Стихотворения. Проза
Шрифт:
<1689>
Старое изголовье, старое одеяло — эти слова, издавна связанные с Ян Гуйфэй, употребляют в «песнях любви» или «песнях печали». 402 Ночной покров, брошенный на роскошное парчовое ложе, расшит уточками-осидори, и, на их крылья глядя, государь с тоской думал о том, к чему привела та давняя клятва. 403 И изголовье, и одеяло когда-то касались тела красавицы, возможно, они сохранили ее аромат, поэтому, наверное, совершенно правы те, кто связывает эти слова с темой «любовь». А вот мое бумажное одеяло не отнесешь ни к «любви», ни к «бренности». Его сделал для меня один человек из местечка Могами провинции Дэва с мыслью, что оно предохранит меня от вшей в бедной рыбацкой лачуге и поможет скрасить мучительные часы ночлега на земляном полу какого-нибудь скверного постоялого двора. Это одеяло было со мной, когда я бродил по землям Эцу, переходя от одного морского залива к другому, в горных гостиницах и сельских домах оно служило мне изголовьем, и на него ложились блики луны, напоминавшей о том, что «до родного края две тысячи ри…», 404 в лачугах, заросших полынью, я подкладывал его под жалкую, холодную от инея циновку, и, улегшись, слушал голоса сверчков, 405 днем же складывал его и взваливал на спину, — так прошел я около трехсот ри по опасным кручам, и в конце концов, поседевший, добрался до местечка Оогаки, провинции Мино. И здесь я подарил одеяло тому, кто с нетерпением ожидал меня, 406 сказав при этом так: «Восприми отрешенность-покой моей души, постарайся не утратить чувств, бедняку присущих».
400
Небесная река — в японской поэтической традиции так называют Млечный Путь.
401
Бумажное
402
…слова, издавна связанные с Ян Гуйфэй… — образы поэмы Бо Цзюйи «Вечная печаль», посвященной любви императора Сюаньцзуна к прекрасной наложнице Ян Гуйфэй, издавна используются как китайскими, так и японскими поэтами в любовной лирике. Басё хочет сказать, что если в каком-то стихотворении есть слова «старое изголовье» или «старое одеяло», то этого довольно, чтобы при составлении поэтической антологии поместить стихотворение в раздел «Песни любви» или в раздел «Песни печали». Слова «старое одеяло» толкуются японскими комментаторами как переиначенная цитата из поэмы «Вечная печаль»: «Неуютен расшитый широкий покров. // Кто с властителем делит его?» (рус. пер. Л. 3. Эйдлина, см.: Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. (Сер. БВЛ). С. 310). Существует также версия, согласно которой в некоторых вариантах текста у Бо Цзюйи был не «расшитый покров», а «старое изголовье» и «старый покров», во всяком случае, в японской литературе цитата очень часто дается именно в таком виде.
403
…к чему привела та давняя клятва — см. примеч. 189.
404
…«до родного края две тысячи ри…» — см. примеч. 130.
405
…холодную от инея циновку… — ср. со стихотворением Фудзивара Есицунэ из антологии «Синкокинсю»: «Стрекочут сверчки, // Ночь холодна от инея. // Неужели один // Лягу спать на бедной циновке, // Платье одно постелив?»
406
…я подарил одеяло тому, кто с нетерпением ожидал меня… — в Оогаки Басё подарил одеяло местному кузнецу, который оказывал ему разные услуги, в том числе делал ему массаж.
Однажды, воспользовавшись гостеприимством Югэна, 408 я заночевал в его доме в провинции Исэ, а поскольку жена моего хозяина была полностью покорна воле мужа, и ее преданность проявлялась буквально во всем, моей душе, измученной дальней дорогой, удалось обрести в его доме желанный покой. В тот день мне невольно вспомнилась история супруги правителя Хюга, которая состригла волосы, чтобы муж мог собрать в своем доме «нанизывающих строфы»… 409
407
Акэти — Акэти Мицухидэ (1526–1582), известный военачальник, вассал Ода Нобунага, правитель Хюга. Согласно преданию, его супруга, когда Мицухидэ влачил нищенское существование, срезала свои роскошные волосы и на деньги, вырученные от их продажи, кормила семью.
