Стирбьёрн Сильный

Эддисон Эрик Рукер

Лица людей, что провожали его, тоже показались ярлу белыми, неживыми и будто деревянными, так что трудно было поверить, что это лица людей из плоти и крови; такими же казались лица всех, кого он встречал бодрствующими, и других часовых, что были в лагере. Отовсюду они слышали, проходя мимо шатров, тихие сонные звуки, тяжкое дыхание спящих, бормотание и сопенье. И там, и сям люди спали под открытым небом, головы и плечи их закрывали плащи, и спали они, неловко извернувшись, выглядели жалко и казались неживыми. Их храп и тяжелые вздохи в ночной пустоте под холодным светом месяца были словно стоны неупокоенных душ.

Привели ярла в середину лагеря, где спал Стирбьёрн. Там горел большой костер, и Стирбьёрн спал, укрывшись плащом позади того костра, ибо он не любил шатров; и его телохранители спали вкруг него. Хускарл [23]

по имени Торхалль стоял в тот час возле них на страже. Он приветствовал ярла и спросил, принес ли тот какие-либо вести. Ярл сказал, что расскажет о том одному Стирбьёрну.

— Если принес ты мир, — молвил Торхалль, — тогда говори с ним сейчас. Но если ты пришел с тем, что более вероятно, то лучше было бы тебе дать ему поспать до утра.

23

телохранитель вождя или короля

Ярл постоял в молчании, смотря на Стирбьёрна, на его лицо, которое было во сне столь спокойно и безмятежно, будто спал тот подле невесты в первую брачную ночь. И не мог ярл уразуметь, как это он спал столь мирно на холодной земле в военном лагере, в виду события, что должно погубить либо его самого, либо половину Северной земли.

— Подождем до утра, — молвил ярл.

Когда рассвело и люди встали, ярл пришел к Стирбьёрну и поведал ему обо всем. Стирбьёрн на это сказал:

— Не стоило тебе, опекун мой, тратить силы на это путешествие.

Ярл помолчал, а затем спросил:

— Ты не остановишься, даже теперь?

Стирбьёрн покачал головой.

— Нет, — отвечал он.

Тотчас велел Стирбьёрн сворачивать лагерь. Он вел свое войско весь день и весь следующий день на север через леса и взгорья, пока не спустились они на плоское поле Фири, и там уже стоял лагерем король Эрик со своей дружиной. Тут Стирбьёрн остановился и выстроил свое войско на открытом лугу против войска короля. И так велики были воинства Стирбьёрна и короля, что столь много воинов не видывали еще во всех Северных землях. Всем показалось, что сегодня уже поздно начинать битву, и оба войска стали лагерем на равнине.

Пришел день брани, люди изготовились к битве, и Стирбьёрн приказал войску строить боевой порядок и поднять стяги. И его вожаки и ярлы Йомсборга приказали воинам занять свои места, какие кому были назначены. Стирбьёрн поднял свой стяг, и вокруг него были его телохранители, Бесси и Гуннстейн, и Эре-Скегги, и Вальдемар из Хольмгарда, и многие другие из его соратников и хускарлов. Бьёрн, Витязь из Броадвикера также был там, потому что решил, что, как и в прежних битвах, не должно ему быть далеко от Стирбьёрна. В срединном отряде были также те из свеев, что взяли сторону Стирбьёрна после того, как он высадился, и над ними главным был поставлен ярл Ульф. По правую руку расположился отряд Буи, с ним приплыл и Сигурд Колпак, брат его, и большая дружина из Йомсборга, и там же были новобранцы из вендов, и другие из восточных земель. А по левую руку встали сыновья Струт-Харальда, Хеминг и Торкель Высокий — не доставало лишь их старшего брата Сигвальди, который под покровом ночи сбежал на сконейскую сторону. Однако с ним последовала едва ли десятая часть его людей, остальные всячески поносили его и пошли под начало Хеминга и Торкеля. И все удивлялись такому обороту, потому что Сигвальди был ранее верен и умел повиноваться. И слева встали также даны, что последовали за королем Харальдом Гормсоном, и старшими у них были Ивар с Грозового острова, Хьорт, сын Сигхвата, и Эйнар Рыжий. Но самого короля Харальда решил Стирбьёрн не отпускать из-под своей руки, и тому волей-неволей пришлось быть в срединном отряде вместе со Стирбьёрном. Стирбьёрн позволил окружить стеной щитов Харальда-короля.

