Стихотворения. Книга стихов

Ратушинская Ирина Борисовна

«Смейся, мальчик, у края Эреба...»

Смейся, мальчик, у края Эреба: Из погони, любви или боя — Они все уходили на небо И зверей забирали с собою. О счастливые псы и медведи, Как ваш табор кострами украшен! Голоса и бряцание меди Как мы слышим со спичечных башен! Как нас там, в золотой круговерти, Ждут и дарят нам игры с огнями, Раз молочные реки бессмертья Шире ветра бушуют над нами! Пусть под немощный бред асфоделей Позабытые бродят обиды. Изо всех, кто любили и пели — Ни один не достался Аиду! 1990 Лондон

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Ходит, ходит белый кот, Чешет

баки у ворот. Завтра утром будет снег Выше крыши, как во сне. Кот на лапках и с хвостом И с пушистым животом. Он не любит молока — Только снег и облака. Он по месяцу ходил, Коготки позолотил, Лапы вылизать забыл И по небу наследил. От звезды и до звезды Это всё его следы. А потом он спрыгнул вниз, Распугал мышей и крыс И уселся на трубе. Мы возьмём его к себе. 1991 Лондон

«Волк, скулящий «не стало на свете волков»...»

Волк, Скулящий «не стало на свете волков» — Не проси в утешенье жакана! Этой чести достойней любой из щенков, И никто из упившихся смертью стрелков За тебя не подымет стакана. Не на шкуру забытого точится нож; Принимай же собачью присягу! Чтоб оскалился молча на пёсий скулёж Твой подраненный брат из оврага. Он залижет бока, Он учует: пора — Не взыскуя ответного зова. И на целой земле не найдут серебра, Чтобы пулю отлить на такого. 1991 Лондон

ПИСЬМО С ОТКАЗОМ

Я надеюсь, что лошади Пржевальского тоже хватит травы. Правда, травы мельчают последнюю тысячу лет. В рассужденьи прогресса, возможно, Вы и правы. Но моя жена (Вы ведь знаете жён) говорит, что нет. Я подумал, взвесил, потом посмотрел на детей, И подумал ещё, и решился не вымирать. Так позволишь себя убедить — а там и костей Не собрать... Ах, Вы готовы собрать? Благодарствую. Но я как-то уже привык Жить под косматым солнцем у ледника. Вы говорите — необратимый сдвиг? Это Вы просто считаете на века. А века мелковаты для единиц судьбы. Чем за ними гоняться — уж лучше я постою На своём. До самого дня последней трубы Будет племя моё трубить на закате в моём краю. До свиданья. Желаю Вам травы и воды, И счастливого млекопитания, и лобастых детей. Остаюсь, признательный Вам за Ваши труды. С нетерпением жду через тысячу лет вестей. 1991 Лондон

Ветер в городе

ВОДОПОЙ

Четыре ветра, Двенадцать месяцев, Сорок тысяч братьев, А сестёр уж нет. Седлай до света. Твой путь не вместится Ни в чьё объятье, Ни в чей завет. — Кто ты? Ау! Чей рог поутру? — Не тебя зову, Я ищу сестру. Четыре века, Двенадцать месяцев, Сорок семь заутрень, А сестёр всё нет. Лишь по всем рекам — Плывут и светятся Розмарин, и рута, И первоцвет. — Напои коня, Брат ничей. Тут, в зеленях — Ледяной ручей. Четыре лика — Там, в глубине. Цветёт повилика На самом дне. Обовьёт копыта — Струям вспять: Горе позабытое Зацеловать! — Четыре света, Двенадцать теменей, Сто царств и три волости — Я коня губил. Но нет ответа, Не стало времени, Не слышно голоса, Только там, вглуби — Розмарин и мята Цветут, цветут. Названого брата Зовут, зовут. — Четыре ветра, Двенадцать месяцев, Сорок тысяч братьев — И никто не спас. Драконы и вепри Под копьём бесятся, Но её заклятье — На обоих нас: На коне и мне. — Так спеши, пора! Свидимся на дне. Я —

ничья сестра.