408
Югэн — поэт из Исэ.
409
…мог собрать в своем, доме «нанизывающих строфы»… — т. е. провести поэтическое собрание, участники которого сочиняли рэнга.
<1689>
Говорят, что эта песня была сложена в те далекие годы, когда жила монахиня Сёсё. 410 В мире долго судачили о том, чьи рыданья имелись в виду, сама же монахиня, состарившись, нашла себе прибежище в Сига. Недавно в местечке Мацумото в Оцу я навестил одну старую монахиню по имени Тигэцу, беседуя с ней, мы вспомнили между прочим и о тех временах, и было это так кстати, что, растроганный, я сказал:
410
Монахиня Сёсё — прислужница супруги императора Гохорикавы (1212–1234). За цитируемое в этом отрывке стихотворение удостоилась прозвища Рыдающей Сёсё.
<1689>
Горы спокойны и воспитывают дух, вода всегда в движении и услаждает чувства. 411 Есть человек, который обрел прибежище как раз посередине — между покоем и движением. Его называют Тинсэки из рода Хамада. 412 Он перевидал все самые прекрасные виды, из уст его льются изящные речи, он очистил душу свою от всякой мути, смыл с себя мирскую пыль, потому и называется Сяракудо — Храмина безмятежности. Над воротами своего дома вывесил он полотнище, на котором начертал следующее предостережение: «В ворота сии не дозволено входить здравому смыслу». 413 Забавно, что он добавил еще один разряд неугодных гостей к тем, что упоминаются в шуточной песне, написанной в назидание гостям Соканом. 414 Жилище его состоит из двух скромных клетушек площадью в дзё, 415 он следует за Кю и Дзе 416 в постижении духа ваби, 417 но не усердствует в соблюдении правил. Он сажает деревья, распределяет камни в саду, таким пустяковым утехам отдавая часы. Залив Омоно отделен мысами Сэта и Карасаки, словно два рукава обнимают они море, 418 на берегу высится гора Микамияма. Море напоминает очертаниями лютню-бива, ветер шумит в соснах, ему вторит плеск волн. Напротив своего дома наискось видит Тинсэки гору Хиэ и вершину Xира-но Таканэ, за одним плечом у него гора Отова, за другим — Исияма. Цветами с горы Нагара убирает он свои волосы, гора Кагамияма украшает вершину луной. Окрестные виды меняются с каждым днем, прекрасные «без помады, без пудры». 419 И, должно быть, за ними вослед меняются ветер и облака, рождающиеся в его душе.
411
Горы спокойны и воспитывают дух… — ср. с «Лунь юй»: «Учитель сказал: «Мудрый любит воду. Обладающий человеколюбием наслаждается горами. Мудрый находится в движении. Человеколюбивый находится в покое. Мудрый радостен. Человеколюбивый долговечен». (Древнекитайская философия: С. 152).
412
Его называют Тинсэки из рода Хамада — Хамада Тинсэки (? — 1737), врач и поэт школы Басё.
413
«В ворота сии не дозволено входить здравому смыслу» — здесь прослеживается влияние учения Дзэн, которое настаивало не на разумном, а на интуитивном подходе к постижению мира.
414
…добавил еще один разряд неугодных гостей к тем, что упоминаются… — Ямадзаки Сокан (первая половина XVI в.) — патриарх поэзии рэнга. Согласно легенде, вывесил перед входом в свой дом следующее предостережение: «Лучший гость уходит не присаживаясь, средний уходит засветло. Тот же, кто остается ночевать — худший из худших». Ему же принадлежит шуточное пятистишие того же примерно содержания: «Тот лучший, кто не приходит, // Тот средний, кто, придя, спешит удалиться. // Худший остаться желает на ночь. // Того же, кто остается на две ночи, // Назову я худшим из худших».
