Стихотворения и поэмы

Мартынов Леонид Николаевич

Глядит — наряднее всех баб сидит хозяйская невеста.

Звать на казахском языке таких красавиц "Айналаин"

^[524]

,—

Браслет сверкает на руке, румянец пышет на щеке.

А сколько ласки в голоске!

Красива. Молодец хозяин!

"Эй, Увенькай, подай вина для госпожи!"

И пьет она,

И молвит

важно, как хозяйка:

"Спасибо, милый Увенькайка!

Ты жив, кавказский пленник наш? Ты будешь мне любимый паж!

Полковник, раб ваш — милый парень, вид расторопный у него.

Но не пойму я одного — он куплен или кем подарен?"

9

"О, это дело было так,— сказал полковник.—

Есть у Тары

^[525]

Екатерининский маяк. Там торг.

Киргизы и татары,

Калмыки и джюнгарцы даже порой съезжаются туда.

Там производится всегда рабов свободная продажа.

Мальца купил я у монгола за три с полтиной серебром

Крестил мальчишку, отдал в школу — пусть вспомнит он меня добром.

И знаете, к нему не строг. В жестокости не вижу прока.

Случается, что дам щелчок, когда не выучит урока,

Но обижать — помилуй бог!

Нет! Он оплачен серебром, ему забот нет ни о чем,

Пусть вспомнит он меня добром, он будет бойким толмачом.

Он уже и теперь не только по-русски,

Но и по-арабски и по-китайски хорошо читает и пишет…"

Всю Увенькай беседу слышит. Стоит потупившись, не дышит…

Всё знает Увенькай, всё помнит: родной аул, войну, разгром,

Монгольский плен и путь на рынок, маяк, стоящий за бугром,

Приезд полковника… Полковник платил казенным серебром.

Раб знает, для чего он куплен и отдан в школу толмачей:

Чтоб, с виду будучи не русским, знать тайну всех чужих речей.

Он знает: выучат законам, да и пошлют потом шпионом

Разведывать в Кокандском царстве, где не смолкает звон мечей,

Где не смолкает свист камчей

^[526]

, где камень гор еще ничей.

Там убивают толмачей… А ведь в Коканд пошлют, ей-ей!

Затем и обучают смеяться, хитрить, кланяться.

"Он сколько лет у вас останется?"

— "Покуда

в школе толмачей".

Заулыбалась, вся румянится архиерейская племянница.

К полковнику прижалась. Тянется шлейф ее платья.

И они уходят в глубину зала, где тускло млеют созвездия свечей.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

По воле юной новобрачной преобразился дом невзрачный:

Фарфор в столовой, бархат в спальной,

Блестит в гостиной пол зеркальный.

Преображенная квартира для Увенькая не мила,

Она до свадебного пира куда уютнее была.

Былой уют, о, где ты, где ты?

Табак, бутылки, пистолеты

Валялись в куче под столом…

Так, размышляя о былом,

Толмач сидит один на кухне.

Он грустен. Холода пришли.

Вся крепость в ледяной пыли, снега дорогу замели.

"Эх, гасни, печь, свеча, потухни,

Казенный дом, рассыпься, рухни,

Исчезни, Омск, с лица земли!" —

Так он колдует про себя.

Вдруг сзади подошла хозяйка-

"Давно хочу спросить тебя,

О чем грустишь ты, Увенькайка?"

Он вздрогнул.

Юной госпоже без размышленья дал ответ он,

Как будто он давно уже хотел ей рассказать об этом-

"Ой, Айналаин! Тяжко мне. Грущу я по родной стране

Когда на степь в окно взгляну, в родную хочется страну'

О, в ту страну, что я по праву

Считаю родиной. На славу Сары-Ишик-Отрау

^[527]

,

Страна "Тулуп-носить-кончай"

Прекрасный, дальний, теплый край!

Когда-то я вернусь туда?!"

Сказала Айналаин:

"Да?

Ах, бедненький! Ты — омский пленник?

Поди и принеси сюда

Березовый мне тотчас веник.

Ну, живо, знатный иностранец! Кому хозяйка говорит!"

Разгневалась она. Румянец багровый на щеках горит.

Схватила веник. И, спеша, за листиком сдирает листик.