Стихи и песни

Долина Вероника

От этих мальчиков с их окаянной смуглостью…

От этих мальчиков с их окаянной смуглостью Мне не спастись со всей моей премудростью. У них прохладный лоб, во лбу горение Ну, сочини со мной стихотворение. От этих мальчиков с загадочною внешностью Такою веет нерастраченною нежностью, Когда они от слез, от полудетской робости Вдруг переходят к каменной суровости. Ах, этих мальчиков в цепях непогрешимости Я не спасу при всей моей решимости: В глазах зеленый лед, в губах — смирение… Ну, сочини со мной стихотворение. Все, худо-бедно, все идет, как полагается, К моей любви всегда блокнотик прилагается. Но с тем, кто музыке моей не подчиняется, С тем никогда и ничего не сочиняется.

Отболело, отстучало — отошло…

Отболело,

отстучало — отошло. Обмелело, где журчало, где жило. Стало будто пруд холодный, тёмный пруд. Много врут о Вас, Володя. Много врут. Уложила, укачала след в пыли. Проводила, помолчала, все ушли. На пороге, на свободе, на ветру… Много врут о Вас, Володя. Я не вру. Утолиться, утомиться — от и до. А кладбищенская птица вьёт гнездо. Дотянуться от ограды до лица. Не мешал бы свет лампады сну птенца. Выбираю час свободный, день и свет. Весь наш труд — есть пруд холодный, Тень и след. Что возьмут с собою годы, Что сотрут? Мало врут о Вас, Володя. Мало врут.

1981

Отпусти меня, пожалуйста, на море…

Отпусти меня, пожалуйста, на море. Отпусти меня хотя бы раз в году. Я там камушков зелененьких намою. Или ракушек целехоньких найду… Что-то камушков морских у нас не густо! На Тверской среди зимы их не найти. А отпустишь — я и песенок негрустных Постараюсь со дна моря принести. Отпусти меня, пожалуйста, на море. В январе пообещай мне наперед. А иначе — кто же камушков намоет? Или песенок негромких подберет? Извини мои оборванные строки. Я поранилась, сама не знаю где. А поэты — это же единороги. Иногда они спускаются к воде. Трудно зверю посреди страны запретов. Кроме Крыма — больше моря не найти. Только море еще любит нас, поэтов. А поэтов вообще-то нет почти. Ах, достаточно румяных, шустрых, шумных. Где-то там косая сажень, бровь дугой. Но нет моих печальных полоумных — Тех, что камушки катают за щекой.

К книжкам

"Песня Нибелунгов" — ах, не отвлекайся. Ах, не увлекайся книжками, дитя. Низко пролетает Акка Кнебекайзе, Мягкими крылами тихо шелестя. Смейся, да не бойся, бойся, да не кайся, Старшего не трогай, младшего — не смей. Низко пролетает Акка Кнебекайзе, Старая вожачка племени гусей. Книжки — это дети, дети — это книжки, Горькие лекарства дорогой ценой. Акка Кнебекайзе пролетает низко, Акка Кнебекайзе прямо надо мной. Акка Кнебекайзе пролетает низко, Акка Кнебекайзе прямо надо мной.

Слово об опятах

Повторяю опять и опять, Говорю, не боюсь повториться: Здравствуй, доброе племя опят, Что на время в лесу воцарится! Жёлтый гвоздик, мой бедный дружок! Пограничник ушедшего лета… Твой отчаянный в осень прыжок — Как нечаянный возглас поэта. Всякий гриб среди белого дня Хочет облик принять неприметный. Ты стоишь среди целого пня — Простодушный такой, многодетный! На грибном на коротком веку Нужно мужества тяжкое бремя, Чтобы бросить под нож грибнику Все свое малолетнее племя. В разговоре об этом грибе Я ещё не поставила точку… Можно кучей погибнуть в борьбе, Только чтобы не жить в одиночку!