415
Дзё — мера длины, 3,03 м.
416
Кю и Дзе — имеются в «иду мастера чайной церемонии Сэнсоэки Рикю (1522–1591) и Такэно Дзео (1504–1555).
417
Ваби — одна из эстетических категорий чайной церемонии и поэзии хайкай — красота простоты, неприукрашенности, с оттенком печали.
418
…словно два рукава обнимают они море… — речь идет об озере Бива, которое принято называть морем.
419
…«без помады, без пудры»… — см. примеч. 199.
<1690>
За горой Исияма, позади горы Ивама есть еще одна гора, ее называют Кокубуяма. Название это, должно быть, перешло к ней от храма Кокубундзи 420 еще в давние времена. Если перебраться через узкий поток у подножья и, поднимаясь по окутанному зеленой дымкой склону, трижды повернуть и еще шагов двести пройти, перед смиренным взором путника возникнет величественное святилище Хатимана. Говорят, божество это является воплощением будды Амиды. 421 В домах, приверженных единому, 422 с возмущением отворачиваются от него, те же, кто придерживается учения о двуединстве, 423 почитают и того, кто умеряет свой блеск и уподобляется пылинке. 424 В последнее время здесь почти не появляются паломники, а потому здешние пределы исполнены особой святости и покоя. Рядом со святилищем есть покинутая хозяином хижина, крытая травой. Ее окружают буйные заросли полыни и низкорослого бамбука, крыша протекает, стены покосились, если и живет здесь кто, то только лисы и барсуки. Называют хижину — Призрачная обитель. Хозяин, некий монах, приходился дядей доблестному Кекусую из рода Суганума, но тому уже восемь лет, как от него осталось лишь имя — Старец из Призрачной обители.
420
Название это, должно быть, перешло к ней от храма Кокубундзи… — так назывались храмы, которые по указу принца Сетоку-тайси (574–622) были построены во всех провинциях с целью распространения буддийского учения по всей стране.
421
…божество
422
…в домах, приверженных единому… — речь идет об особом направлении в синтоизме, последователи которого требовали чистоты веры синто как исконно японской, и выступали против соединения ее с конфуцианством и буддизмом.
423
…те же, кто придерживается учения о двуединстве… — имеются в виду последователи учения ребусинто, соединяющего буддизм с синтоизмом.
424
…кто умеряет свой блеск и уподобляется пылинке. — цитата из «Дао дэ цзин», китайского философского трактата, авторство приписывается традицией Лаоцзы: «Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей. Если умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим» (Древнекитайская философия. С. 116).
Между тем, я, человек, которому давно перевалило за четвертый десяток, около десяти лет тому назад распростился с городской жизнью и, словно сбросившая плащ гусеница плащевница-миномуси, словно покинувшая домик улитка, направил стопы свои в Оу, бродил по берегам Кисаката, подставляя лицо палящим солнечным лучам, взбирался, утруждая ноги, на сыпучие дюны у бурных северных морей, а в нынешнем году отдался на волю озерных волн. 425 Уподобившись уточкам нио, спешащим вверить себя случайному тростниковому стеблю, к которому течение прибьет их плавучее гнездо, перекрыл крышу, сплел новый плетень, и, хотя не было у меня желания задерживаться в этих горах, куда забрел в начале четвертой луны, стал подумывать: «Не скоро от этих вершин оторваться сумею». 426
425
…отдался на волю озерных волн — имеется в виду озеро Бива.
426
«Не скоро от этих вершин…» — образ из стихотворения Сайгё: «От гор Есино // Не в силах никак оторваться. // Наверно, уже // Кто-то ждет с нетерпеньем: «Когда же, // Наконец, опадут цветы?»
Так или иначе, а весна совсем недавно покинула горы. Еще цветут камелии, горные глицинии цепляются за ветви сосен, иногда закричит где-то рядом кукушка, и даже сойка залетит порой; где-то рядом, ничуть не докучая мне, стучит дятел — все вокруг несказанно меня развлекает. Душа блуждает в землях У и Чу, 427 на восток и на юг простирающихся, тело же остается на берегу рек Сяо и Сян у озера Дунтинху. 428 Горы высятся на западе и на юге, жилища людские виднеются вдалеке, южным благоуханием веет с далеких вершин, северный ветер насыщен морскою прохладой. Гора Хиэ, вершина Хира, и дальше — сосна Карасаки в дымке, там — замок, там — мост, там — лодки, с которых ловят рыбу. Голоса дровосеков, по склонам Касатори бродящих, песни крестьян, пересаживающих рисовые ростки на полях у подошвы горы, стук пастушков-куина 429 в ночном мраке, пронизанном светлячками, 430 — словом, всего, что ласкает зрение и слух, здесь в избытке. Вот гора Микамияма — она похожа на Фудзи и невольно напоминает о старом жилище на равнине Мусаси 431 ; глядя на гору Танаками, я перебираю в памяти тех, кто покинул уже этот мир. Есть здесь и другие горы — пик Сасахо, вершина Сэндзе, гора Хакамагоси. Селение Куродзу темнеет густо, совсем как в той песне из «Манъесю», 432 где говорится «охраняют сети…» Когда окоем не затянут облаками, я, вскарабкавшись на гору позади хижины, делаю себе помост в кроне сосны, стелю на него соломенное сиденье и называю все это — обезьянье седало. Я вовсе не считаю себя учеником почтенных Вана и Сюйцюаня, 433 которые вили гнезда на яблонях и плели из травы лачуги на вершине горы Чжубо. Просто, став сонливым горным жителем, 434 я восседаю на круче, вытянув ноги, в пустынных горах сижу, вылавливая вшей. Иногда, ежели есть желание, зачерпну чистой воды из родника в ущелье и сам приготовлю себе еду. Живу скромно, лишь тихий звон капель нарушает тишину, 435 хозяйство мое скудно весьма. Тот, кто жил здесь до меня, сердцем стремился к высокому и не имел склонности к затейливому устрою. Помимо молельни, здесь есть лишь небольшое помещение, куда убирается на ночь постель.
427
Земли У и Чу — образ из стихотворения Ду Фу, см. примеч. 116.
428
…тело же остается на берегу… — ср. со стихотворением китайского поэта Хуан Шаньшу «К картине Хуй Чуна» (художник, живший в эпоху северной Сун (960-1127): «У Хуй Чуна сквозь дождевой туман возвращаются гуси. // Я словно сижу на берегу рек Сяо и Сян, у озера Дунтинху. Маленькая лодка рождает желание вернуться к «полям и садам». // Да, древние люди именно это живописью называли».
429
…стук пастушков-куина — Куина — болотный пастушок, птица, которая издает своеобразные звуки, похожие на стук.
430
…в ночном мраке, пронизанном светлячками… — цитата из стихотворения японского поэта и монаха Дзиэна (1155–1225): «Река Оигава. // Звезды, качаясь, плывут // По волнам. // В небе снуют светлячки, // Пронизывая ночной мрак».
431
…напоминает о старом жилище на равнине Мусаси… — речь идет о Банановой хижине в Фукагава.
432
«Манъесю» — японская поэтическая антология VIII в.
433
Ван и Сюйцюань — старцы-отшельники, персонажи из стихотворения Хуан Шаньгу. Первый построил хижину на вершине горы Чжубо, второй устроил на яблоне в своем саду гнездо и, сидя в нем, принимал гостей.
434
…став сонливым горным жителем… — в китайской поэзии, особенно сунского времени, распространен образ отшельника-поэта, который творит будто во сне.
435
…лишь тихий звон капель… — см. примеч. 27.
