Стихотворения и поэмы

Тихонов Николай Семенович

473. «Осенний праздник…»

Осенний праздник Пламенной листвы, Узоры кленов С желтизной березной — Такой букет Собрали нынче вы, Им любоваться Никогда не поздно. Дубов коричневый Летящий лист, Зеленый — тополей С душой веселой Стремятся к вам. Морозный воздух чист, Как этот лес, Что пляшет полуголый. Принарядится вновь Он по весне, Глаза и сердце Зеленью потешит. Пускай уснет В волшебном зимнем сне, Разбудит май… Мы с вами будем те же. Мы опьянимся Зеленью дубрав, Всё тот же лес Нам скажет, зеленея: «Всегда я жив, Всегда я жизнью прав И,

как и вы, В восторге перед нею. Не так же ли, Как эти вот листы, Слетят, искряся, Разноцветным строем Твои стихи В лесу твоей мечты, Где в отдыхе Как будто спит былое. Они замрут, Чтобы родиться вновь — Опять шуметь И сердцу откликаться, Аукаться И понимать без слов Сердец земных Таинственное братство!»

474. «Мне кажется, что были вы всегда…»

Мне кажется, что были вы всегда — В далекие и ближние года — Нужны как воздух, небо и вода И только изменялись иногда. Вы изменились и за этот год, Но измененье это вам идет, И в чем-то вы подвинулись вперед, И новое в лице у вас живет. Вам надоело всё чего-то ждать, Вы разрешили, как всегда, опять Губам смеяться и глазам сиять, Весельем сердца всех вооружать! И зажигать игрой того огня, Кому все чувства — близкая родня, Как будто вновь вернули вы меня В свет необманный радостного дня!

475. «Мир затих, прохладный и беззвучный…»

Мир затих, прохладный и беззвучный, Где-то всходит бледная луна, На закате растворились тучи, В поле сумрак синий, тишина. Вот он жизни поздний, теплый вечер, Всё молчит, уснула вся земля, Звездные над нею смолкли речи, Пылью звезд уснувших не пыля. Все земные бормотанья стихли, Тишине внимаю, как во сне, Вы — мой отдых, вы — мой праздник тихий, Отдыхаю в вашей тишине. Дня, грозой гремевшего, участник, Я иду в вечерней теплой мгле, — Вы — мой отдых, мой чудесный праздник, Мой вечерний праздник на земле!

476. ЗИМНЯЯ ЛИРИКА

Пусть наших дней орда Не будет голубою, Мы сами — города С неведомой судьбою. И в них не перечесть Прогулок у реки, В них закоулки есть, Глухие тупики. И тусклый лязг ключей, И лестница одна, И дни темней ночей, И ночи есть без сна. И парки, и сады, Бродили мы по ним, Всем этим мы горды, Всё в памяти храним. Но истина простей — Мы сами города, Но мы не шлем вестей Неведомо куда. И лишь одно окно, В котором брезжит свет, На свете мне одно Дороже многих лет.

477. СОРОКА

В белый сад, грустящий одиноко, Снегом весь засыпанный легко, Прилетает белая сорока, Что белее снега самого. Этот сад, мы понимаем сами, Приглянулся ей уже давно — На суку сидит она часами, На мое глядит она окно. Что же в голове у этой птицы, Пристально смотрящей на меня? Может, сон про жизнь мою ей снится, Иль сидит, мой дом от бед храня, Или хочет мне поведать что-то И не может, с птичьей немотой, Иль какая тайная забота Обо мне в сороке скрыта той? Я любуюсь снежными красами, Всем величьем сада моего, А она сидит, сидит часами, Вся белее снега самого!

