Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феодора уронила пакет в угол и шагнула к двери, сжимая кинжал. И тут в спальню с топотом ввалился Теокл, один из ее греческих воинов; и за шиворот он волок какого-то стонущего человека.
– Кто это? – теряя разум от ярости и запоздалого страха, крикнула Феодора. Она хотела загородить собой сына, но потом поняла, что нужды нет: злоумышленник был ранен, и она видела, как на пол стекает его кровь, казавшаяся черной.
– Госпожа, этот негодяй пытался вломиться к тебе, пришлось взяться за оружие!
– бурно дыша, сказал Теокл.
– Что велишь с ним делать?
– Перевязать ему раны, а не то истечет кровью, - сказала Феодора.
Она поняла, что сейчас бояться нечего. Бросила кинжал.
– Скажи Леониду, пусть позовет еще одного воина - и станут в дверях!
– велела хозяйка.
– Магдалина! Засвети лампу!
Кормилица поспешила выполнять приказ только после того, как Феодора прикрикнула и топнула ногой; у итальянки тряслись руки, и лампу она зажигала долго. Госпожа тем временем разорвала свою льняную простыню: куда бы ни ранили злодея, прежде всего нужно остановить кровь…
Враг оказался чернявым и смуглым, самого итальянского – или греческого вида: такая южная наружность легче всего могла сбить с толку. Рана была у него в боку: меч Теокла проделал в рваной рубашке еще одну дыру.
Морщась от брезгливости и подавляя невольный страх, Феодора с помощью Теокла туго перепеленала раненому бок; тот невнятно бранился по-гречески, но с чужеземным выговором. Ах, будь здесь Метаксия, она бы вмиг разобрала, какого роду-племени этот человек!..
Услышав плач Варда, Феодора отправила Магдалину к нему, а сама склонилась над преступником – и приставила ему кинжал к шее.
– Кто ты такой? – сквозь зубы спросила она по-гречески.
Раненый закатил глаза и лишился чувств: а может, притворился. Что греки, что итальянцы были горазды на такие хитрости.
Феодора беспомощно посмотрела на Теокла. Ей в голову вкралась мысль о пытке – но, конечно, это было невозможно!
Невозможно ей, и сейчас…
– Теокл, вытащи эту мразь отсюда – и стерегите его до утра, - устало сказала она; было не страшно, только мерзостно – мерзостно-интересно, как, наверное, Феофано…
Теокл кивнул и поднял раненого одной рукой, как пустой мешок; тот издал стон, но больше ничего.
– Жизнью отвечаете! – крикнула Феодора вслед охранителю; тот поклонился, закрывая дверь.
А Феодора бросилась в угол и схватила пакет, точно спасенное от смерти дитя. Потом только подбежала к ребенку. Они вместе с Магдалиной унимали его долго; но наконец Вард затих. Феодора легла, обняв его и подложив пакет под голову, как раньше: теперь ей стало страшно, что до утра бумаги развеются, как дым.
Но до утра ничего не случилось.
Феодора проснулась – и тут же вспомнила все, что пережила ночью. Ей предстояло
Наскоро одернув измаранную кровью одежду, Феодора выступила из комнаты. На пороге госпожа столкнулась с Теоклом, который, должно быть, хотел войти и о чем-то доложить…
– Как он? – воскликнула Феодора.
Теокл потупился.
– Госпожа… Прости…
– Вы его упустили? – крикнула Феодора.
– Нет, - вступил Леонид. – Преступника забрал хозяин гостиницы, который пришел с подручными: мы не могли сопротивляться, и беспокоить тебя больше не посмели. Хозяин сказал, что этот человек итальянец и подсуден их законам…
– Здесь один закон – закон василевса! – воскликнула Феодора. Леонид мрачно переглянулся с Теоклом: опытные воины и спутники патрикия, эти греки, казалось, понимали гораздо больше нее.
– Все гораздо сложнее, госпожа, - серьезно и печально сказал Теокл.
Феодора усмехнулась.
– Верно говоришь.
Она вздохнула.
– Пойду умоюсь, переоденусь и попробую объясниться с хозяином.
Леонид шагнул к ней: в глазах загорелась тревога. Он схватил ее сильной рукой за плечо.
– Нет, госпожа, это очень опасно! Тебя саму могут бросить в тюрьму, и мы не поможем!
– Нужно уезжать, - поддержал его товарищ.
– Наше оружие здесь бессильно. Нужно добраться до нашего господина и василевса, и доложить им; а здесь итальянское право!
– Может быть, этот человек в сговоре с хозяином, - прошептала Феодора во внезапном ужасе.
– Не зря тот так скоро явился!
Леонид кивнул, глядя себе под ноги.
– Уезжаем, как можно скорее, - распорядилась Феодора. Она быстро повернулась и ушла в спальню, где повелительными криками опять заставила забегать служанок и разволновала сына.
Меньше, чем через час, они были готовы в путь; покинули гостиницу, стараясь сделать это как можно незаметнее. Феодора радовалась теперь, что удалось избежать встречи с хозяином, и горько сожалела, что не успела как следует рассмотреть негодяя, пока была возможность.
Но теперь она знала твердо три вещи – что Феофано не обманула ее насчет ценности доверенного; что у Феофано были могущественные и зоркие враги; и что скрыть происшествие от мужа не удастся. Верные греки – черт бы побрал сейчас эту греческую и мужскую верность! – сейчас же доложат своему господину, что произошло в аргосской ночлежке. Оставалось надеяться, что патрикий не догадается о причине – или догадается, когда будет поздно.
– Слушайте меня, - грозно сказала она воинам, помедлив, прежде чем сесть в повозку. – Обо всем скажем только господину, а он сам решит, докладывать ли императору! Вы поняли?