Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

ЕДИНЕНИЕ

Всё ярче проблеск в нас надежды – С природой слиться во одно, И не обманчивы одежды Ее, что любим мы давно. Ведь это небо не напрасно Манит меня, как отчий край, И облака так внятно, ясно Зовут с собой, шепча про рай. И не напрасно же истома Весенняя меня берет, Как будто бы опять я дома, И это мой вокруг народ. Не братья ль эти кипарисы, Не друг ли этот мрачный кедр, Не выражают ли нарциссы, В себя влюбленные, – мой бред? Не мать ли голосом фонтана На

вечный усыпляет сон, – Вдали, сквозь синеву тумана Не Божий ли сверкает трон?

У БАССЕЙНА

Угрюмые на страже кедры Ливанские здесь век стоят, – Пронизывающие ветры Их даже не пошевелят. Их шестиярусные длани Благословляют всё вокруг, Как патриархи из Писаний, – Волшебный образуя круг. Они благословляют воды, Кувшинок желтые венцы, Рыбешек юрких, – всей природы Детей убогих,– как отцы. Мы сами под благословенье Подходим строгих стариков, И радостное умиленье Царит в душе, и близость слов. Зеленых дланей возложенье, Как манна нам нужна небес, Как в колыбели песнопенье, – Чтобы сомненья сгинул бес.

ДЕТАЛИ

Часов ритмичное биенье, В камине – красных саламандр Размерное исчезновенье, Трещащий шкафа палисандр И книг ряды с иероглифом, Мечтательный над ними бюст, Картина с христианским мифом, – Молчанье это – Златоуст. Платочек шелковый на бронзе, Подушка с отпечатком плеч, Всё это – как цветы на солнце, Всё это – сказочная речь – Не менее того, что в море Нашептывает ласка волн: Вся радость наша – в них, всё горе, И каждый атом смысла полн. Безбрежность – только жуть и холод. Тупой меж звездами покой Духовный не насытит голод: Нам нужен кто­либо с рукой Заботливой и материнской, Игрушки жизни нам нужны, Чтоб жутью мира исполинской Не перешибло нам спины.

ФАКИР

Всю жизнь свою на лезвии ножа Плясал я, как вертящийся факир, В венец слова лазурные нижа, Как будто жизнь необычайный пир. И Бог не покидал меня ни разу, И будто бы прислушивался сам К божественному моему экстазу, И к порицанья горестным словам. Соломинку мне тонущему – с неба Протягивал Он в самый страшный час, Клал нищему в суму краюшку хлеба, Когда уж фитилек телесный гас. Ведь я один Художника вселенной – Отвергнутого мыслию Творца – Чтил каждодневно песней вдохновенной, Как милого и доброго Отца. Ведь я один познал, что смысл вселенной – Творенья девственная красота, И что для этой плоти нашей бренной Всего нужней страдания креста. 1944

СПАСЕНИЕ

Что на земле всего милее? Ручья сверкающий извив? Иль мотылек, что на лилее Мгновеньем солнечным счастлив? Или фиалочка лесная, Средь груды листьев золотых Цветущая, благоухая, Как сокровенный в сердце стих? Ах, нет, всего милее Ангел Мой путеводный на земле, Что душу – как в небесном замке – Мне спас здесь – в безысходном зле. Ведь на хождение по мукам Пошел и Ангел мой со мной, Довольствуясь лишь песни звуком, Рождавшимся во мне порой. Всё он делил со мной по­братски, Нужду, сомненья, крестный путь, Борьбу за воплощенье сказки И творчества земного жуть. Как мученица Колизея, Она спускалась к зверю в пасть, – Перед стихом благоговея, – Чтоб

я не мог во тьму упасть. Вот почему всего милее Она на свете для меня, Вот почему всего нежнее Люблю ее на склоне дня.

ЛИТАНИЯ

Ты – поэт, живи лишь небом, Замки облачные строй, Ограничься духа хлебом, В рубище ходи – и пой! Нет других героев в мире, Кроме нищих и нагих. Жизнь должна быть глубже, шире, