Стихотворения. Книга стихов

Ратушинская Ирина Борисовна

«Что такое — «менталитет»?..»

А.И. Солженицыну

Что такое — «менталитет»? Это значит: сыт и одет Никогда тебя не поймёт, Хоть гори весь век напролёт. Что такое — «страна рабов»? Это значит — в твою любовь Ни одна душа, ни одна... Кроме русского пацана. 1987 Чикаго

«Пошли меня, Боже, в морские коньки...»

Пошли меня, Боже, в морские коньки И дай мне осанку дракона, Ребристую шкуру, шипы-плавники, И море — судьбой вместо трона. Умножь беззаботное племя моё, Храни жеребят и кобылок, Волнуй ненадёжное наше жильё, Чтоб страшно и весело было! Пусть море чернеет, гремит и встаёт Стеной меж собою и сводом! Я вспомню забытое имя Твоё — Лишь

только даруй мне свободу! Да будет зелёная плотная соль Мне вместо дворца и темницы... Шаги. Я смогу умереть как король. Но я не хотел им родиться! 1988 Итака

«Так просто, так просто создать нашу землю...»

Так просто, так просто создать нашу землю: Пускай она странных сердец не приемлет — Но в колоб тугой закатать, да покруче, А то что осталась — пустить бы на тучи Немыслимых форм, сумасшедших изгибов — Чтоб помнились мальчикам, грянув и сгинув. Да зябких ракит подпустить наважденье, Да льдам обозначить ночное движенье, Да перечной россыпью птиц — на полсвода, Да детского плача, да смутного года. 1988 Чикаго

МОЛИТВА

Все умеют плакать, А радоваться — одна. Богородице-дево, радуйся, не оставь! Круче всей морей твоя судьба солона — Так помилуй нас: научи улыбке уста. Научи нас радости, Непутёвых чад, Как учила Сына ходить по твоей земле. Мы теперь на ней себе устроили ад; Научи не сбиться с пути в обозлённой мгле! Погасила твои лампады моя страна... Видишь, как нам души судорогой свело! Всё страшней — суды, а заботишься ты одна — Из поруганных риз — Чтобы нам, дуракам, светло. Ты одна умеешь — кого же ещё просить — Отворять врата любовью, а не ключом. Разожми нам сердца, Чтобы смели её вместить, Как умела разжать младенческий кулачок. 1988 Чикаго

«Заседлайте мне лошадку...»

Заседлайте мне лошадку — да по кругу, да по кругу, Натяните надо мною пёстрый ситец расписной! Да шарманку, да скорее, да в погоню друг за другом: Лебедь белая за мною, чёрный конь передо мной! Если точно-точно в полдень, да на самой нужной ноте, Да на самом развороте взять покрепче удила — То сорвёшься прямо в небо, ощутив уже в полёте, Как лошадка распускает за тобою два крыла. Вот сейчас — айда, лошадка! Полетели! полетели! До чего же всё на свете сверху видно хорошо! Выше, круче, голубее! Вот — за облако задели... До свиданья, мама-папа: я вернусь уже большой. 1988 Чикаго

«Она была стройна...»

Она была стройна, Зимой ходила с муфтой И никому детей не родила. Поэты ей писали: «Ах ты — ух ты!» И отмечали, что была бела, И странно повела себя при встрече, И обронила шпильку из волос, И шёлк шумел — особенно под вечер; Но слова не сказала на вопрос Естественный, Но не была печальна, Когда положено: Смеялась невпопад. А если хором улицы кричали — Опять была со временем не в лад. И сгинула — Ещё тогда, в двадцатых. И ни креста, и ни родни: была! Но не оставила — Ни строчек на рассаду, Ни длинного окурка, Ни весла Для «девушки с веслом». И умыкнулась — Непойманной! Ни логика, ни долг... А сознающих долг — остался полк. Куда же эта? Где она проснулась? Не нам гадать, смотря на облака, Не нам судить, рождённым под капустой... Потеря — ей же ей! — невелика. Ведь пользы — ни на грош. А всё же грустно. 1988 Чикаго

«Возьмёмте Моцарта с собой...»

Олегу Геращенко в опале.