478. «Мне кажется…»

Мне кажется, Подчас не на бумаге Пишу я, А на камне — так груба, Хотя И не лишенная отваги, Моих стихов Тяжелая резьба. Вот и сегодня — Сумрачно и сжато Шли облака Небесные пути, И сосны, дикой Зеленью косматы, Куда-то в снег Хотели завести. Травы колючей Полосы рыжели, Гудела лесом Серая весна, Под ветром Ивы ржавые хрипели: «К нам в эту мрачность Не придет она». Но в непонятном Самому веселье Мне тайный голос Вызвать вас велел, Я вас позвал, Как будто вы велели, И

вы пришли — И мир повеселел!

479. «Срежь ветку багульника…»

Срежь ветку багульника, Нашего друга. В воде городской, Среди каменных груд, Пускай за окном И морозы и вьюга — На ветке, проснувшись, Цветы оживут! И в зимнем рассвете, Холодном и хилом, Зажгутся их сильные скромно Огни… И в вас они дремлют — Могучие силы, Неведомо вдруг Расцветают они. И я, с заметенного снегом Пригорка, Вскричу, что багульник Сказать вам просил: «Вы сами не знаете Дремлющих зорко До срока своих Притаившихся сил!»

480. МУЗЫКА

Я, как дикарь, робеющий пред чащей, Забывший грань между добром и злом, Вхожу, смутясь, в священный лес, звучащий Всей музыкальной силы торжеством. И в этих волн безудержном накате Я растворяюсь, я тону порой, И мне понятно музыки заклятье, Чтобы любую боль перебороть. И в час, когда идет мороз по коже, Немеет он при музыке такой, Как счастлива та музыка, что может Нам возвращать и радость и покой! Та музыка — неслыханный властитель, Я помню, как, экстаза смыв слезу, Один фантаст воскликнул нам: «Хотите, Я музыкою вызову грозу?» Но то — закон! А есть и беззаконье: Являются воздушные лучи — Когда ваш голос в темном телефоне, Как музыка далекая, звучит!

481. «Никуда от привычек»

Никуда от привычек Не деться, О, далекая детства пора! Я на сцене Любил уже В детстве, Как и в жизни, Героев играть. Увлекался футболом, Борьбою, Свирепел, разъярясь, Не со зла, И ружье мое детское С бою Куча взрослых Отнять не могла. Нет, не Демона я Чернокрылого, В детском театре Той юной весны — Я играл Адмирала Корнилова, В Севастополе Крымской войны. При пальбе там, Под криками, флагами Жгли бенгальского Уйму огня, Мяч, оклеенный Черной бумагою, Как ядро, Запустили в меня. Уносили, кряхтя От усердия, Так героем мне Пасть довелось, И девчонка — Сестра милосердия Притворялась, Что плачет всерьез. И всю жизнь я Размахивал шпагою, На пределе играл Своих сил, Мяч, оклеенный Черной бумагою, Прямо в сердце мое Угодил! Думал — кончилась Эта комедия, Обошлось всё Без вздохов и слез, Но моя вы Сестра милосердия Пригорюнились, Видел, всерьез. Я томился печальной Игрою, Тайный ход Всей игры изучив, Но сыграл свою роль Я героя, Как и в детстве, За сценой вскочив! Это вы, Режиссер этой пьесы, Приказали мне Встать и ходить, Чтобы думал я, Легок и весел, Как и в детстве: «Вся жизнь впереди!»

482. «В этом мире…»

В этом мире Я верю ребятам, Пионерам, Что лихо поют: «Умирать нам Еще рановато, Нас дела ждут, Дороги и труд!» Пусть работа Мне снова поможет Силы новые К жизни будить, Да и вы Запретили мне тоже О конце Разговор заводить. Чередуя рожденья И тризны, Мы приветствуем Времени власть. Даже кот мой, Философ капризный, В долгожители Хочет попасть. И, презрев Всех жалетелей вздохи, Мы потрудимся Вволю сейчас, Сколько книг Задолжал я эпохе! Должен кончить Я книгу для вас! Чтоб сказали: «Ничто ведь не вечно, Каждой книге Бывает конец, Он — не стар и не молод, конечно, Ну а все-таки Он — молодец!»