Грустным вечером за городом распыленным,Когда часы и минуты утратили ритм,В летнем садике, под разбухшим кленом,Я скучал над гренадином недопитым.Подъезжали коляски, загорались плакатыПод газовым фонарем, и лакеиБыли обрадованы и суетились как-то,А бензин наполнял парковые аллеи…Лихорадочно вспыхивали иллюминации мелодийЦыганских песен, и подмигивал смычок,А я истерично плакал о том, что в ротондеИз облаков, луна потеряла пустячок.Ночь прибежала, и все стали добрыми,Пахло вокруг электризованной весной,И, так как звезды были все разобраны,Я из сада ушел под ручку с луной.
1913
«У
других поэтов связаны строчки…»
У других поэтов связаны строчкиРифмою, как законным браком,И напевность метра, как венчальные свечки,Теплится в строфном мраке, —А я люблю только связь диссонансов,Связь на вечер, на одну ночь!И, с виду неряшливый, ритм, как скунсом,Закрывает строки, — правильно точен.Иногда допускаю брак гражданский —Ассонансов привередливый брак!Но они теперь служат рифмой вселенскийДля всех начинающих писак.А я люблю только гул проспекта,Суматоху моторов, презираю тишь…И кружатся в пьесах, забывши такты,Фонари, небоскребы и столбы афиш.
9 июня 1913
«Милая дама! Вашу секретку…»
Милая дама! Вашу секреткуЯ получил, и вспомнились вдругВаш будуар — и из скунса горжетка,Мой кабинет — раскидная кушетка.Где-то далёко Ваш лысый супруг.Что Вам ответить! Сердце и радо,Фраз не составлю никак.Мысли хохочут, смеясь до упада…Милая дама! Мужа не надо!Муж Ваш напомнил мне «твердый знак»!..О, как жемчужен без мужа ужин!Взвизгнувших устриц узорная вязь!Вы углубились в омут из кружев…Муж Вам, как ъ, для того только нужен,Чтобы толпа не заметила связь.Знаете, дама, я только приставка.Вы же основа, я — случай, суффикс,Только к вечернему платью булавка!Близкая дама! Салонная травка!Вами пророс четверговый журфикс.Что Вам ответить? Обеспокоив,Хочется вновь Вас отдать тишине.Завтра придете. — А платье какое?!Знаю: из запаха белых левкоев!— Если хотите — придите ко мне.
1913
«Мы были вдвоем, графиня гордая!..»
Мы были вдвоем, графиня гордая!Как многоуютно бросаться вечерами!За нами следили третий и четвертая,И беспокой овладевал нами.Как Вам ужасно подходит Ваш сан сиятельный,Особенно когда Вы улыбаетесь строго!На мне отражалась, как на бумаге промокательной,Ваша свеженаписанная тревога.Мне пить захотелось, и с гримаскою бальнойВы мне предложили влажные губы,А страсть немедленно перешла в атаку нахальнуюИ забила в барабан сердца, загремела в трубы.И под эту надменную,ВоеннуюМузыкуЯ представил, что будет лет через триста.Я буду в ночь бессолнечную и тусклуюВаше имя гравировать на звездных листьях.Ах, лимоном не смоете поцелуи гаера!Никогда не умру, и, как вечный жид,Моя интуитта с огнекрасного аэроУпадет Вам на сердце и в нем задрожит.Забыть… Не надо! Ничего не надо!Небо нависло суповою мискою!Жизнь начиталась романов де СадаИ сама стала садисткой.Хлещет событием острым по губам, по глазам, по телу голому,Наступив на горло башмаком американского фасона.Чувства исполосованные стонутПод лаской хлыста тяжелого.Но тембр кожи у жизни повелевает успокоено…Ах, ее повелительное наклонение сильней гипнотизма!Выпадают нестройноСтраницы из моего организма.Поймите, поймите! Мне скучно без колоссального дебоша!Вскидываются жизненные плети!Ах, зачем говорю так громко?У ветра память хорошая,Он насплетничает завтрашним столетьям!!!