«Пропел петух...»

Пропел петух, Но ангел не трубил. И мы живём на этом островке Крутого времени. Немного сохнут губы. И дети бегают, Которым всеми снами Не утолить желания летать. Какая сила Их влечёт к обрыву?

«Полунощный взвар...»

Полунощный взвар Синевы — травы — Буйной крови. Спят сыны, Как на гербе львы: Профиль в профиль. А на нас — года Налегли плащом: Лапы в горло. А к ногам — вода, Поиграть лучом, Светом горним. Ей подай — звезду, Да ещё — звезду — До Петрова дня! Переклик: — Я жду! — Я сейчас приду, Подожди меня! Я приду — дожив, Чтоб до дна — дожечь, В голубой нажим — Всей твердыней плеч! Я уже в пути: Загадай полёт! Господи, прости... Не меня ль зовёт?

АНГЛИЯ

В этой стране хорошо стареть, В этой стране хорошо расти. Первая треть, последняя треть. Время собаку себе завести: Пёсьего мальчика — глаз из шерсти Не разгрести. В этой стране — ходить по траве, Вдумчиво разжигать камин, Считать корабли в ночной синеве. У них и флаг — синева, кармин, Но всё-таки белое во главе: На каждом их льве. Странно, как здесь уважают львов. Это эстетика всех ворот, Стен, и оград, и старых домов — С римских времён, с южных широт. Странный народ. Юным положено уезжать. В Австралию или ещё куда. В этом сходятся плебс и знать: Выросли — стало быть, из гнезда. Плачут ли мамы? Нет.

«Добрый зверь...»

Добрый зверь, Который со мной в ладу, Тот, которого я у двери жду, Кого можно ловить за штанины, Тот, нелепо ходящий, длинный, У кого в задних лапах приятно спать На ленивом и мягком звере «кровать», Кто с утра наливает мне белого зверя Под названием «молоко», — Говорят, теперь далеко. Врут. Не верю. Он сейчас придёт. Я сижу в окне. Добрый, тёплый зверь, он придёт ко мне. Не заметив тех — как насквозь пройти, Странных запахов нанеся в шерсти, Он ко мне придёт. Я к нему скакну: Зря ль я службу нёс твоему окну? Зря ли ждал, никому не веря, У твоей, у холодной двери? Мою песенку, как натёк свечной, Не спугни тогда, мой живой ручной!

ЭМИГРАНТКЕ

Дома тебе — на вершине холма, Спелых каштанов из старого парка, Добрых окошек — утешить неярко Зябкого зверя по кличке зима. Храбрый зайчонок, пустившийся в путь, Гордая птаха в заломленной шляпе! Всё хорошо — и не страшно ничуть... Так и напишем маме и папе. Дома тебе: чтобы лёгких шагов Звук узнавал по вечерним кварталам. И — чтобы этого всё-таки мало — Сказочных туфелек, синих снегов.

ЮЖНЫЙ ВЕТЕР

Долго ль, коротко здесь пробуду ли — Нарисуй мне белого пуделя Вот на этой, Нещадно битой мячом стене, Уцелевшей не то в ремонте, не то в войне. И — да мир вашим стенам и кровлям, Когда уйду, И — да будет ваш город с водой и небом в ладу, Чтобы ваша летопись — Вся из целых листов, Чтоб века струились меж кружевных мостов, Чтоб ограды травой и мхом покрывал туман, Чтоб цыганки отчаянно врали про ваш талан — А сбывалось бы. И чтоб синицы в садах, Шпили — в тучах, и лебеди — на прудах, Чтоб сквозь семь побелок наш пудель вилял хвостом. Ну, а что тебе? Расти. Я скажу потом.