Стихи и проза. Избранное
Шрифт:
– Олег ограничится чаем с пирогом, а мы за день рождения Николая Ивановича можем чего-либо другого попробовать! – сказала мама, расставляя чашки. – Наши мужчины, Варвара, спасают урожай, мы их морально поддержим и выпьем за их здоровье!
Соседа мама всегда называла по имени и отчеству, он был её ровесник, а жену просто по имени, может, потому, что она была лет на восемь его моложе. К самой же матери, заметил Олег, люди даже постарше всегда обращались по имени и отчеству, хотя она и выглядела достаточно моложаво и не занимала каких-либо высоких должностей. Она работала медсестрой в поселковой амбулатории, работу свою выполняла своевременно и качественно, к людям относилась с повышенным вниманием и сопереживанием, поэтому у жителей пользовалась уважением и, соответственно,
Пирог Олегу очень понравился, он уплетал его с большим аппетитом – всё-таки Варвара Михайловна была не только хорошим поваром, но и отменным кулинаром! Он не прислушивался, о чём говорили сидящие рядом женщины, но вдруг услышал чёткий вопрос Варвары Михайловны:
– Да, мужья наши ответственные и даже слишком! А как ты, Тихоновна, с Петром Сергеевичем познакомилась?
– Весной сорок четвертого года встретились в военно-полевом госпитале, куда его доставили с тяжёлым осколочным ранением ног и лёгким пулевым ранением грудной клетки. Я была уже старшей операционной сестрой, на фронт попала по комсомольскому призыву со второго курса мединститута. Закончила специальную ускоренную подготовку и уже в первых числах зимы была в действующей армии.
И мать стала рассказывать подробности своего знакомства с отцом. Она сразу обратила внимание на лежащего в углу капитана. Видимо, от большой кровопотери лицо его было бледным и покрылось испариной. Он то приходил в сознание, то впадал в полуобморочное состояние и всё время что-то бормотал. Когда она вместе с хирургом подошла к нему для осмотра, он вдруг открыл глаза и начал произносить какие – то фразы, а она просто обомлела, до чего он был похож на её старшего брата Виктора, погибшего в конце 1942 года под Сталинградом. Потом она сама проследила за подготовкой капитана к операции, хотя это не входило в её обязанности, и вопреки всяким правилам умоляла хирурга попытаться спасти раненому ногу, когда пациент уже был на операционном столе. Пожилой хирург, истинный специалист своего дела, спасший не одну сотню человеческих жизней, конечно же, и без её просьб попытался бы сделать всё возможное. Он мельком взглянул на свою операционную сестру и увидел в её глазах столько сострадания, душевной боли и в то же время надежды, что молча закивал и начал осторожно соединять разрубленные осколками кости.
Олег видел, с каким вниманием слушает Варвара Михайловна рассказ матери. и вспомнил, как зимой мать как-то сказала отцу:
– Надевай шерстяные носки и особенно утепляй правую ногу – помни, у тебя там нарушено кровоснабжение, спасли её чудом! – и, обнимая мужа, добавила. – Я тогда загадала во время операции, если с твоей ногой всё будет в порядке, значит, война скоро закончится и у меня тоже всё будет хорошо!
Отец слегка усмехнулся и произнёс:
– Всё, как видишь, оправдалось! Что две ноги – твоя заслуга! Ты – большая умница!
Мать остановила беседу и стала разливать чай, а соседка, подогретая интригующей историей, проговорила:
– Ногу ты ему помогла спасти, а что же было потом?
– Не я, а хирург наш, Яков Борисович – талантливый человек! Он потом его перенаправил в Москву к хорошему специалисту, там ещё сделали две операции и ногу чуть-чуть удлинили, иначе она была бы короче. Он в течение года, до самого окончания войны, находился на излечении. Писал мне длинные письма, я по возможности отвечала. Относилась к нему вначале просто с определённым вниманием и симпатией, как к человеку, внешне напоминающему погибшего брата. Потом мы встретились летом 1945 года в подмосковном санатории, где он отдыхал и долечивался, а я приехала его навестить после демобилизации, здесь и поняла, что между нами начало возникать яркое и сильное чувство, которое делает людей роднее и ближе. Осенью мы поженились и переехали на мою родину. Пожили там немного, это была зона оккупации, всё разрушено, никакой техники, даже лошадей не было, всё руками. Физическая работа вызывала у него сложности со здоровьем – нога еще давала о себе знать. Потом, через целую цепочку знакомых, нам порекомендовали приехать сюда. Вот так здесь и обосновались.
