Стихотворения и поэмы

Мартынов Леонид Николаевич

Пошел обратно с кумысом толмач дорогою прибрежной

И видит, что ямщик небрежный всё возится над колесом.

Вот два солдата трубки курят. Сверкают острия штыков

Седок поодаль брови хмурит и книжкой гонит мотыльков.

"Скажи, джалдас

^[513]

, он кто таков? Из ссыльных, что ли, поляков?"

Спросил толмач у ямщика.

И был ответ его таков:

"Сей барин не из поляков, из русских он бунтовщиков.

Его, должно быть, года три не выпускали из оков.

В Ялуторовск

^[514]

из Бухтармы

^[515]

на поселенье из тюрьмы

Его везем в коляске мы. С ним осторожней говори!

Его пугалися цари, страшилися государи!

Чтоб свергнули государя,

Сей барин подстрекал солдат

Четырнадцатого декабря

Двенадцать лет тому назад.

Вот он каков. Иди-ка, брат! Сюда приблизился ты зря".

4

Пошел толмач. Вдруг слышит крик. То окликает бунтовщик:

"Эй, друг киргиз, остановись! Продай, пожалуйста, кумыс!"

Подходит Увенькай, дает бутылку путнику.

И барин

Из горлышка прежадно пьет. Он говорит:

"Спасибо, парень! То не кумыс, а чистый мед!"

А книжку сунул он под мышку, не закрывая. В эту книжку

Глядит толмач. Там есть портрет.

Изображает он парнишку пятнадцати, не больше, лет.

Он, щеку подперев рукой, сидит, парнишка толстогубый,

Курчавый парень, белозубый… Узнать бы, кто это такой?

"Напился! Больше не хочу! — промолвил путник толмачу.—

От жажды гибнул я. Ты спас. Возьми двугривенный, джалдас!"

Толмач ответил:

"Полдень жарок, песок в степи кругом горяч.

Пусть будет, что тебе в подарок я дал кумыс!"

— "Я не богач! —

Воскликнул путник.—

Но с лихвою

Я твой подарок отдарю!" —

И трубку с львиной головою он протянул.

"Я не курю!"

— "Так что же дать знакомства ради? Ну, вот — серебряная брошь".

Увенькай, на книжку глядя, молчал и думал:

"Сам

поймешь!"

Так получил он эту книжку в обмен на чашку кумыса,

И всё узнал он про парнишку, чьи так курчавы волоса.

Воскликнул пылко бунтовщик:

"Мой друг, хочу тебя обнять

За то, что ты любитель книг!"

Смеялись конвоиры.

Гнать

Им мальчугана было лень,—

Был зноен, душен этот день,

Смерчи клубились на дорогах…

5

"В ауле, на своих порогах

^[516]

,

Черкесы праздные сидят.

Сыны Кавказа говорят

О бранных, гибельных тревогах…"

Но что это? Шуршат шелка. И чья-то нежная рука,

Легка, душиста, горяча, вдруг промелькнула у плеча.

Кто обнимает толмача?

Кто говорит:

"Бонжур, мой друг! Ах, как забавен твой испуг!

Как ты краснеешь, ай-ай-ай! Что ты читаешь, Увенькай?"

Молчит толмач. А к книге тянется девическая рука,

Алеет нежная щека за кружевом воротника…

Архиерейская племянница, как ты стройна и высока!

Девица спрашивает ласково:

"О Увенькай! Давно ль ты глух?

Я вижу — "Пленника кавказского"

Читаешь ты. Прочти же вслух!

Я знаю: "…на своих порогах, черкесы праздные сидят",

О чем черкесы говорят?

Ну-ну! Читай мне всё подряд, о чем черкесы говорят.

Но обожди… Последний лист в сей книжице почти что чист,

Здесь окончание стишка…"

Метнулась девичья рука, и нет последнего листка.

"У, ити-бала, собачья дочь, листок ты рвешь из книги прочь

Зачем листы ты рвешь из книг?" —

Хотел толмач промолвить вслух,

Но стал горяч, шершав и сух неповоротливый язык,

От злобы захватило дух.

А дева прячет за корсаж посеребренный карандаш.

"Вот письмецо! Не мни, не мажь.