10 августа 1913
«в с е м ы к а к б у д т о н а р о л и к а х…»
в с е м ы к а к б у д т о н а р о л и к а хс В а л и т ь с я л е г к о н о с е й ч а см ч А т ь с я и в е с е л О и с к о л ь к од а м Л о р н и р у ю т о Т м е н н о н а сн а ш г е р Б у к р а ш е н л и к е р а м ии м ы д е р з д к и е д у ш А с ь ш и п р о ми щ е м Ю г И ю л я и в о В с е м ф о р м ум ч а С и л о
Ю о т к р ы Т о к л и п п е рз н О й н о з н а е м ч т О в с е ю н о ш ии В с е п о ч т и г о в о р ю б е з у с ы еУ т в е р ж д а я э т о ч А ш к у п у н ш ап ь е м с р а д о с т ь ю з а б р ю с о в а
1913
Веснушки радости
Владиславу Ходасевичу
Вечер был ужасно туберозов,Вечность из портфеля потеряла morceau [5]И, рассеянно, как настоящий философ,Подводила стрелкой физиономию часов.Устал от электрических ванн витрин,От городского граммофонного тембра.Полосы шампанской радости и смуглый сплинЧередуются, как кожа зебр.Мысли невзрачные, как оставшиеся на-летоВ столице женщины, в обтрепанных шляпах.От земли, затянутой в корсет мостовой и асфальта,Вскидывается потный, изнурительный запах.У вокзала бегают паровозы, откидываяВзъерошенные волосы со лба назад.Утомленный вечерней интимностью хитрою,На пляже настежь отворяю глаза.Копаюсь в памяти, как в песке после отлива,А в ушах дыбится городской храп;Вспоминанье хватает за палец ревниво,Как выкопанный нечаянно краб.
5
Кусок ( франц.).
«Мы пили абсент из электрической люстры…»
Мы пили абсент из электрической люстры,Сердца засургученные навзничь откупорив.Потолок прошатался над ресторанной грустью,И всё завертелось судорожным кубарем.Посылали с воздухом взорную записку,Где любовь картавила, говоря по-французски,И, робкую тишину в угол затискав.Стали узкиБрызги музыки.Переплеты приличий отлетели в сторону,В исступленной похоти расшатался мозг.Восклицательные красновато-черны!Они исхлестали сознанье беззастенчивей розог.Всё плясало, схватившись с неплясавшим за руки,Что-то мимопадало, целовался дебош,А кокотка вошла в мою душу по контрамарке,Не снявши, не снявши, не снявши кровавых галош.
«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»
Бледнею, как истина на столбцах газеты,А тоска обгрызает у души моей ногти.На катафалке солнечного мотоциклетаВлетаю и шантаны умирать в рокоте.У души искусанной кровяные заусенцы,И тянет за больной лоскуток всякая.Небо вытирает звездные крошки полотенцем,И моторы взрываются, оглушительно квакая.Прокусываю сердце свое собственное,И толпа бесстыдно распахивает мой капот.Бьюсь отчаянно, будто об стену, яО хмурые перила чужих забот.И каменные проборы расчесанных улицПод луною меняют брюнетную масть.Наивно всовываю душу, как палец,Судьбе ухмыльнувшейся в громоздкую пасть.
«Кто-то на небе тарахтел звонком, и выскакивала…»
Кто-то на небе тарахтел звонком, и выскакивалаЗвездная цифра. Вечер гонялся в голубом далекеЗа днем рыжеватым, и за черный пиджак егоЛовила полночь, играя луной в бильбокэ.Всё затушевалось, и стало хорошо потом.Я пристально изучал хитрый крапДней неигранных, и над витринным шепотомГород опрокинул изнуренный храп.И совесть укорно твердила: Погибли с ним —И Вы и вскрывший письмо судьбы!Галлюцинация! Раскаянье из сердца выплеснемПрямо в морду земле, вставшей на дыбыСдернуть, скажите, сплин с кого?Кому обещать гаерства, царстваИ лекарства?Надев на ногу сапог полуострова Аппенинского,Угрюмо зашагаем к довольно далекому Марсу.
«Мозг пустеет, как коробка со спичками…»
Мозг пустеет, как коробка со спичкамиК 12 ночи в раздраженном кабаке. ЯПамять сытую насильно пичкаюСладкими, глазированными личикамиИ бью сегодняшний день, как лакея.Над жутью и шатью в кабинете запечатанном,Между паркетным вальсом и канканом потолка,Мечется от стрел электрочертей в захватанномИ обтресканном капоте подвыпившая тоска.Разливает секунды, гирляндируст горечи,Откупоривает отчаянье, суматошит окуркинадежд. Замусленные чувства бьются в корчах,А икающая любовь под столом вездежит.