Стажер магического сыска

Гладкая Юлия Борисовна

— Сбежать? — глухо переспросил губернатор. — Куда? Зачем? Не было у неё никаких тайных любовников. Моя дочка любит меня и доверяет мне. Не говорите ерунды. Сбежать? Тьфу!

Он злобно посмотрел на Воронцову.

— И тем не менее, — твердо сказала та, не отводя взгляда. — На чём строится ваша уверенность, что это именно похищение? Вы получали угрозы? Вас кто-то шантажировал? Может, вам приходило требование предоставить выкуп?

— Нет, — губернатор сделал медленный выдох и глубокий вдох, беря себя в руки. — Ничего такого. Я далеко не последний человек в этом

городе и, само собой, у меня есть враги, но никто из них не посмел бы и кинуть косой взгляд на мою дочь. Так я считал раньше. Но кто-то вышел за эти рамки и горько пожалеет, когда я до него доберусь.

— Так и почему вы называете исчезновение Елизаветы похищением? — настаивала Анна Витольдовна.

— Вы что, — резко спросил губернатор, — думаете, я не в курсе убийства библиотекаря? Думаете, у меня не хватило мозгов сложить два и два? Моя дочка часто бывала в том месте и этот несчастный старик был ненужным свидетелем. Удивлён, что мне нужно пояснять сотрудникам полиции моей же губернии столь очевидные вещи. У меня возникают вопросы к вашей компетенции!

Глеб, хотя и был на службе по факту меньше недели, почувствовал, что задет этим комментарием. Анна Витольдовна, однако, снова не проявила и малейшего признака недовольства.

— Почему вы не сообщили в полицию об исчезновении вашей дочери, Михаил Германович? Неужели вы не заинтересованы в том, чтобы найти её?

Губернатор покраснел от ярости.

— Если с головы моей Лизоньки упадет хоть волос, я своими руками убью каждого из негодяев, кто причастен к этому хоть в малейшей степени. И вам, Анна Витольдовна, я не советую говорить со мной в подобном тоне. Не сообщил я в полицию потому, что надеюсь, что с Лизой все в порядке. А ко мне, наконец, поступят требования от похитителей. Уверен, моё общение с полицией в них входить не будет. Так что общаюсь я с вами, только из остатков уважения лично к вам, Анна Витольдовна. Полагаю, вы узнали всё, что хотели. Теперь уходите.

— Последний вопрос, — сказала Воронцова, поднимаясь. — Вы сказали, у вас много врагов. Кто первый приходит вам на ум?

Губернатор криво ухмыльнулся:

— Морозов.

— Думаете, у него настолько нет совести, что он мог похитить вашу дочь?

Глаза Шмита потускнели, он словно целиком ушел в себя и едва нашел силы, чтобы коротко ответить:

— У него руки по локоть в крови. Вы не представляете, на что он способен.

— Что вы имеете в виду, Михаил Германович?

— Разговор окончен. Уходите.

Тот же самый слуга, которого Глеб так бесцеремонно расспросил в бакалейной лавке, проводил их на выход.

— А этот Морозов, — спросил Буянов, повыше поднимая воротник сюртука, пряча шею от дождя, когда они с начальницей оказались за воротами губернаторской резиденции, — он…

— Промышленник, владелец нескольких заводов, шахт и одного издания парогорской газеты, — напомнила Воронцова, будто уже и не удивляясь провалам в памяти своего протеже. — Фёдор Романович, конечно, далеко не самый приятный и обходительный господин, но чтобы опускаться до похищения невинной девушки…

Анна Витольдовна пожала

плечами.

— Он делец. И как делец — жесток в своих решениях, — продолжила она. — Действует без оглядки на вопросы морали и без каких бы то ни было сантиментов. Но у всех есть черта, за которые они не переступят. Хотя я ничего не исключаю, и подозрения господина Шмита необходимо проверить. Но в подобных делах нужно проявлять максимальную осторожность. Есть господин Морозов действительно причастен к похищению Елизаветы, заметив за собой слежку полиции, он может повести себя непредсказуемо. Для нас же с вами, Глеб Яковлевич, во главе угла стоит благополучное возвращение дочери к родным пенатам. Вам это понятно?

— Само собой, — обиженно отозвался тот. — Что за недоверие, Анна Витольдовна?

— Вы проявляете в последнее время очень много рвения в этом деле. Хвалю ваше усердие, но хочу предостеречь вас от необдуманных поступков.

— Я понял, — кивнул Глеб, — буду предельно осторожен. Но какой же наш дальнейший шаг?

Кузьма Макарович подогнал паромобиль и распахнул дверь.

— Проследим за господином Морозовым, — ответила Воронцова, присаживаясь на пассажирское кресло. — Его поведение может рассказать о многом. Но придётся быть предельно осторожными.

Паромобиль вернулся к околотку и Воронцова вышла, приказав Глебу дожидаться в машине. Она вернулась через несколько минут.

— Морозов сейчас в здании издательства собственной газеты, — сообщила начальница, когда паромобиль снова тронулся. — Кажется, лично распекает какого-то незадачливого редактора, давшего ненужную информацию в тираж. Я узнала это всего за несколько телефонных звонков. Поразительно всё-таки, насколько технологии облегчают нашу жизнь.

Глеб хотел было рассказать, что она и представить себе не может, насколько могут быть сложными технологии и какой пласт информации носит каждый его современник в маленькой коробочке смартфона, лежащей в кармане, но вовремя прикусил язык.

Дождь не прекращался ни на минуту, по улицам уже стекали целые реки, дворники паромобился с натужным скрипом едва справлялись с потоками воды по лобовому стеклу. Воронцова приказала остановить машину за два перекрёстка от двухэтажного кирпичного дома, где находилась редакция газеты «Вестник Парогороска». Начальница, будто вовсе не мигая, сидела с прямой спиной, наблюдая за входом. Верный Кузьма Макарович что-то тихонько напевал под нос, слегка барабаня пальцами по рулю, и только Глеб томился, казалось, бесконечным ожиданием.

— Вот он, — спустя целую вечность наконец сказала Анна, когда из дома вышли несколько мужчин.

— Который из них Морозов? — Глеб всем телом подался вперёд, стараясь рассмотреть людей сквозь залитое дождём стеклом машины.

— Тот, над которым держат зонт, — пояснила начальница. — Остальные его помощники и охрана.

Глеб прищурился, один из мужчин казался ему подозрительно знакомым. По его телу прокатился холодок, когда он сумел понять, кто это.

— А вон тот, — спросил Буянов, — брюнет справа, как его зовут?