Стихотворения и поэмы

Прокофьев Александр Андреевич

36. ДРУГУ-ПОЭТУ

1

Ты и я рассказывали вдоволь, Как справляют свадьбы в Лебедяни, Как проходит радуница в Луге, Как гуляют девки на вечорках И ребята топают в кадрили. Хороши девчонки в Лебедяни… Перед свадьбой банный день отменный, Осыпает хмелем сват невесту, Гармонист трехрядкой рвет и мечет, Парни-недруги идут в обнимку, Пьют вино из одного стакана, Одаряют девок чем придется… Так справляют свадьбы в Лебедяни. Это всем оскомину набило. Я в пути бросаю новобрачных, Оставляю радуницу в Луге И перехожу к вершинам песни.

2

Помни, браток, Семнадцатый годок! Мы взяли в переделку огромный дом, Именуемый Россией. При этом и при том Каждая дверь в этом доме отперта, На лавках и под лавками нет

ни черта. «Наготы и босоты Изнавешены шесты, А голоду и холоду Амбары стоят». На дороге ветреной — жулики жулятся, Буржуй недорезанный стоит надут. Вся Россия — Расстанная улица, Красногвардейцы на фронт идут…

3

Эх, стой, тетенька, Подожди, тетенька, Сделай милость, тетенька, Разбитная тетенька. С переливом, с перебором Выдай песенную злость. Как за Питер, славный город, Нам бороться довелось… Спасибо, тетенька, До свиданья, тетенька, Будь здорова, тетенька, Молодая тетенька. 1930

37. «Громкая пора…»

Громкая пора… Огонь да лапоть, Вся моя вселенная в огне. «Не плакать! Не плакать! Не плакать!» — Кричала Республика мне. Это было так во время оно, Временем, не шедшим в забытье, Так она кричала миллионам, Всюду заселяющим ее. Локоть к локтю в непогодь и стужу, Все законы бури полюбя, Мы пришли, приказа не нарушив, Чтобы стать достойными тебя. Наш поход кому дано измерить? Мы несли до океана гнев И прошли сквозь ветер всех империй, Всех объединенных королевств! Вейте, ветры молодые, Вейте Над просторами родных полей… Сосчитай нас, вырванных от смерти По великой милости твоей… В Прионежье, Ладоге и Вятке О тебе, страна моя, поем, И скрестились руки, как на клятве, На железном имени твоем… 1930

38. МАТРОСЫ ПЕЛИ «ЯБЛОЧКО»

Всё было на отлете — и неба сизый войлок, Колода звезд рязанских и новые харчи. Матросы пели «Яблочко» и требовали «Ойру», Единственную пляску просвирен и дьячих. Веселые ребята справляли новоселье, Коль шесть морей прогрохали и не было утрат. Матросский город Гамбург сидел на карусели, На том меридиане, где ветер снова брат. На всех морях скрипели развернутые снасти, Большая непогода крутила головой, Матросы бедовали, раскрыв сегодня настежь Двойные рамы сердца в разгул береговой. В колоду звезд рязанских, рассыпанную чертом, Смотрели проходимцы, искатели нажив… Смеялись ради славы немецкие девчонки, Крупчаточные руки на горе положив… Откуда эта песня? (Ходил, ходил да выискал.) Огромную путину трясет под колесом. Назавтра снова море — зеленое, как вывеска, И вновь косоворотки опущены в рассол. Сегодня ж на отлете… И неба сизый войлок, И сутемки, и звезды, и новые харчи. Матросы пели «Яблочко» и требовали «Ойру», Единственную пляску просвирен и дьячих. 1930

39. СОТВОРЕНИЕ МИРА

1

Не первый и не последний по всем небесам снаряд, Мир сотворен в неделю — попы еще говорят. Бери сладковатую репу — она пятачок пучок. Так возглашает епископ, и так говорит дьячок. А я утверждаю пред всеми, уйдя от медвежьих троп, Что первым творением бога является первый поп. Земля представляла пустую, поломанную бадью, Но бог для поповой утехи дал ему попадью. И пятыми сутками умер. Пошла писать кутерьма, Поп закрутил рукою, и им создается тьма. А дальше идет кадило… (Земля моя, не тоскуй!) И самый священный возглас: «Исайя, ликуй!». И редька — первая овощь (а к редьке пришел укроп). На этом исчерпан список того, что придумал поп.

