Стажер магического сыска
Шрифт:
Анна лукавила, зная, что Морозов не замешан в похищении, но старалась держать лицо, напирая на отцовскую жалость.
— Вот значит, что вы от меня хотите. А что же ваш начальник, господин Боровой?
— Он, как бы вам так сказать, видит в господине Морозове заступника, а не преступника. — Анна развела руками.
— Понятно, этого подкупил, других запугал, третьих уничтожил, — резюмировал губернатор, тяжело понимаясь с кресла и направляясь к конторке.
— Именно так, господин Шмит. Более того мы, то есть я, — поправилась Анна, — уверена, что Фёдор Романович причастен к убийствам женщин,
Пока Анна говорила, горячо и напористо, Михаил Германович что-то достал из шкафа и повертев это в руках направился к посетительнице.
— Вот, поглядите-ка, что мне давеча прислали, — обратился он к Анне дождавшись, когда она договорит. — Вы тут рассказывали, что радеете о благе моей дочери. О том, что ни один волос и прочее. Я, кстати, слыхал, что вашего протеже, с которым вы приезжали ко мне ранее, обвинили в тех убийствах, что вы сватаете Морозову. А вечёр он сбежал из «Холодного ключа» и ищут его знатно.
— Да, всё так, но… — начала было Анна, но тут коробочка синего бархата открылась и слова замерли у нее на языке.
Внутри, завернутый в шёлковый платок с монограммой, испачканный бурыми пятнами, лежал отрезанный девичий палец. Указательный, кажется правый. Анна тут же взглянула на его остаточную ауру и поморщилась.
— Что, не нравится диковинка? — произнёс губернатор с какой-то издёвкой. — Мне, скажу, она тоже не по нутру, но вот, видимо, именно так, частями, в бархате, мне и вернут Лизоньку, если я не сделаю так, как желает Морозов. И поверьте, мне всё равно, убийца он или нет, сумасшедший или честный человек, мне нужна моя дочь, понимаете? Моя Лизонька. Вся, целиком! Хотя куда уж целиком. — Он забрал из рук Анны коробочку, и впился взглядом в содержимое. — Я сегодня отдал приказ закрыть шахту, чёрт с ним с государственным подрядом, с прибылью, с гаганитом. Пусть думают, что она аварийная. А Морозов опосля возьмёт её за бесценок и каждый останется при своём.
— Вы уверены, что это палец вашей дочери? — уточнила Анна.
— Вы ещё смеете сомневаться? — вспылил Михаил Германович. — Вот, полюбуйтесь, и платочек её, батистовый, её ручками вышитый, и пальчик, — голос его задрожал и он отвернулся, будто скрывая слезы.
— Единственное, что могу сказать по этому, хм, объекту, что он отрезан у живого человека. Надеюсь, это вас хоть немного утешит.
— Утешит? — закричал губернатор, багровея лицом. — Утешит? Они мне дочь кусками шлют, измываются над моей кровиночкой! А вы мне сухие факты талдычите, и просите о таком, после чего я сразу её голову получу? И то, если повезёт? Вы понимаете, о чём я говорю?
— Понимаю, — кивнула Анна, — простите, что побеспокоила.
Она была уже у дверей, когда её догнал голос губернатора:
—
— Спасибо за совет, Михаил Германович, но больше бегать не намерена. Прошу простить, служба.
Обратно до машины Анна шла широким шагом, не замечая начавшегося дождя и в уме продумывала варианты, не находя подходящих.
Вернувшись в гостиницу, она обнаружила Глеба и Порфирия играющих в карты. Судя по раскладу играли в «Дурака», а если обратить внимание на ломтики ветчины, то выигрывал кот.
— Почему я не удивлена? — вздохнула Анна, ища взглядом куда бы присесть и не найдя третьего стула осталась стоять. — Итак, губернатор отказался нам помогать, ему прислали палец дочери и он закрыл шахту, собираясь после передать её Морозову.
— Да ладно! — возмутился Глеб. — Вы же сказали ему, что Морозов не крал Елизавету?
— Конечно, Глеб Яковлевич, я же всегда так поступаю: вначале сообщаю, что Морозов гад и преступник, и если его не схватить, то губернаторскую дочь не вернуть. А после сразу же вспоминаю, что ах, нет, Фёдор Романович душка-лапушка и ни при чём, но всё же арестовать его надобно. Вы думаете это так должно быть? — огрызнулась Анна.
Глеб покривился и пожал плечами.
— Ну и что же вы, господа, собираетесь делать? — поинтересовался кот, разглядывая карты лежащие перед ним на стуле.
Анна хотела было ответить, но её прервал стук в дверь.
— Прячьтесь, — одними губами прошептала она.
Увы, в маленькой комнатушке из потайных мест имелась только ширма, за которой скрывалось отхожее место, да пространство под кроватью. Отказавшись от обоих вариантов, Глеб прижался к стене, вынув из-за пояса револьвер Рубченко, а кот остался сидеть, как ни в чём не бывало.
Между тем Анна подошла к двери:
— Кто там? — холодно спросила она.
— Вам записка, сударыня, — послышался печальный голос консьержа, — я суну её под дверь.
— Да, сделайте милость и уходите, — потребовала Воронцова.
Почти тут же из-под двери показался угол белого конверта. Подняв его, Анна поглядела на послание без подписей со всех сторон и только потом вытащила саму записку.
— Ну, что там? — спросил Глеб, убирая револьвер обратно за пояс.
— Кажется, у нас всё же есть вариант, — призналась Анна и подала записку Глебу.
Глава 23
— Это вы сказали губернатору, куда направляетесь? — спросил Глеб, увидев, чья подпись была в конце записки.
— Разумеется, нет, — холодно ответила Воронцова. — Должно быть он послал кого-то, чтобы за мной проследили. Я же говорила вам, Шмит, может, и убит горем о пропавшей дочери, но хватку не потеряет. Губернаторами наших суровых краёв не становятся растяпы, впадающие в слабоволие по любому поводу.
— Не понимаю, — сказал Глеб, отметив про себя, что последние слова Воронцовой прозвучали будто с некоторой гордостью за Шмита. — Вы же сказали, что губернатор отказался помогать. С чего это вдруг он пишет, что решил отвлечь Морозова?