И сказал Стирбьёрн Бьёрну, своему побратиму:

— Я никогда не умел хорошо говорить, так что тебе придется сказать им все от моего имени; скажи им то-то и то-то, — и он на ухо, в своей торопливой запинающейся манере объяснил Бьёрну, что тому следует говорить. И Бьёрн, выступив вперед перед огромным воинством, обратился к ним и сказал:

— Слушайте Стирбьёрна Сильного! А так как он человек дел, а не слов, то поручил мне говорить от своего имени. И вот что говорит он: «Я не уйду с этого бранного поля. Либо одержу я победу над королем Эриком, либо лягу здесь мертвым. И если суждено мне пережить эту битву, то в моих силах будет отплатить

вам добром, ибо под мою руку лягут земли и богатства Королевства Швеции, и смогу я оделить ими тех, кто того заслужит. И теперь чем короче будет битва, тем больше у нас надежды на победу, потому что отлагательство сыграет на руку нашему противнику. Ибо пока стоит король Эрик против нас тут на поле, явившиеся в Уппсалу по его призыву воины могут успеть подойти и пополнить его войско свежими силами, в то время как мы будем утомлены. Если же мы навалимся на него разом сейчас, его пополнение перейдет на нашу сторону и подчинится мне. Потому нужно нам ударить его столь мощно, чтоб они обратились в бегство и передавили друг друга».

И ни один во всем войске не упустил словечка из той речи, ибо слышали они голос Бьёрна, но взирали на своего вожака, от имени которого то говорил — на могучего Стирбьёрна, который возвышался над ними, на вороновы крыла, что вздымались над его шлемом, будто крыла смерти. И когда Бьёрн закончил, Стирбьёрн еще выше поднял голову и крикнул громким голосом:

— Кличем вашим в этой битве будет «Вперед, вперед, люди Стирбьёрна!»

Тогда встали вожаки перед своими отрядами и повели их вперед, неся стяги, и ринулись они в атаку, выкликая «Вперед, вперед, люди Стирбьёрна!» И все войско с боевым кличем бросилось на ряды воинов короля Эрика, меча в них стрелы, копья, камни и боевые топоры. Но стоило им приблизиться к врагам, как ряды королевского войска расступились и пропустили вперед скот с привязанными к нему пиками и кольями, о котором было рассказано ранее; и множество трелов и злочинцев, которых самих сзади гнали остриями копий, погоняли скотину. А хвосты животных — лошадей и волов — подожгли, и звери неслись теперь бешено и дико, ибо гнал их страх и боль от огня, и врезались они в гущу войска Стирбьёрна. И раздался жуткий вопль, смешавший лошадиное ржание, воловий рев и людские крики, и многие были убиты, как среди йомсборжцев, так и среди тех, кто погонял скотину. Но воины короля были в стороне от гущи сражения и лишь немногие из них пострадали. Они ожидали своего череда. Дружина же Стирбьёрна, кроме того, что были раненые и убитые, должна была тратить силы на мясницкую работу и рубку полуголых трелов, в то время как враги их были свежи и бодры, и ждали своего часа.

И лишь только первые ряды, где в основном был скот с привязанными пиками, были вырезаны, и убиты были, либо разбежались трелы — королевские воины бросились в бой прямо на йомсборжцев и столь мощно навалились на них, что и все воинство не смогло бы их сдержать. И теперь войско Стирбьёрна подалось назад, и человек рубился с человеком, и яростная кровавая битва продолжалась до самого полудня. И по мере того, как бранный день подходил к концу, видно было, что совет королевы Сигрид насчет скотины сослужил добрую службу королю, ибо воины его были еще свежи и полны решимости сражаться, в то время как противники их после долгой рубки были почти изнурены. И когда в войске Стирбьёрна воин падал сраженным, его место некому было занять, тогда как к королевскому войску подтягивались свежие силы — десятки и небольшие отряды тех, кто запоздало отозвался на призыв сбора войска.

Однако же, несмотря на усталость и все, что было против них, йомсвикинги не дрогнули и не отступали. Стирбьёрн бросался туда, где схватка была жарче всего, и вороновы крыла на его шлеме стали путеводной звездой для его людей, а для врагов — знаком беды и погибели. Людям казалось, что в тот день он сражался так, словно сами боги хранили его, или же так, словно его волшебным образом не брало железо — он и не думал защите, а меж тем не получил ни одной раны. И многих тогда лишил он жизни — ярла именем Аунунд и Кальфа из Кальмара, и Карла Херьольфсона, что был сыном сестры старого Торгнира и считался славным витязем.

Король Эрик был окружен своими телохранителями, они стеной щитов прикрыли короля. Хельги был старшим среди королевских телохранителей. Дважды или трижды Стирбьёрн оказывался совсем близко от них, и им казалось, что он уж готовился пробить стену щитов — однако каждый раз отходил он и не поднимал оружия ни против стены щитов, ни против короля. Однако, когда день уже угасал и среди воинов короля оставалось мало таких, кто хоть на шаг не отступил бы перед йомсвикингами, и они едва сдерживали натиск, а Стирбьёрн продолжал сражаться подобно яростному огню, король послал вперед своих берсерков — Ана Черного и его сродников, числом шесть, против Стирбьёрна, с тем, чтоб они обрушились на него и по возможности остановили, либо же убили его и тем положили конец битве.