Степь. Кровь первая. Арии
Шрифт:
– Мне сказали прийти сюда и найти старушку с сорокой. Я почему-то сразу поняла, что эта та самая сорока, вот только старушки всё не было и не было.
Дануха услышав ответ и ничего не обнаружив вокруг, заволновалась ещё больше, но волнение это было другое, какое-то доброе, предчувствие чего-то важного. Она дошла до шалаша. Осмотрела залитый костёр с двумя разделанными лапами какой-то птицы, которую, похоже, пытались приготовить, но они были совсем сырые, даже не опалённые. Из чего Дануха заключила, что их варили в
– Кто сказал?
Девчонка молчала. Дануха удивлённо или вопросительно посмотрела на неё. Та потупила глазки и жёстко ответила:
– Не важно.
Дануха подошла к ней в плотную и смотря ей в лицо, по сути своей ещё совсем детское, вновь спросила:
– Так как тебя звать то?
Девочка напряглась, покусывая нижнюю губу и вновь выдавила из себя всё тоже:
– Не важно.
– Ладно, - усмехнулась Дануха, - будем звать тебя Неважна. А меня кличут Дануха, а это, - указала она на колдуна, - мой брат Данава.
– Он колдун?
– спросила девочка почему-то шёпотом и в глазах её блеснул не поддельный интерес.
– Колдун, - в полголоса ответила Дануха.
– Настоящий?
– А вот это вряд ли, - ответила, смеясь баба, уже в полный голос, - если б был настоящий...
– Настоящий, - встрял обиженный Данава, прекрасно слышавший все их перешёптывания и пытаясь произвести соответствующий эффект, стукнул своих посохом о землю, принимая гордый и заносчивый вид.
– Ох ё, - только и пропела издевательски Дануха и обнимая хрупкие плечи гостьи, обращаясь уже к ней, - я смотрю ты без обеда осталась, деточка, собирайся, пойдём к нам, накормим.
Реакция охотницы удивила и вместе с тем порадовала Дануху. Девчонка засуетилась, забегала, собирая нехитрые пожитки в такой же кожаный, как и вся её одежда, мешок. Выдернув из внутренностей шалаша дрын, мигом собрала и скатала это хитрое жилище в компактный мешок. Порыскала в траве, выдернув оттуда небольшой медный котелок и сложив в него недоваренные лапки, что валялись в мокрых головёшках, последовала за Данухой.
– Выбрось, - сказала ей шагающая Дануха, даже не оборачиваясь.
– Что выбрось?
– переспросила охотница, явно не понимая о чём разговор.
– Лапы эти грязные выбрось, а котелок, свой роскошный, вон в реке сполосни, - указывая рукой в сторону, разъяснила Дануха, - у нас мяса валом, накормим.
Девочка задумчиво посмотрела в котелок, что несла в руке, подумала, скорей всего жалея выбрасывать добро, но затем всё же перевернула его, высыпая на землю содержимое и быстро метнулась к берегу, ополаскивать испачканный котелок. Затем так же быстро догнала неспешно идущую парочку её новых знакомых. В первые за всё время своего одиночества и прятанья по лесам от людей, она боялась отстать от них и потеряться.
Они
– Неважна, - загадочно спросила Дануха, - котелок сполоснула?
Молодая охотница встрепенулась, только сейчас поняв, что это обращаются к ней.
– Сполоснула, - ответила она, разглядывая свой повидавший время котелок со всех сторон.
– Зачерпни в него воды и дай мне.
Девочка изобразила недоумение на своём личике, не понимая с чего бы это она сама не может подойти к роднику и напиться. Дануха посмотрела ей прямо в глаза, улыбнулась и ласково добавила:
– Так надо, деточка.
Охотница пожала плечиками, как бы говоря "надо так надо" и зачерпнув из лужи почти полный котелок, подала его бабе. Та аккуратно взяла его обоими руками, закрыла глаза и принюхалась к воде, резко фыркая носом. Затем обняла его левой рукой, прижала к раненной груди и запустила в воду пальцы, всю пятерню. Намочив, принялась растирать воду между пальцами, поднеся их прямо к глазам, как будто что-то там высматривая. Наконец, сунув мокрые пальцы в рот и облизав, причмокивая губами, закрыла глаза, всем видом выражая удовольствие. Выплеснула из котелка воду на траву, вернула его девочке и притянув её к себе, неожиданно поцеловала её в лоб.
– Вот и первая ласточка, - произнесла она торжественно, - ну, здрава будь, сестра моя Неважна.
Девочка зарделась от такого проявления чувств, засуетилась. Ей вдруг стало как-то неудобно перед этими старыми и добрыми людьми, и она стыдливо попыталась сказать:
– Меня зовут...
– Неважна, - быстро прервала её Дануха, - знаю, как вы трясётесь со своими именами. Не хочу, чтоб ты чуяла себя уязвимой. Потому от ныне все мы будем звать тебя сестрой Неважна. Так будет лучше. Ты не против?
– Угу, - кивнула девочка облегчённо, её такое вполне устраивало.
Шагая дальше от родника к берлоге Данавы, Неважна шла по серёдке между Данухой и Данавой, безостановочно треща, как сорока. Сказывалось долгое воздержание от общения и казалось она теперь навёрстывала упущенное. Рассказывала она свою историю жизни, не всю, конечно, но последних пару лет, как минимум. Рассказывала эмоционально, размахивая руками и котелком, который несла в руке за край, да так, что шедший за ней Данава, чуть приотстал, чтоб ненароком не схлопотать этой медной штуковиной в лоб.