Стеклянный дворец

Балабаев Андрей Михайлович

Экспедиция продвигалась - и не находила следов жизнедеятельности. Стерильность и пустота, мёртвая автоматика, отсутствие каких-либо признаков былого наличия экипажа - и отсутствие даже неисправных роботов. "Вуаль" всё больше походила на пустую скорлупу, только внешне напоминающую орех.

"Вопрос лишь в том, было ли у него ядро, и если да - куда оно делось."

Передовой штурмовик дошёл до кольцевого коридора, ведущего в несколько лучей-тоннелей, едва позволяющих протиснуться человеку в экзоскелете. Тончайшие пылинки, состоящие из металлооксидов, углерода и кремния, танцевали в нейтральной атмосфере, взбаламученные первым за тысячи лет движением.

– Юэ, ты заметила что-нибудь необычное?

–

Что именно?– отозвались из-за спины.

– Не знаю. Какие-то особенности вроде немаркированных упаковок. Я мог пропустить несоответствия, если они кажутся мне естественными.

– Здесь отвратительно пусто. Нет даже следов какого-то мусора. Забытых предметов. Конфигурация всех узлов и объектов - в базовом положении.

– На "Стеклянном дворце" дела обстоят аналогичным образом.

– Всё население ковчега - четыре мертвеца, большую часть времени лежащие в саркофагах. И Дану бдит. А здесь... Здесь должны были обитать несколько тысяч людей. Даже если они не успели расплодиться - то сотни, по крайней мере. Но выглядит так, словно людей здесь никогда не было.

– Возможно, в технических секторах никто и не появлялся.

– А возможно, что вся станция - какой-то неудачный эксперимент. Та экспедиция могла быть испытанием в автоматическом режиме, или же до воскрешения экипажа после прибытия вообще не дошло.

– Допустим. Кто-то атаковал станцию ещё до полноценного развёртывания, и тогда...

– Тогда нам бы стоило выяснить, кто.

– Если это ещё возможно. Конкурирующая сила? Но меня волнует и второй вопрос: мы продвинулись на пятьсот метров вглубь, и при этом не нашли живой автоматики, хотя знаем, что она должна быть где-то здесь. На таком расстоянии работа реакторов даже в "глухом" режиме не может быть полностью скрыта. Но если они остановлены - откуда берётся обнаруженный избыток энергии?

– На четыреста тридцать.

– Что?..

– Мы продвинулись на четыреста тридцать метров. Не на пятьсот.

– Это ошибка. На моём трекере 502, если быть точным.

– Сравним?

– Давай. Разверни маршрут.

Он принял от Юэ заверенный пакет данных и сопоставил его с моделью пройденного маршрута, построенного собственными системами. Проверил информацию на целостность первичных данных и отсутствие сбоев при регистрации, потом проверил ещё раз. Издал скрипящий звук, припоминая, что когда-то в таких ситуациях полагалось произносить ритуальные слова гнева и недоверия.

– Юэ, согласно твоим данным, мы двигались разными маршрутами. Возьми мой лог и проверь.

– Ого.– комиссар отозвалась чуть позже обычного, преувеличенно ровным тоном.
– Запроси своих чудовищ, должна же от них быть польза.

Оба штурмовика охотно поделились данными: один из них продвинулся на 611 метров, другой - на 573. Декаурон сбросил результат Юэ, приказал всей стае остановиться и начал методичную проверку роботов, начиная с самых дальних. После первых же результатов столь лелеемые им инстинкты заворочались, генерируя чувство страха.

– Я не понимаю, что со стаей.

– В каком смысле?

– Не могу позиционировать её элементы. Полная утрата ориентации, я словно не чувствую, где находятся мои руки и ноги.

– Отдай приказ на возвращение.

– Уже. Ты наблюдаешь какой-нибудь эффект?

Прижать к себе конечности - что

может быть естественнее и проще? Он тянул свои экзопротезы к себе, пытался свернуться кибернетическим калачиком - и не мог. Роботы отвечали движением, но это движение происходило где-то в параллельном пространстве, не приводя к желанному результату. Более того, на уровне тончайших технорефлексов Декаурон чувствовал, что стая не концентрируется, а всё больше распределяется по отсекам. Роботы продолжали передачу информации, исправно рисуя карты своих маршрутов, однако синтез этих маршрутов в единую схему порождал нечто невообразимое: хаотичное переплетение узлов и тоннелей, ведущих в никуда и невозможных внутри "Вуали".

Через сотню секунд начали пропадать сигналы. Три плавающих в невесомости мяча стёрлись, словно их и не было, оборвав каналы связи, остальные толклись невесть где, исправно генерируя очевидно недостоверные данные. К расположению ядра экспедиции вернуться не сумел ни один.

– Кажется, у нас возникла нештатная ситуация.

– Мягко сказано, комиссар. Я прошу разрешения отступить. По крайней мере, до выяснения обстоятельств.

– Не паникуй. Для начала - вернёмся в осевой тоннель и протестируем оставшихся роботов. Возможно, в техсекторе что-то искажает или глушит сигналы.

– Искажает или глушит? В том числе - прямые оптические коннекторы наших экзоскелетов?

– Мы выясним. Постарайся не потерять ещё и штурмовиков.

Он старался. СРППУ перегораживали коридор по обе стороны от людей и постоянно находились в зоне видимости - этот факт позволил Декаурону немедленно остановить головную машину после того, как она парадоксальным образом стала удаляться, получив приказ придвинуться ближе. Команда переместиться вперёд также привела к нештатному результату: штурмовик откликнулся, но продвинулся на два с половиной метра вместо одного. Когда - менее, чем через минуту - второй СРППУ пришёл в движение самостоятельно, утверждая посредством телеметрии, что остаётся на месте, Декаурон приказал обоим роботам отключить двигательные функции. К этому моменту на линиях связи остальной части стаи воцарился такой беспорядок, что неисправных роботов пришлось деактивировать. Больше половины проигнорировали команду, и Декаурон просто сбросил вышедшие из повиновения внешние органы, закрыв собственные порты связи.

Сознание снова локализовалось, обретя приятную плотность. Бережно отключая систему за системой, Декаурон низвёл штурмовиков до уровня простых придатков, неспособных принимать самостоятельные решения, и попытался управлять ими механически, ориентируясь исключительно на визуальную информацию. Он выделил на каждого робота по отдельному интеллектуальному ядру, получив сразу несколько полей зрения, и намечал чётко различимый в нескольких спектрах ориентир. Потом продвигал машину к этому ориентиру, не полагаясь на дальномеры или карты, как глупое животное, готовое сорваться с поводка, если хоть на миг ослабить контроль. Таким способом удалось пройти лишь несколько метров: после этого сохранённая Декауроном в собственной памяти карта пройденного маршрута перестала соответствовать действительности.

Коридор очевидным образом вёл не в сторону шлюза.

– Нет связи с "Аонбаром" через временные ретрансляторы.

– Забудь. Всё наше оборудование сходит с ума, если мы не управляем им напрямую. То, которым управляем - тоже под вопросом: мне кажется, будто топография отсеков меняется.

– Тогда... тогда давай возвращаться.

– Я пытаюсь.

– Но мы не движемся.