2

Всем святым блаженная кончина Полагается в больших летах. Время шло. Без видимой причины Вся земля качалась на китах. Всякий ставил сто свечей За Китов Китовичей. Каждый день нахохлен: Вдруг киты подохли? Поп — бревно, попадья — бревно. Земля, киты, вода. И жгут на костре Джордано Бруно, Который сказал: «Ерунда! Ерунда на плоскости, А мой рассказ — остер». Но поп застукал тросточкой — И запален костер. Бежит вода. Синеет даль. Погода даль мела. Эх, рыба кит! Эх, невидаль, Какие шли дела.

3

Мир

не видывал такой погони, Лихорадки мачт и крепких рей. Мы другое время узаконим На просторах суши и морей. Ястребов слепят разрывы молний, Пригибает уши бедный лось. Ты — свидетель, солнце: В самый полдень Сотворенье мира началось. Тучи шастают по иноземным Странам. Ветры дожидаются вождя. Мы всплеснем руками, И на землю — Шквалы молний, грома и дождя. …Небо опрокинуто корытом, Смелый день восходит на Памир. Кончено, повенчано, покрыто. Люди перестраивают мир. 1930

40–41. ДВА РАЗГОВОРА С П. М. БЫКОВЫМ

1. РАЗГОВОР ЛИЧНЫЙ

…Четверо суток, не зная броду, Слово свое искал — упрям. С глазу на глаз, через пень колоду, Слово приходит к секретарям. Вы меня поставили (А может быть, Рохлин) Заводить трудсписки и прочую муру. Мухи, надо мной летая, дохнут, Ну и я когда-нибудь сяду и умру. (Пусть друзья проплачут гармоникой вятской, Песню распушите, чтоб была видна. Домовину сделайте из сосны оятской. Кумачу попроще — Республика бедна!) Мне б по деревенской улице прогрохать: Шаровары синие со змеей, Пестрая рубашечка — горохом, Черная фуражка — сатаной! Ну а здесь, как водится, закисну, На расчетных книжках в загуби оглох. Здесь я погибаю на трудсписках, Подзаборным жителем рву чертополох. Я тогда б, от всякой всячины отвыкнув, Как братенник, свистнул бы по морям. Чтоб звенела радуга И ругался Быков, Чтобы слово запросто шло к секретарям!

2. РАЗГОВОР ДРУГОГО ПОРЯДКА

Вы меня толкнули и сказали: «Вваливай!» Ясно, у запева — хвост трубой. Если не желаете больше разговаривать,— Песня выходит сама собой. Это, будьте ласковы, тонкая штучка, Здорово я втюрился — нечего вилять. Я вот заберу ее под ручку: Не хотите ль, тонная, погулять? …Нет, товарищ Быков, я — осмеян И хочу сказать вам без прикрас: Я без вас и шагу выступить не смею, Песня никуда не идет без вас. …Мать моя фартовая, Расея, Агромадина, проси Михаила или Алексея На престол всея Руси. Лешенька, топни ноженькой, Хиленький, топни ноженькой, Кованым новым ножиком Ударь да приударь, Чтобы видели, сударик, Как приходит государь! Это называется пшик, а не подкова (Хватит по запечью петь сверчком). Это революция Павла Милюкова Наших разговоров касается бочком. Вся страна застукала калеными орехами Я бросаю слово в крепкий гурт. Где они, Романовы? Приехали? Приехали Прямо из Тобольска в Екатеринбург. Вслед за ними тащатся фрейлины да няни — Ветер Революции, дуй веселей! На семи подводах разной дряни, Начиная с вороха старых дочерей. Тебя, как председателя, Как главу Совдепа, Всякий день запрашивали об одном: Что прикажешь делать с горевыми девками, С молодым последышем, С этим табуном? Короли живут зубасты И катаются на лихачах. Революция сказала: «Баста! Хватит проживаться на чужих харчах!» А они-то вертятся сатаной на блюдце. Молчок, Старичок! Скидывайте шапочки перед Революцией, Чтобы пуля видела мозжечок! Надо скинуть пиджачки, Расстегнуть пояса — Вот как, Во как! — Чтоб прибыть на небеса Раньше срока. В этакую бурю Ближе к делу — Там вас обуют, Там вас оденут. В этакую бурю, Друзья-доброхоты, С головами распроститься Им неохота. Не знаю, в какой несусветный Париж Тебя заведет тропа. Но ты, отвечая за всё, говоришь: «Советская власть скупа». Она (прославляемая навек С начала и до конца) Дала на одиннадцать человек Одиннадцать слез свинца. Она же (хватай это слово за гуж, Спроси у любых людей) Дала на одиннадцать мертвых душ Единственный фунт гвоздей. Я снимаю шапку, Я по-летнему Прохожу на самый дальний двор. Сумерки садились, Было ветрено. Тополь пел «Веселый разговор». 1930