Спустя
Отец переехал в район к новой избраннице, которая работала в «Сельхозтехнике», где он с ней, видимо, и познакомился. Пару раз он приезжал к ним и привозил деньги и подарки для сына. В последний раз приехал перед новым годом и привёз Олегу в подарок фотоаппарат. Мать принимала его предельно сдержанно и он, скорее всего, понимая вину, пытался ей что-то как-то объяснить, о чём-то её просил, а затем извиняющимся голосом хотел заговорить с Олегом, но у того не проходила обида на отца, и он, не желая общаться, закрылся в своей комнате. Через дверь Олег услышал, как мать сказала:
– Подавай на развод, я препятствовать не стану, всё подпишу, алименты с тебя не требую, постараюсь поднять сына сама.
На что отец ответил:
– Ну что ты! Я регулярно всё буду присылать – обещаю! Я это сказал, что особенно афишировать не хотелось бы – я там, всё-таки на руководящей должности, объясняйся потом в парткоме…
Спустя год отец с новой супругой уехал на целину, в Казахстан. Он сдержал своё обещание и регулярно до совершеннолетия Олега присылал деньги, иногда поздравительные открытки и даже письма, в которых спрашивал о сыне, о том, как у него дела. Из одного такого письма они узнали, что у отца в новой семье появилось двое детей – девочка и мальчик. Мать очень редко, но всё же ему отвечала, рассказывая об успехах Олега. Последний раз она написала, что Олег окончил институт и уехал работать в Западную Сибирь.
С отцом Олег больше никогда не встречался, а узнав, что у него есть единокровные брат и сестра, он так же никогда не испытывал желания узнать о них какие-то подробности, написать им, или, тем более, встретиться. За несколько дней до отъезда за рубеж Олег вернулся из Ленинграда, куда отвозил дочь, оставляя её у тёщи на период командировки. Жена осталась дома, завершая сборы и упаковывая необходимые вещи. Отобрав нужные книги, которые она собиралась взять с собой, Татьяна вдруг взяла с полки толстое письмо и смущённо сказала:
– Чуть не забыла, письмо тебе от мамы пришло! Оно за книги завалилось!
– Надо было прочитать, у меня секретов нет, тем более, это от матери! – Олег взял письмо в руки. – Не письмо, а целый пакет, фотографии, что ли какие-то прислала? – сказал он, открывая конверт. Оттуда он достал большое письмо от матери, в которое было вложено несколько фотографий. Взглянув на первую фотографию, Олег всё понял, но решил вначале прочитать, о чём пишет мать. Она сообщала, что из далёкого Казахстана ей пришло письмо от теперешней семьи её бывшего мужа, из которого стало известно, что Пётр Сергеевич умер от тяжёлой продолжительной болезни. Его жена подробно сообщала, где он похоронен, как найти это место, если вдруг сын, то есть Олег, захочет приехать на могилу отца. В заключение, как писала мать, эта женщина просила у неё прощения за причиненную боль и страдания и очень хотела, чтобы её не проклинали и не держали зла.
Читая письмо, Олег даже сам не заметил, как стал медленно выходить из гостиной, жена молча посмотрела ему вслед. Он вошёл в спальню, сел в кресло, продолжая читать. Прочитав письмо, взял в руки фотографии. Их было всего три. На первом снимке, который Олег мельком просмотрел, был изображён момент прощания, скорее всего, уже на кладбище. На переднем плане находился гроб, над ним склонилась женщина в чёрном платке, под руку её поддерживала миловидная девушка в лёгкой чёрной косынке, а рядом стоял парень, который внешне был слегка похож на Олега. «Так вот они какие, мои брат и сестра, – подумал он, – теперь нас объединяет только общее горе». Лицо отца не очень хорошо можно было рассмотреть, но Олег заметил, что оно выглядело измождённым, видимо, болезнь очень серьёзно подорвала его здоровье. На двух других фотографиях была показана могила, заставленная цветами и венками, а также фрагмент самого кладбища с центральными воротами.