Возьмёмте Моцарта с собой Во многомильную дорогу, Простого счастия залогом Возьмёмте Моцарта с собой! Не надо вещи паковать: Они истлеют под дождями, И повстречавшиеся с нами Друзья не будут узнавать. Нам будет ветер как огонь, Колодец будет как награда, И скудных сумерек

прохлада — Как доброй мачехи ладонь. Возьмёмте Моцарта с собой: Всё остальное будет лишним. Ведь мы за скрипкой не услышим, Когда нам протрубят отбой. 1988 Чикаго

«Как по матушке по Волге...»

36-му лагерю особого режима, живому и убиенному.

— Как по матушке по Волге Все княжны перевелись, Как на матушке осине Шестипалый вырос лист, Да как батюшка скончался — На кресте всея, всея... — Сдохни, птаха-канарейка, Подколодная змея — Фиоле-то-вая! — Как пошли наши ребята На планету Колыму, Порубили лес на щепки: Не достанься никому! Щепки — в пепел, да по ветру — Забубенна голова! Как дубинушка ни ухни — Переделает сова На сво-и сло-ва: — Рас-ту-да, Горе — не беда, Мельница — по косточкам, А в мельнице — вода... Жер-но-ва, Сдюжишь — чёрта с два... Птаха-канареечка, Ты ещё жива?! Золочёна клеточка, Зёрнышки-корма... Спи спокойно, деточка, Не сходи с ума! — Не шей ты мне, матушка, Красный сарафан: В кумаче-рубашечке Веселится, пьян Да на Лобном месте — Кну-то-бой... Дай ты мне, невесте, Голубой покой! Дай мне, канарейке, Берёзовый крест — Бабы в телогрейках — С молитвой и без — Поревут-поплачут Надо мной... Золотой калачик — Не достать рукой — Встанет над острогом В тёмну ночь... — Спой нам на дорогу, Материна дочь! — Как по матушке по Волге — Струги белые... Как на батюшке Урале — Поседелые... Мужики мои, жаленные, болезные! Да под самым топором, Да под лезвием: Не юродивые, Не солдатушки... Без креста, под номерами — Ребятушки... Ой мальчишечки мои, ой весёлые! Частоколами, Протоколами — Захороненные вживе — Лишь бы мать жива! На помятой да на ксиве — Непонятные слова: — За пра-ва... 1988 Чикаго

«Так серьёзно - как ребёнок снизу: во все глаза...»

Так серьёзно — как ребёнок снизу: во все глаза! Так морозно — как этапный путь: никогда в назад! Так смертельно — как рубаху надеть перед тем, как лечь! Огнестрельно (Это значит — насквозь) проникнет речь: От бессонной матери, что встаёт на рёв, Отговаривая ото страшных снов, От безногого, порубленного войной (Непонятны слова, но понятен вой), Ото школьной доски под сухим мелком, От угрюмой очереди за молоком — До печёнок! До мозга (кажись, спинной) — Проникает, и властвует надо мной. И уже не отпустит, И я её Не пущу в заморское забытьё: Проросли (и я сквозь неё — трава), Прикипели (татарским свинцом — в слова: — Дайте крест! И — хрип. И глазницы — ввысь.) И уже не разнимут казённым «брысь!» Лютой мукой плачено за любовь, И не страшно банальнейшей рифмы «кровь» Я — твоё дитя — Незаконное, Бесцензурное, Заоконное, На крыльцо в кожухе положенное, Сытым змеем спьяна недожранное — Присягаю — От порванных вещих струн До бухого мата на том ветру, Что продул до косточек, на твоём: Выживать — вдвоём, Подыхать — вдвоём Обрекаю себя — да твоим крестом! И стою на том. И паду — на том. 1988 Чикаго

«Шесть тысяч — и свидетели берёзы...»

(перевод с украинского, автор — Микола Руденко)

Шесть тысяч — и свидетели берёзы — Расстрелянных и взятых на ножи... Про молодых черниц святые слёзы Хоть ты, лесная глина, расскажи! Они кричали в тучи грозовые Про Страшный Суд, разорваны в клочки. И долго находили неживые Предметы: крестики и башмачки На этом месте. А мордвин, плетущий Колючую ограду, был тогда Курносым пацаном... Живи, живущий! Но помни перед Богом те года. 1988 Чикаго