Стажер магического сыска
Шрифт:
— Ничего такой кабинетик, — сказал тот, — мне нравится. Жить можно.
— Порфирий Григорьевич, — нервно прошептал Глеб, — давайте острые наблюдения на более спокойные времена оставим?
Он подошёл к большой картине, висящей сбоку от рабочего стола. Вспомнил все шпионские фильмы, которые предупреждали, что там может быть сигнализация, осмотрел под всеми возможными углами, но не увидел за ней никакой лески, или чего-то подобного. Медленно и осторожно, будто снимал мину, взял пейзаж какой-то итальянской местности за раму и снял с крючка. Рубченко не обманул, за картиной действительно была дверца сейфа. Никакой замочной
— Чёрт возьми, и как мы должны открыть его? — прошипел Глеб.
Он наудачу покрутил верньер туда-сюда, тот отозвался тихим перещёлкиванием, но, естественно, сейф и не подумал открыться.
— А вот об этом раньше надо было соображать, — отозвался Порфирий, уже удобно устроившийся в дорогом кожаном кресле промышленника.
Глеб со злостью ударил кулаком по стене. Не стоило и надеяться, что тут как в компьютерных играх, код от сейфа будет записан где-то в бумагах, нацарапан на стене или окажется днём рождения Морозова.
— Эх, всему-то тебя учить, — проворчал Порфирий, слезая с кресла, на сидении которого оставил следы рыжей шерсти. — Давай покажу, как это делается.
Он запрыгнул Глебу на плечо и навострил треугольное ухо.
— Давай, крути по часовой, только очень медленно. Когда скажу — остановишься и будешь крутить в другую сторону. А сам чтоб ни звука. И дыши потише, сопишь, как конь. У меня-то, в отличие от тебя, нежный острый слух.
Глеб осторожно, словно проводя какую-то хирургическую манипуляцию, начал поворачивать верньер. Когда вверху оказалась цифра «сорок пять», Порфирий резко дёрнул ухом.
— Стоп! Теперь в другую сторону вращай.
Пятнадцать… Шестнадцать… Семнадцать…
— Стоп! Снова по часовой.
Девятнадцать… Двадцать… Двадцать один…
Тихий щелчок.
— Открывай, — азартно шепнул Порфирий и облизнулся, будто надеясь увидеть внутри мировые залежи тунца.
Глеб медленно повернул металлическую ручку вниз и потянул на себя. Дверца сейфа открылась. Внутри на нескольких полочках плотно разместились стопки бумаг и какие-то коробочки. Глеб торопливо осмотрел содержимое. Акции, договора, ничего интересного. С чувством мелкого мальчишеского хулиганства просто бросил на пол ценные бумаги, стоимостью в сотни тысяч рублей. Начал открывать одну коробочку за другой. Кучка бриллиантов, искрящаяся и переливающаяся даже в тусклом свете. Откинул в сторону. Изумруды, размером с наперсток. Тоже туда же. Рубины, сапфиры, жемчуг… За эти камни можно было целиком купить, наверное, целую губернию, вместе со всеми жителями разом, но Глеб искал не это. В самой глубине, далеко за этими несметными богатствами, лежала скромная картонная коробочка, сентиментально повязанная красным бантом.
Уже зная, что он увидит внутри, Буянов потянул за кончик ленты и снял крышку. Примерно сотня чёрно-белых фотографий. Глеба передёрнуло, он сжал зубы. На карточках были запечатлены женщины. Одетые и обнаженные. Ещё живые и уже испускающие последний вздох. Красивые и здоровые, пусть и плескался в их глазах животный страх и осознание неминуемого, а вот уже искалеченные, изрезанные, изуродованные. Все похожи, как родные сёстры. И на каждой фотографии рядом сам Морозов. Позирует с несчастными, будто любящий муж привёл жену в ателье, сделать снимки на память. Только в руках у него, то нож, то тесак, скальпель, бритва,
— Возьми себя в руки, — зашипел Порфирий Глебу прямо в ухо. — Мы нашли, что хотели. Забирай коробку и уходим скорее.
Глеб убрал фотографии в карман пиджака, залез в окно и спрыгнул на землю. Не встретив по пути ни слуг, ни охраны, они с котом спокойно перелезли через прутья решётки и оказались на улице. На другой стороне он увидел гимназиста, с торчащей из кармана рогаткой и сдвинутой на затылок форменной фуражкой. Глеб замер, ожидая, что тот сейчас во всю глотку начнёт звать полицию, но мальчишка лишь щербато улыбнулся, подмигнул и по-свойски приложил палец к губам. Буянов усмехнулся, подмигнул ему в ответ и, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул, взмахнув рукой. Его сигнал увидел извозчик и сразу же подкатил бричку, запряжённую сонной пегой клячей.
На металлургическом заводе царил полный хаос. Ровно в двенадцать часов дня к проходной начали стягиваться десятки полицейских, выстраиваясь в ровные шеренги. Подкатывали всё новые и новые паромобили, тюремные фургоны. Воронцова, как офицер на Бородинском поле, вышла вперёд, взглянула на часы. И как только секундная стрелка показала точно «двенадцать» махнула рукой.
— Вперёд!
В рабочие офисы начали врываться сотрудники полиции, на все возмущённые крики и жалобы отвечая лишь «приказ губернатора». Загрохотала опрокидываемая мебель, хлопали толстые стопки бумаг, скидываемые из шкафов на пол, захлопали двери.
— Как пожар в борделе, право слово, — сказала Анна, стоя в центре творящегося хаоса, заложив руки за спину.
— Что вам здесь надо?! — брызгая слюной от возмущения, к ней подскочил какой-то плешивый клерк. — Я управляющий! Вы что, не знаете кому принадлежит этот завод? По какому праву…
— Я знаю, чей это завод, — холодно ответила ему Воронцова. — И, отвечая на ваш первый вопрос, мне здесь не надо ровным счетом ничего. А теперь исчезните, пока я не приказала вас арестовать.
Не прошло и десяти минут с начала полицейской операции, как за окнами заскрипели покрышки подъезжающих машин и в кабинет управляющего ворвался лично Морозов, в сопровождении двух десятков человек личной охраны.
— Что здесь происходит?! — пунцовый от злости, будто вот-вот схватит инсульт, он рявкнул так, что задребезжали пепельницы на столах.
— Ничего особенного, — спокойно ответила Воронцова, поворачиваясь к нему лицом. — Проводим обыск.
— По какому праву?! — взревел промышленник.
— Извольте не орать так, оглушите. Мы здесь по личному приказу губернатора. Он, если вы почему-то забыли, имеет полномочия назначать ревизии предприятий, если имеются основания полагать, что финансовые операции проводятся с нарушением закона.
— Какой ещё ревизии?! — Морозов и не думал успокаиваться. — Вы что, страх совсем потеряли, Воронцова?
К начальнице стягивались все новые полицейские, плотным кольцом окружая промышленника и его свиту. Обстановка накалялась так, что в любой момент могла перейти к побоищу.
— Я уже позвонил вашему начальнику! — продолжал орать Морозов. — Боровой почему-то был не в курсе ваших сумасшедших планов. Я смотрю, вы совсем уже зазнались? Решили, что можете потакать вашему старому дружку Шмиту? Ничего, ничего-о-о. Вы доигрались! Вы у меня теперь не просто должности лишитесь, я вас в тюрьме сгною!