Однажды хозяин хижины прознал, что в столице изволит пребывать настоятель с горы Кора, что на Цукуси, славный отпрыск некоего правителя провинции Каи и служителя святилищ Камо, и через одного знакомца обратился к нему с просьбой написать табличку для своего жилища. Настоятель легко, словно играючи, обмакнул кисть и, написав всего два слова: «Призрачная обитель», прислал ему. Я оставил эту табличку, дабы служила напоминанием о той скромной лачуге из трав. Тот, кто живет в горах, кто ночлег находит в поле, не должен обзаводиться утварью. Вот и я повесил на столб у изголовья лишь дорожную шляпу из кипариса, выросшего в Кисо, да плащ, плетенный из тростника, привезенного из Коси. Днем меня развлекают случайные гости, а то зайдет проведать старик-сторож из местного святилища или кто-нибудь из жителей ближайшей деревни, они рассказывают мне о своих деревенских делах, столь для меня непривычных: о том, как кабаны потравили посевы риса, как зайцы повадились на поле фасоли… Когда же солнце скрывается за горою и наступает вечер, я, в тишине поджидая луну, довольствуюсь обществом тени, затем, подвесив светильник, с полутенью 436 рассуждаю о хорошем и о дурном.
436
…затем, подвесив светильник, с полутенью… — образ из «Чжуан-цзы»: «Полутень спросила у тени: «Раньше ты двигалась, теперь ты остановилась, раньше ты сидела, теперь ты встала. Откуда такое непостоянство поведения…» (цит. по: Древнекитайская философия. Т. 1. С. 261).
При всем том я не могу сказать, что так уж люблю покой-уединение, что намереваюсь затеряться бесследно в горах и лугах. Просто мне, хворому, постепенно опостылели люди, вот и уподобился я презревшему мирскую суету. Порой, перебирая в памяти прошедшие годы и луны, размышляю о заблуждениях, в которые впадал по ничтожеству своему: бывало, завидовал тем, кто посвятил жизнь свою службе, иногда стремился проникнуть за ограду буддийского учения, войти в патриаршую келью, 437 но потом претерпел немало мучений, вверив судьбу свою непостоянным ветру и облакам, истерзал сердце, воспевая цветы и птиц, мало того — надолго сделал это основным смыслом своего существования, и в конце концов, бездарный и ни к чему не пригодный, с этой одной стезей и оказался связанным. У Бо Лэтяня стихи изнурили дух пяти внутренних органов, 438 старец Ду похудел. 439 Люди бывают разные — мудрые и глупые, одаренные и заурядные, но разве не всем суждено жить в этом призрачном мире? — успокоенный этой мыслью, я лег спать.
437
…войти в патриаршую келью… — под «патриархом» подразумевается патриарх секты Дзэн Дарума. Басё говорит о своем стремлении встать на путь Дзэн.
438
Бо Лэтянь — речь идет о китайском поэте Бо Цзюйи. Басё вспоминает его стихотворение «Думаю о прошлом»: «Стихи изнурили дух пяти внутренних органов, // Вино растроило три сферы жизненных сил…»
439
Старец Ду похудел… — см. примеч. 350.
<1690>
«Прохлаждаются у реки на Четвертой линии» — так говорят о людях, которые вечером, едва на небо выплывет луна, устраиваются на расставленных на берегу помостах и всю ночь до самого рассвета угощаются вином и разными яствами. Здесь и женщины, щеголяющие особенно тщательно завязанными поясами, и мужчины в длинных хаори, 442 и монахи, и старцы, и даже мальчишки-подручные из бондарни и кузницы — все, наслаждаясь отдыхом, шумят, поют песни. Да, такое можно увидеть только в столице.
440
Сии — литокарпус Зибольда, вечнозеленое дерево с широкой кроной.
441
Прохлажденье у реки… — летом, с седьмого по восемнадцатый день шестого месяца принято было, соорудив помосты на берегах реки Камо, протекающей по столице Киото с севера на юг, проводить на них вечерние часы, угощаясь и наслаждаясь вечерней прохладой. Четвертая линия — одна из центральных улиц Киото, пересекающая город с запада на восток.
442
Хаори — верхняя накидка, принадлежность парадного мужского костюма. Длинное хаори — хаори старинного покроя, их носили обычно по праздникам.