипломатии – но никто и не мог вмешиваться в его переговоры с братом… даже дядя, который приехал на переговоры к Фоме Нотарасу!
Уж конечно, Дарий лучше знал, какую помощь может им предложить, - они, сидя в имении, ничего не могли от него требовать! Да ничего еще и не решилось.
Дионисий, Феофано, патрикий Нотарас и его жена спорят целыми днями – и как будто только мешают, а не помогают один другому думать. “Вот так, наверное, заседал сенат… и римский, и византийский, который был еще бестолковей, - думал Микитка. – Каждый в свою сторону тянул. От большого ума и сладкой жизни… которым тяжело жить, те не рассуждают, где еще слаще!”
И комес Флатанелос, герой и спаситель, только поддал жару! Он замыслил самое злое дело – он как враг, попавший в их стан!
Может быть, он и не уведет Феодору, - но патрикию Нотарасу никогда не будет мира, пока комес рядом с его женой…
Но как может Микитка осуждать их – когда живет их милостями? И сколько еще таких добрых милостников, которых кормят хищники? Вот вам Рим, вот город на костях человеческих… И хоть Римом его назови, хоть Константинополем, хоть Стамбулом, хоть Вавилоном – он все таков же. Вечный город!
Тут Микитка вздрогнул, заметив в углу фигуру друга: Мардоний уже вернулся и некоторое время молча наблюдал за ним. Юный македонец печально улыбнулся, встретив взгляд московита.
Он подошел к нему и обнял одной рукой за шею.
– Ты сейчас опять думал, как бы тебе от нас уйти, - прошептал вдруг Мардоний. Микитка никогда не делился с ним такими мыслями и удивленно посмотрел на друга.
– Ничего я не думал!
Мардоний медленно покачал головой – а потом, приблизив к себе голову евнуха, тихо поцеловал его в губы. Микитка не сопротивлялся.
Русский евнух стоял, будто понимая про себя что-то; а Мардоний все еще обнимал его за шею, горячо дыша в щеку. Он прошептал:
– Ничего не выйдет, мой любимый друг… Мы никуда не денемся один от другого! И чувствую, что даже там, за порогом смерти, мы будем вместе.
Юный азиат отстранился
– Мой отец как-то сказал Феодоре – что он никогда не расстанется с ней. Это правда. Мы можем стать друг для друга раем, а можем и адом! Но мы уже никогда не будем одни, причастившись друг друга!
Микитка перекрестился.
– Блаженный! Что ты надумал!
Мардоний улыбнулся.
– А разве ты сам не чувствуешь так же?
Микитка кивнул.
Он потеребил свой плетеный серебряный пояс с кистями и спросил, опустив глаза:
– Ты хотя бы посоветовался с дядей или с Феофано, прежде чем отсылать свое письмо?
– Ну конечно, - ответил Мардоний. – Я представил гонца дяде, и тот не отпускал его, пока не узнал, кто он таков, как ехал и как найти его господина.
Микитка крутнул головой.
– Если этого гонца и в самом деле прислал твой брат! У вас тут лжа на лже!
Мардоний поджал тонкие губы.
– Так ведь и у вас то же самое.
Микитка сложил руки на груди.
– А я помню, как твоя Феофано подделалась под мою мать, - даже я не отличил!
– Теперь уже ничего не сделаешь, - сказал Мардоний. – И от всего не убережешься. Я буду верить, что это брат.
Микитка грустно усмехнулся.
– Пойдем учить латынь, брат Мардоний.
Друг кивнул, и они пошли заниматься.
– Комес, вам никогда не бывает страшно? – спросила Феодора, шевеля носком сапожка раковины, ограничивавшие дорожку, по которой они шли.
Комес быстро взглянул на нее.
– Очень часто, - с улыбкой сказал герой. – А почему вы спрашиваете?
– Я боюсь, что в Стамбуле нас ждет засада, - прошептала Феодора. – Я боюсь того, от чего не уберечься. И ведь нам придется ждать.
Дойдя до скамьи, оба сели.
– Муж ни за что не хочет везти Александра, пока ему не исполнится хотя бы год, - а я уже согласна и на это! Только бы бежать от Валента и от всех его турок!
Леонард вздохнул.
Он подсел к ней ближе и взял за руку. Стрела, выпущенная Феодорой давным-давно, оказалась как раз над его головой, - будто хозяйка дома целилась в него и чуть-чуть не попала!
– Дорогая, я не могу ничего предсказать, - произнес флотоводец. – И вы тоже не можете. Вы знаете, что мне каждый раз, когда я выходил в море, приходилось вверять себя Богу! Думаю, что ваш муж разумно пережидает, пока малыш не окрепнет, - потому что от всех лихорадок, которые накидываются на путешественников в портах, городах и морях, и взрослые люди гибнут во множестве. Вы не знаете, сколько моих людей унесли болезни… а перемена мест еще ослабляет тех, кто слаб.
Феодора странно улыбнулась.