1982

Под ветром грозовым дрожа…

Под ветром грозовым дрожа, Ладони лодочкой держа, Я — глухо, я — тревожно… А если будет все нельзя, Но вот однажды все нельзя — То можно, если все нельзя, Лишь это будет можно? По гладкой наледи скользя, От детской робости дерзя, Я — путано, я — сложно… А если будет все нельзя, Определенно все нельзя — То можно, если все нельзя, Пусть это будет можно? Я в затрапезном, я в бреду, Не о любезном речь веду — О том, что непреложно. Ведь,

если будет все нельзя — Не может быть, чтоб все нельзя — А все же, если все нельзя, Пусть это будет можно.

Песня к турниру (из спектакля "Дом, который построил Свифт")

Подыми забрало И шагай за гробом, Чтоб тебя пробрало Мёртвенным ознобом. Это уж не шутки, Не игра в герои. Опустили дудки, Не трубят герольды. Что теперь настои, Зелья травяные? Завтра дождик смоет Пятна кровяные. Через год, не позже, Проржавеют латы… Менестрели сложат Длинные баллады… Да и ты поляжешь, Как герой вчерашний, Если день настанет И хмельной, и страшный. Не успеешь охнуть, Не успеешь крикнуть. Будет роза сохнуть, А хотела — вспыхнуть!

1984

Пожалей, стрела, оленя…

Пожалей, стрела, оленя, Пожалей стрелу, охотник, Пожалей стрелка, дубрава, Пожалей, любовь, меня. Не бери стрелка, истома, Не пыли его, дорога, Не студи его, водица, Не пытай, любовь, меня. Пощади, огонь, поленья, Пожалей стрелу, охотник, Не кали ее, не надо, На оленя не готовь. Пожалей, стрела, оленя, Пожалей стрелу, охотник, Пожалей стрелка, дубрава, Пожалей меня, любовь.

Январь имени Высоцкого

Полгода нет Высоцкого. Его полёт высок. Пощупаю висок себе — Пульсирует висок. Собранья многотомные Нетронуты в углу, И тяжесть многотонная Клонит меня к столу. Не обморочно-синее Сиянье в небесах, А облачное, зимнее Стоит в его глазах. Как на море Балтийское Осколки янтаря — Так я б пошла разыскивать Осколки января… Покуда свечка теплится На самом уголке — Не терпится, не терпится Горячечной строке. Жемчужная, ненужная Страна недалека — Когда родится вьюжная, Метельная строка! Недолга ласка царская. Но средь ночей и дней Горит строка январская Все жарче, все ясней. Трудись, рука, просись, рука! К огню тянись, рука! Родись, строка российская, Мятежная строка! Родись, строка российская, Мятежная строка. Родись, строка российская, мятежная…

1981

На смерть Высоцкого

Поль Мориа, уймите скрипки! К чему нагрузки? Его натруженные хрипы — Не по-французски. Пока строка как уголь жжётся — Пластинка трётся. Пусть помолчит, побережётся — Не то сорвётся. Всадник утренний проскачет, Близкой боли не тая, Чья-то женщина заплачет, Вероятно, не твоя. Лик печальный, голос дальний — До небес подать рукой. До свиданья, до свиданья, До свиданья, дорогой. А кто-то Гамлета играет, Над кем не каплет. И новый Гамлет умирает — Прощайте, Гамлет! Но вот и публика стихает, Как будто чует. Пусть помолчит, не выдыхает — Его минует. По таганским венам узким Изливается Москва. А вдова с лицом французским — Будет много лет жива. Вон газетчик иностранный Дико крутит головой. Кто-то странный, кто-то пьяный, Кто-то сам — полуживой. Усни спокойно, мой сыночек, — Никто не плачет. О, этот мир для одиночек Так много значит! Переулочек глубокий — Нету близкого лица. Одинокий, одинокий, Одинокий — до конца.