Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Где твой сын?
– На прочном корабле.
– В каком море?
– Западном. Они плывут по проливу Борозды, охотясь на дхенраби.
– Поблизости от земель Верховного Короля, значит.
Она пожала плечами.
– Тел Акаи никого не боятся.
– Не мудро. Верховный Король дал защиту дхенраби и местам их размножения.
– Мой сын в безопасности. А какое тебе дело, Худ?
– Горько видеть разобщение, Эрекол.
– Я не просто мать. Я избранная охотница племени. И здесь я на охоте.
–
– Они совершат ошибку. Я что-нибудь изобрету...
– Скорее они нападут всей сворой и одолеют тебя. Обвинения в трусости редко тревожат победителей.
– Что предлагаешь?
– Иди к Дому Азата. Там будет заварушка, уверен. Некоторых Серегалов заберут. Двор желает их. Дому нужна их кровь, их сила.
– Кто обитает внутри?
– Никого, - отвечал Худ.
– Никого уже пятьсот лет.
– Каковая судьба стража?
– Мы его убили. Да ошибка. Опасная. Достойная сожаления. Если встречу его за Пеленой Смерти, извинюсь.
– Значит, от твоей руки?
– Нет. Но это не имеет значения. Джагуты могут быть одиночками, но нельзя отрицать, что мы - одно, и ответственность делится на всех. Как сказал бы Готос, цивилизация играет в игру удобных отговорок. Мы. Они. Бессмысленные границы, спорные различия. Мы, Джагуты - один народ. Народ должен разделять все общие грехи и преступления. Все иное - обман и ложь.
Эрекол покачала головой и выпрямилась.
– Приму твое предложение и устрою засаду, когда они не будут ожидать.
– Желаю удачи, Эрекол.
Она сделала шаг, замерла и оглянулась.
– Что за видение тебя посетило и что с моим сыном?
– Вижу его в тени Верховного Короля. Не лучшее место для обитания.
– Откуда в тебе дар пророчества, Худ?
– Сам не уверен, - признался Худ.
– Может быть, так: я все ближе к покрову смерти, а ее особенностью думаю, является вневременность. Былое, настоящее, грядущее как одно.
– Смерть, - шепнула она, - как народ.
Худ склонил голову, удивленный ее словами, но промолчал.
Она ушла. Пламя мерцало, став тусклее и холоднее, будто лишилось жизни. Смотрящий в него Джагут кивнул своим мыслям. Дела выстраиваются удачно, решил он. Снова протянул руку к огню, чтобы украсть остатки тепла.
– Закрыта дверь или открыта, Кория, но здесь никого.
Они стояли в гостиной, уютной благодаря густым коврам; два кресла окружали очаг, в коем тусклыми глазами мерцали угли. Воздух был теплым, но затхлым, ничтожный очаг рождал слишком много света.
– Ковры, - сказала Кория, глядя под ноги.
– Шерсть диких миридов, сырая пряжа, комки вычесаны. Работа Бегущих, Не Джагутов.
Аратан хмыкнул.
– Не знал, что Бегущие-за-Псами ткут что-то, кроме матов из травы и тростника.
–
– Год странствий? В одиночку? Мне уже нравится.
Она фыркнула непонятно почему и подошла к очагу.
– Интересно, кто его кормит?
– Кория, мы осмотрели каждую комнату. Внешняя дверь открылась сама собой, ибо дом желал нас.
– Почему бы ему?
– удивилась она.
– Ты сказал, Джагуты не смогли войти. Сказал, они пытались долгие годы.
– Чтобы укрыть нас от того, что ты сделала снаружи. С тем желудем.
– Это был древний бог. Забытый. Маги Илнапов не знали, что творили. Но к чему Дому Азата заботиться о нас?
Они обернулись на странное шарканье, донесшееся из прохода в главный коридор. В проеме внезапно обнаружился призрачный силуэт. Бегущий-за-Псами, волосы такие белесые, что кажутся бесцветными, рыжеватая борода на слабом подбородке спутана и походит скорее на пучок сухой травы. Глазные впадины под тяжелой надбровной дугой пусты. В груди вырезана дыра, там, где должно было быть сердце. Края раны стали сухими и съежились, ребра торчали наружу.
– Призрак, - шепнула Кория, - прости нас за вторжение.
– Мертвецы не ведают жалости, - отвечал дух тонким голосом.
– Вот почему нас считают неподходящей компанией. Не просите прощения, не ищите милости, не молите об одолжении и не ждите благословений. Радуйтесь, что я вас заметил, или разражайтесь леденящими кровь криками. Мне все равно.
Аратан вздохнул и выпрямился.
– Чего ты хочешь от нас, Бегущий?
– То, чего нужно старикам, живы они или мертвы. Слушателей для истории наших жизней. Острого интереса, который мы можем притупить, вопросов, на которые можем дать неприятные ответы. Возможности разрушить вашу волю к жизни, если получится. Выслушивайте мудрецов, если так привержены идее жизни, которую стоило прожить.
Аратан глянул на Корию.
– Ты охотно сидела у костра с такими, как этот?
Та скривилась: - Ну, те, что снаружи, еще не мертвецы. Думаю, смерть меняет образ мыслей.
– Или только усиливает то, что было раньше.
– Меня уже игнорируют, - заметил призрак Бегущего.
– Как типично. Некогда я был Гадающим по костям, глупцом среди болтливых женщин, беззащитным перед их уколами... пока не заслужил уважение тем манером, которого они ждали. Стал мужем легендарного упрямства. Впрочем, скажу по секрету, я не упрямился, а скорее отупел. Видимое редко истинно, а истинное редко видят. На что же посоветую больше опираться? Иные заблуждения приятны. А истины, о, чаще всего горьки.