Стена между нами
Шрифт:
Меня никто не задерживает, не спрашивает, когда я вернусь и вернусь ли вообще, словно действительно видят во мне не пленницу, а гостью. Выхожу сквозь распахнутые ворота, миную подвесной мост, отделяющий резиденцию владыки от города, и сразу окунаюсь в шум и суету. Двухэтажные дома каскадами спускаются с возвышенности в долину, улицы вьются вверх и вниз по склонам, под ногами — истертая за столетия каменная кладка.
Всё как у нас: дома побогаче и победнее, мастерские, редкие постоялые дома и харчевни. Чуть более широкие улицы, много ручьев и изящных
Довольно скоро тревожные мысли отступают под лавиной новых впечатлений. С интересом рассматриваю витрины торговых лавочек, вслушиваюсь в выкрики ремесленников, расхваливающих свою работу. Говор у местных жителей резче, чем на юге, но язык мне знаком. В нем много старинных оборотов и слов, значение которых ускользает, но в остальном все вполне привычно.
Украдкой рассматриваю прохожих. Почти все встреченные мной — люди. Есть и старики, и дети, заметно, что многие живут большими семьями. Человеческими семьями. Наверное, это естественно, учитывая, как редко сейчас возвращаются из-за Стены. Судя по всему, Лили, моя служанка, родом отсюда.
Всматриваюсь в лица. Интересно, кто из этих людей был избранным, оставившим своих хозяев, а кто родился по эту сторону?
Невольно выделяю в толпе высокого парня с юной спутницей. У обоих бездонно-синие глаза. Они идут, держась за руки, смеются, девушка нежно прижимается к плечу собеседника. У меня в груди шевелится странное чувство, больше всего похожее на зависть. Мне бы тоже хотелось быть рядом с кем-то вот так открыто и доверчиво. Ловить на себе восхищенные взгляды, принимать заботу. В голову совершенно не к месту лезут воспоминания о пронизывающем холоде на вершине, о прохладной ладони на лбу, насмешливом совете не раздувать настоящее пламя.
Дорнан. Перекатываю его имя на языке в сотый раз. То, что нас связывает, не слишком похоже на искренние чувства. Скорее на попытку нащупать дорогу в темноте. Однако во владыке гораздо больше человеческого, чем я думала прежде. И, пожалуй, от этого моя игра становится еще сложнее. Одно дело обманывать того, кого ненавидишь всем сердцем, другое — того, в ком видишь существо, способное понять твои метания.
Брэйди сказал, что ардере хотят увидеть наши надежды. Это может оказаться немалой проблемой, особенно если в дело вмешается магия. Возможно ли будет солгать, если к испытанию привлекут лхасси? Пожалуй, оставшееся время мне стоит потратить на то, чтобы уговорить себя, что брак с Дорнаном — это то, о чем я мечтаю днем и ночью.
Ритуальную площадь я нахожу с легкостью, как и торговые ряды рядом. Мимо лавки старьевщика прохожу, не оглядываясь. Еще рано, даже случайный прохожий не должен заподозрить, что я интересуюсь этим местом.
К замку решаю возвратиться, только когда солнце склоняется к горной гряде на западе. Увы, увидеть океан даже краем глаза мне не удается.
—
Оборачиваюсь на оклик. В десятке шагов за моей спиной стоит рыжеволосый Кеган.
— Простите, если побеспокоил, — он подходит ближе. — Вы не заблудились? Я иду в замок, могу вас проводить, если хотите.
Никаких долгих церемоний приветствия, он словно пять минут назад со мной расстался.
— Вы узнали мое имя?
— Подсказали, — улыбается криво. — Мне порядком влетело от владыки за слишком вольное поведение в день вашего прибытия.
Неужели? Забавно, при этом Дорнан позволяет себе обращаться ко мне на «ты» и даже называет прозвищем «Огонёк». Правда, только в тот момент, когда мы одни или почти одни. Кеган предлагает мне локоть, пожалуй, я этому даже рада: не рассчитала силы и порядком устала от прогулки.
— Я думала, что ардере, выбирающим пару, позволены некоторые вольности.
— Вы невысокого мнения о нас. Для многих из несущих пламя это тоже непростое испытание.
— Почему? Эти браки — ваша идея, люди тут ни при чем.
— Ну, как сказать… — он многозначительно качает головой. — Если углубиться в историю вопроса, то как раз с вас-то всё и началось. И, что самое противоречивое, потребуется еще немало ваших, человеческих, поколений, прежде чем с этой традицией можно будет распрощаться.
— Звучит так, будто вы этому не рады.
Кеган одаривает меня изучающим взглядом.
— Поставьте себя на моё место или на место, скажем, байниан-ардере. Мы должны искать пару не по зову сердца, а по воле случайности, слову богов, если угодно. Ввести в свой дом того, кто в глубине души тебя ненавидит. Жить с тем, кто вздрагивает от отвращения при виде твоего истинного облика. И всё ради того, чтобы подарить жизнь потомству. Это и счастье, и унижение одновременно.
— Так почему вы не берете жен и мужей из своего племени?
— Кто так говорит? — изумленно вскидывает брови Кеган. — Киссаэры? Кажется, они скоро убедят вас в том, что небо зеленое, а вода течет вверх, — в его голосе отчетливо слышно раздражение. — Среди нас есть счастливцы, которым удается найти судьбу в своем роду. Но нас мало, тех, с кем можно получить здоровое потомство, еще меньше. Смешанные браки не прихоть, а вынужденная мера, наличие такого выбора не делает нас счастливыми.
— У вас он хотя бы есть.
— Малая привилегия, — замечает ардере, — но мы её заслужили.
Я останавливаюсь. Осторожно, но твердо, высвобождаю руку.
— Благодарю за помощь. Дальше я найду дорогу сама.
Кеган тяжело вздыхает, проводит рукой по волосам, убирает упавшие на лицо кудри.
— Зря я поддержал этот разговор, больная тема для многих из нас. Вы уже почти не помните о той войне, для вас она легенда, история. А каждый второй из ныне живущих ардере потерял в ней кого-то близкого: родителей, друзей, возлюбленных.
По спине бегут мурашки. Странно, что я никогда прежде не задумывалась о том, какую злую шутку играет разница в сроках жизни.