Ставрос. Падение Константинополя

MadameD

Он даже спрятал за спину многохвостую плетку.

– Комес здесь, госпожа, - ответил коренастый невысокий грек, ниже ее ростом – но обладавший, по-видимому, недюжинной силой и сноровкой. Но больше он ничего не прибавил, глядя на нее выпуклыми черными глазами.

Феодора догадалась и улыбнулась.

– Вот, - она пошарила в поясе и, выудив оттуда золотую монету, вложила в руку ромею.
– Меня зовут Феодора Нотарас, и я желаю говорить с комесом от имени мужа, патрикия Нотараса. Ты понял?

Надсмотрщик

согнулся так, что почти коснулся лбом сапог.

– Сию минуту позову его!

Он заспешил прочь, переваливаясь на коротких ногах. Феодора крепче укутала сына от ветра и нахмурилась, мучительно гадая, что принесет ей эта встреча. Она уже сожалела обо всем, что затеяла: ей следовало бы, конечно, прежде всего пойти к своим, заручиться их поддержкой! Но разве сможет она втравить своих - честных воинов - в подобное дело? Она не Феофано, и не умеет так мастерски лгать и склонять людей ко злу, пусть и во благо!..

Остается надеяться, что комес Флатанелос сам знает, каковы русские, и ему окажется достаточно ее слов.

Тут вернулся надсмотрщик; и рядом с ним враскачку, походкой моряка, шагал высокий сильный человек, напомнивший Феодоре Марка, только с длинными волосами. Нет, не Марка – тот никогда не одевался так изысканно, как этот господин. Вьющиеся черные волосы достигали его широких плеч, и хотя Леонард Флатанелос носил бороду, как православный грек – и мужественный грек Эллады, в волосах блестели бронзовые украшения. С плеч ниспадал дорогой плащ, под которым виднелись узорные одежды. Как красив, наверное, был этот человек, когда боролся с бурей – или отдавал приказы, возвышаясь на палубе!

Отвратительное недоверие вкралось в сердце Феодоры – ей вдруг стало дурно под греческим солнцем, холодный пот оросил лоб и виски. Она улыбнулась, без слов извиняясь перед комесом за свою слабость, и шагнула назад.

В следующий миг она поняла, что комес одной рукой обнимает ее за плечи, а другой держит ребенка; Вард не издал ни звука, хотя неохотно шел к чужим людям. Феодора глубоко вздохнула.

– Прошу простить меня, комес…

– Ничего страшного, - с улыбкой ответил тот, возвращая матери ребенка. – Вы, должно быть, ждете его брата.

Феодора покраснела, поняв, что сказал этот человек; но он вовсе не хотел ее оскорбить, а только был по-гречески прост – как море, как земля!

– Вы правы, я… беременна, - призналась она, лихорадочно пытаясь подобрать дальнейшие слова. Комес Флатанелос говорил ей “вы” - как образованный ромей, как сторонник императора… Что это могло значить? Что угодно!

– У вас ко мне дело, госпожа Нотарас? – спросил Леонард Флатанелос.

– Вы позволите сесть? – произнесла она, оглядываясь.

– Конечно, конечно!

Он засуетился, коря себя за недогадливость; подвел ее к какому-то бревну, на которое она с наслаждением

опустилась, вдыхая свежий древесный запах. Комес запросто сел рядом; они оказались в стороне от работ и чужих ушей.

– Дело есть у вашего мужа? Тогда почему он послал вас? – допытывался Флатанелос: с простотой честного человека и беспокойством за такую посланницу.

Феодора прикрыла глаза и помолилась всем высшим силам, которые существовали - или могли существовать!

– Комес Флатанелос, - сказала она.
– Я пришла поговорить о вашем родиче, Никифоре Флатанелосе.

При звуке этого имени честный моряк изменился в лице и вскочил с места; его нагрудная цепь и узорная парча платья болезненно сверкнули ей в глаза. Потом Леонард Флатанелос снова сел.

– Что вы о нем знаете?
– воскликнул он.

– Тише!

Феодора с мольбой прижала палец к губам.

– Я к вам от высокой госпожи, которая восхищается вами и вашим искусством. Но превыше всего - преданностью империи, - прошептала она.
– Эта госпожа знавала вашего…

– Внука дяди моего дяди, - горько усмехнувшись, ответил комес; его карие глаза теперь глядели так, что Феодора ощутила гадливость к себе.
– Я, кажется, догадываюсь, о какой госпоже вы говорите.

Феодора почувствовала себя глубоко униженной - и неловкой, неуклюжей в последней степени. Если Феофано прикажет убить ее за такую промашку, она будет совершенно права…

Но теперь уже терять нечего.

– Да, меня послала Феофано, - сказала она.

Оба долго молчали; каждый боролся с бурей в собственной душе. Потом комес спросил:

– Что же - у Феофано есть что сказать мне помимо того, что я знаю о Никифоре? Или она послала вас с очередною ложью, которая ничем не подкреплена? Чтобы ваше дитя меня растрогало, - тут комес засмеялся, и Феодора поняла, какой это опасный человек. Он был далеко не прост! У него была душа точно сундук с потайным дном, как у всех ромеев - и русских людей!

Феодора посмотрела ему прямо в глаза.

– У меня есть что сказать самой, комес, - ответила она.
– Я - бывшая рабыня из Московии, которую купил и привез сюда ваш родич. Он повинен также в мучениях сотен моих соплеменников, которых освободила Феофано!

Феодора глубоко вздохнула. Флатанелос был ошеломлен - и она продолжила, прежде чем он пришел в себя:

– Я могу привести вас к этим людям, и показать… предъявить свидетельства бесчисленных преступлений Никифора, - понизив голос, закончила она.

Комес долго молчал.

Потом сказал:

– Предъявите мне и этих людей, и эти свидетельства! Пустыми словами я сыт по горло!

Он резко поднялся, и Феодора тоже; ей опять стало дурно, и Флатанелос опять ее поддержал. Он улыбнулся и смягченным голосом прибавил: