Стихи и песни

Долина Вероника

Натану Эйдельману

Ни христианин, ни католик (Пошире держите карман!), — Он просто российский историк, Историк Натан Эйдельман. Он грудью к столу приникает, Глядит на бумаги хитро. Чернила к себе придвигает, Гусиное точит перо. Средь моря речей и риторик, Средь родины нашей большой — О, как же нам нужен историк, Историк с российской душой… Историк без лишних истерик С вельможи потянет парик… Он не открывает америк, — Россия его материк! Не пишет стихов или песен, Но грезит себе наяву. Ему улыбается Пестель, Апостол склоняет главу. Из душных задымленных залов, Где лоб холодеет, как лёд, Потомок идёт Ганнибалов И руку беспечно даёт. Историка

ночи бессонны. А впрочем, и в нашей сечи Стоят восковые персоны И мчат дилетанты в ночи. Иные плутают в тумане, Тех сладкий окутал дурман… И ходит с пером между нами — Историк Натан Эйдельман.

1983

Никакой в этом мире поэзии…

Никакой в этом мире поэзии, Никакой, в самом деле, мечты. И подушечки пальцев порезаны, И страницы скандально пусты. Ну, помаешься, позаикаешься, Ну, посетуешь ты на судьбу Но не очень-то перепугаешься, А покрепче закусишь губу. Други близкие, други далекие Я гляжу ваших взглядов поверх. Ожиданья огни одинокие Худосочный такой фейерверк. Матерь божья, какая поэзия, Матерь божья, какая мечта? Я и шита, и крыта, и резана, А страница пуста и пуста.

На даче

Никуда отсюда не деться! Время мчится как лихой всадник. Я тоскую о тебе, детство, Как тоскует о тебе всякий. Вот иду той же аллеей И сама с собою толкую. Ни о чем я не сожалею, Но тоскую, тоскую! А на даче спят два сына. Я читала о таком, помню! Но не думала, что так сильно, И не думала, что так полно… Помнишь белку в колесе? Белке В клетку кинули орех грецкий. Не прощу себе свой грех мелкий, Но прощу себе свой страх детский. Вот заветное скоро место. Я тропинок не забывала. Здесь лежит моё королевство! Я сама его зарывала. Не глядеть назад — лучший принцип И от муки верное средство. Но, наследные мои принцы, Что получите вы в наследство? И подумалось без кокетства: Всё, что ни было со мной — важно. Я тоскую о тебе, детство, Как тоскует о тебе каждый. Неразрывные твои сети! Невозможное моё бегство… Там, на даче, спят мои дети. Там, на даче, спит мое детство.

1981

Няня

Ничего не помню больше — Нет и не было покоя, Нет и не было покоя, Детство билось о края. — Няня, что это такое? — Няня, что это такое? — Детка, что ж это такое? Это — Сретенка твоя. Ничего не помню дальше — Нет и не было покоя. Нет и не было покоя. Стыла птица у воды… — Няня, что это такое? — Няня, что это такое? — Детка, что ж это такое? Это — Чистые Пруды. Ничего не помню кроме. Нет и не было покоя! Нет и не было покоя! Звёзды падали со лба. — Няня, что это такое? — Няня, что это такое? — Детка, что ж это такое? Это всё — твоя судьба. Ничего не помню больше, Голос делается глуше… Я отстала, я пропала, Я осталась позади. Няня, няня, баба Груша! | Няня, няня, баба Груша! | Няня, няня, баба Груша, | Подожди, не уходи… | 2 раза

1982

К королеве Марго

Новый день занимается, задается легко, в моем доме снимается "Королева Марго", не советские мытари, рыбьи дети, рабы, а прекрасные рыцари на подмостках судьбы. Что ж душа моя мается — все пройдет, ничего, ну и что, что снимается "Королева Марго"? Может, дело получится, и в конце-то концов, может, страсти обучится пара-тройка юнцов. О, как сердце сжимается, о, любовь, о, тюрьма! В нашем доме снимаются все романы Дюма. Спи, любимый, не мучайся, жди хороших вестей, я участвую в участи неизбежной твоей.

Ну как вообще? Говоришь ты уверенно…

Ну как вообще? Говоришь ты уверенно, Дрожащие губы мои пригубя. Да видишь жива, отвечаю растерянно, Жива без тебя, без тебя, без тебя, без тебя.

Воздухоплаватель

Ну что ты всё сидишь, ну что ты всё молчишь, Где ты витаешь? Сидишь уже века, уставясь в облака, И их считаешь. Но ты же не бумажный змей и даже не воздушный шар, Да и не птица. А всё — лететь, летать, а нет,

чтобы узнать, Как возвратиться… Ты знаешь, на Земле в огне или в золе — Но всяк на месте. Да, ты взлетишь, взлетишь туда, куда глядишь, — Лет через двести! Ведь ты же не бумажный змей и даже не воздушный шар, Да и не птица. А все — лететь, летать, а нет, чтобы узнать, Как возвратиться! Ты стал похож на тень. Уже который день — Всё без улыбки. И для тебя цветы растут из черноты Твоей ошибки. Но ты же не бумажный змей и даже не воздушный шар, Да и не птица. А все — лететь, летать, а нет, чтобы узнать, Как возвратиться. Ты не отводишь взгляд, а я не в лад, не в склад Твержу серьезно: Чем тут сидеть в клети, снимайся и лети, Пока не поздно. Пока тебя не обошли шары и змеи всей Земли, Смеясь недобро… Пока лицо не обожгли ветра и бури всей Земли, И целы рёбра… Хотя ты не бумажный змей, хотя ты не воздушный шар, Да и не птица. Но не молчи и не сиди! А собирайся и лети, Чтоб возвратиться. Чтоб возвратиться!

1984

О, женщина, летающая трудно…

О, женщина, летающая трудно! Лицо твое светло, жилище скудно, На улице темно, но многолюдно, Ты смотришься в оконное стекло. О, женщина, глядящая тоскливо! Мужчина нехорош, дитя сопливо… Часы на кухне тикают сонливо — Неужто твоё время истекло? О, женщина, чьи крылья не жалели! Они намокли и отяжелели… Ты тащишь их с натугой еле-еле, Ты сбросить хочешь их к его ногам… Но погоди бросать еще, чудачка, — Окончится твоя земная спячка, О, погоди, кухарка, нянька, прачка — Ты полетишь к сладчайшим берегам! Ты полетишь над домом и над дымом. Ты полетишь над Прагой и над Римом. И тот еще окажется счастливым, Кто издали приметит твой полёт… Пусть в комнатке твоей сегодня душно, Запомни — ты прекрасна, ты воздушна, Ты только струям воздуха послушна — Не бойся, всё с тобой произойдёт!

1986

О, эта странная прогулка…

О, эта странная прогулка — Всего от дома до метро, И окончанье переулка, Где вечно продают ситро. Вот обгоняет вас ребенок. Взглянули вы со стороны — И узнаёте, как спросонок, Черты оставленной жены. По тротуару — вереница, И перед вами, как в кино, Проходят лица, лица, лица Любовей, брошенных давно. О, эта странная прогулка! Ах, эти тени — хоть беги!.. Но почему-то очень гулко Здесь ваши слышатся шаги. А изменить маршрут непросто — Всего от дома до метро. И, добежав до перекрестка, Берете вы стакан ситро.

1975

Одна веселая кума…

Одна веселая кума Сводила муженька с ума, Предпочитая муженьку Любого мужика. Одна веселая кума Сводила мужиков с ума И обожала мужику Еще сказать "ку-ку". Одна веселая кума Почти что всех свела с ума, Когда пришла в селенье к ним Чума, чума, чума. Кума в обнимку с мужиком Грозит проклятой кулачком — Мол, обходи, чума, мой дом Кругом, кругом, кругом! Так вот, веселая кума, Хоть невеликого ума, Хоть ставить некуда клейма — Сильнее, чем чума, Сильнее, чем чума.

К русалкам

Одна младая девушка тут прыгнула в фонтан. И нечто непонятное цоп за ногу ее. — Я здешний водяной, — кричит, — поставил тут капкан на всяких девок-девушек и прочее бабье. — Плывем со мной, красавица, по самой по трубе, резвиться будем, милая, я жду тебя давно. Я знаю, что понравится, понравится тебе, а нас никто не хватится, не вспомнит все равно. А девушка хорошая, плеща второй ногой, подумавши, ответила, — уйди, поганый мент. Пока я здесь купаюсь без желания с тобой, намок билет студенческий — серьезный документ! — Отвянь, не видишь, рыбина, что я сама рулю. Я что тебе — колхозница, чтоб делать тет-а-тет? Я, максимум, мороженое всей душой люблю. Ну и еще всем сердцем — свой университет. Захлюпало чудовище, неназванный фантом, и отпустило девушку и жалобно поет, — Ступай себе, красавица, не пожалей о том, а я один наплачуся ночами напролет. Русалка не случилася, зато и нет беды. На то стоит милиция у каждого метро. И выскочила барышня сухая из воды, и поскакала, и нырнула в "Русское Бистро".