Шумит вдали прилив усталыйИ этот рокот роковойВо мгле шагает одичалой,Как неусыпный часовой.Неутомимо, неустанноРазносится из часу в часПогибших волн глухой, гортанный,Неумолкающий рассказ.Земля качается и стонет,Горит; как в проруби, звезда,За тучей тучу ветер гонитИз ниоткуда в никуда.Беззвучно гнутся сосны долу,Неслышно вьется ветер злой, —Все покрывает гул тяжелый,Как будто спаянный со мной.И где
б я ни был, я повсюдуНесу в себе холодный шум,Явившийся из ниоткудаС приливом и отливом дум.1940
«На росистой земле удлиненная тень…»
На росистой земле удлиненная тень,— Это сердце мое все расстаться не можетС утомленной землей, и измученный день,Уходящий, — его, как и прежде, тревожит.Скоро солнце коснется заветной черты,Скоро вечер раскроет тяжелые листья,От дыханья ночного не звезды — цветы —Станут в небе огромном еще серебристей.С наслажденьем я жадной коснусь тишины —Да, там даже кузнечиков нет и в помине, —Как сухие стрекозы встревожатся сны,И любовь затвердеет и сердце остынет.Да, но все же я весь никогда не усну:Там, где нашей вселенной ночная основа,Сквозь петлистые корни и сквозь тишинуПрорастет ослепленное радостью слово.1945
«Безмолвно тяжелела в проруби вода…»
Безмолвно тяжелела в проруби водаИ водяному Богу не молилась,Но вот далекая, морозная звездаВ холодном шелке отразилась.Вода приветствовала белую звездуЧуть слышным вздохом и чуть слышным плеском,И вспыхнул изнутри родившийся во льдуОтветный свет — темно-зеленым блеском.И в новом мире — изумрудно-голубомПривычные исчезли изваянья,И все подернулось, — не думай, нет, не сном,Не льдом, а ясным, как огонь, сияньем.Душа была темна, все строже и теснейЕе сжимали жадные морозы,Когда, как в зеркале, вдруг отразились в нейРаскаянья сияющие слезы.
«Прославим жизнь — ее сухую горечь…»
Прославим жизнь — ее сухую горечь,Ее томительную власть.Прославим жизнь и женственного моряВсепоглощающую страсть.Холодный воздух губы жжет и режет,И в радуге соленых брызгГремит прибоя вой и камней скрежет,И ветра исступленный визг.Прославим жизнь, ее завет железный,Ее испытанный язык:В пустыне аравийской ночью звезднойЧуть слышно плещущий родник.В часы, когда для боли нет исходаИ лицемерно смерть молчит,И лживою становится свобода —Она твой меч, она твой щит.Прославим жизнь, — чем наши дни короче,Чем явственней ее конец,Тем с большим мужеством грядущей ночьюМы встретим отдых наконец.1946
Две колеи проселочной дороги,Две неразлучные сестрыС трудом всползают на откос отлогийКак бы приснившейся горы.Но вот, когда достигнем мы вершиныИ нам захочется взглянутьНа милые дома родной долины,На пройденный по склону путь,Мы вдруг поймем с печальным изумленьем,Что кряж остался позади,Что нет возврата к прежним обольщеньям,Что ночь сгущается в груди.О,
в этот день не будем малодушны:Вечерний мир еще нежней,Еще прекраснее, еще воздушнейСиянье розовых теней.1947
14
«Две колеи проселочной дороги…» — HP.
ИЗ СБОРНИКА «ЗЕМЛЯ» (1948)
«Ручей струится по камням…»
Ручей струится по камням.Раздвинув ивы и ольшаник,К его серебряным лучамСклонился утомленный странник.Как бабочку, лист золотойПалящий ветер вьет и гонит,И стынут в неге ключевойРазгоряченные ладони.Как различить — кастальский ключИль ключ забвенья пред тобою?И здесь и там летучий лучРавно сливается с волною.Но если по ошибке тыНапьешься серебром забвенья, —Да будут ясны и чистыТвои посмертные виденья.Но и не помня о земле,Забыв и радость и потери,Ты все ж в потусторонней мглеОстанешься земному верен.Так на земле, средь суеты,В минуты счастья или муки,Не слыша, все же слышишь тыЛетящие из пустотыИспепеляющие звуки.1947
«Ясен мир, ясна природа…»
Ясен мир, ясна природа.Высока и глубокаЗолотого небосводаНеподвижная рука.И в протянутые рукиОсыпает звонкий лесЛистья вязов, точно звуки,Точно капельки небес.И в душе небесных листьевРасстилается узор —Золотистый, чистый, чистый,Солнцем вышитый ковер.1947
«О, если б я вполне очистить мог…»
О, если б я вполне очистить могОт красок чувственных поля и рощи,Среди житейских, ветреных тревогЯ стал бы и бедней и много проще.И слух замкнув, в слепую тишинуЯ сердцем бы, как в воду, погрузился,И сам в себя, в ночную глубину,Как блудный сын, я возвратился.И жизнь вполне осмелившись забыть,Я б все же жил, телесному не внемля, —Тогда, — тогда впервые, может быть,Я б ощутил мою родную землю.1947
*** (1–3)
Н.А. Бердяеву
1. «Проходит вдоль просеки осень…»
Проходит вдоль просеки осень.Кусты на опушке сквозят.Упрямо, протяжно-несносноВороны на поле кричат.И карканьем черным одетыйЗакат догорает в реке,И желтым рассеянным светомПокрылись поля вдалеке,И медленно дымная стужаДозором проходит в полях,Канавы и пашни и лужиСжимая в стеклянных тисках.
2. «На дно застывающих борозд…»
На дно застывающих борозд,В молчанье осенней земли,Под зубья трехгранные боронБессмертные зерна легли.Пшеничные желтые звездыГорят в черноземной ночи,И летом расплавленный воздухПронзят золотые лучи.Колосья — сияние жатвы!Готово зерно умереть,Чтоб снова упрямый оратайМог жить, и работать и петь.