Стихотворения и поэмы

Чиковани Симон Иванович

Мне тень от ветвей и деревьев — ресницы Твои! Все другие не стоят сравненья, И даже лучи у луны белолицей Не так хороши и достойны забвенья. Мне только что чайная роза сказала, Что ты над бутоном над чайным склонялась, Мечтательно веточку чая качая, Сама в этот миг чистотой наполнялась. Взорлила душа моя и полетела К прекрасной, наполненной жизнью долине, К пыланию чистого женского тела, К

судьбе неизбежной, к своей половине. Наказывал я тебе с чайною розой, Что сад мой, собранье зеленых наречий, Отныне без нашей любви невозможен, Он бредит, как я, ожидаемой встречей. Неистово, яростно землю копытит, Грызет удила и волнуется конь мой, Сказать не дано ему, только он видит, Какой рыболов красотой твоей пойман!

27. Песня покинутого рыболова. Перевод В. Бокова

Мое гнездо меня гнетет — Любимая его покинула. Сеть рыболовная зовет: «Скорей, скорей в реке топи меня!» Иду. Вода ревет в ночи, Колотится в утес неистово, Пасутся лунные лучи, Разгуливает форель пятнистая. Уверенно закинул сеть, Тяну, надеюсь и загадываю, И, как в махорочный кисет, В мотню намокшую заглядываю. А там форель. Она точь-в-точь Как серебро, еще прохладнее. Любовь моя темна как ночь, А ревность — даже непрогляднее. Форель моя стройна, как ты, Но вот она из рук выскальзывает, На миг один из темноты Мне, как насмешку, хвост показывает. Безмолвны руки, сеть мокра. Лишился я того, что дорого. А ночь из лунного шатра Меня охватывает холодом.

28. На озере. Перевод В. Державина

Ветер улегся, но зыбь, еще хмельная, Лодку мою подымала с разбега. Волны шумели, как песнь колыбельная, И освежали грудь человека. На берегу, как чудес провозвестники, Встали деревья стеною зеленой; Эти — как сабли, а те — как наездники, Высились в небе их светлые кроны. Вот уже солнце вечернее бросило В борт корабельный шлепки позолоты, Давние дни мне напомнило озеро — Детство и двор наш у края болота. Там я мечтал — над просторами водными Новым Колумбом помчаться отважно. Вспомнились ранние детские годы мне — В луже плывущий кораблик бумажный, Там башмачок, у бабки украденный, Воображал я фрегатом-громадиной… К нам издалека, сильны и легки, Двигались

лодки по зыби шумливой; Эти — как с тонким крылом башмаки, Те — словно лошади с пенною гривой. К дому везли мы изрытый водой Камень, из озера поднятый нами. Виделся профиль на нем молодой, Вился трехтысячелетний орнамент. Камень рассказывал нам, что на дне Озера город лежит в глубине; Там, где над черной священной дубровой Высился, словно под шкурой тигровой, Дуб в золотом драгоценном руне. … Мчался корабль с кормою крутою, Вымпелом вея из темноты. Взяли пришельцы руно золотое, Чтобы Колхиду лишить красоты. Скрылся корабль в черноморской дали, Ветры нас пылью потом занесли; Топи болотные, тяжко вздыхая, Стали владыками нашего края; И, дочерей из домов похищая, Их на продажу корсары везли… Эту легенду мне передала Бабушка — мы у камина сидели. Болью, как угли, сердца в нас горели, Медленно, тихо беседа текла, Чем-то с природою схожа была Наша беседа… Камин догоревший Слушал, разинув мечтательно рот. Бабушка молвила: «В осиротевшей Старой Колхиде лишь буря поет…» И, как на озере челн в непогоду, Ветер качал нашу свайную оду. 1937

ЗДЕСЬ Я ИСКАЛ ЗНАКОМЫЕ МЕСТА

29. Садовник. Перевод Н. Заболоцкого

В дремотных трущобах колеблется ключ, зима, затуманясь, уходит отсюда, но почки еще не прозрели покуда и теплые ливни не хлынули с круч. Весною садовник прилежен к труду. Сын Картли, он полон любови к отчизне. Он хочет, чтоб первое яблоко жизни, как зарево, вспыхнуло в нашем саду. Как карта, в морщинах сухая ладонь, на ней отпечатались корни растенья. Как трут, она дышит. Он полон терпенья, чтоб высечь соцветий волшебный огонь. Ножом расщепляя побег молодой, он надвое делит древесные ткани. И, выбранный плод прививая заране, две жизни стремится зажечь из одной. И саженцы любят его всё нежней. Они как ребята из детского сада. Он их переносит туда, куда надо, он их бережет, словно малых детей. Он мира живого творит уголок, ему вручена созиданья частица. Готова природа ему подчиниться, чтоб он насладиться плодом ее мог.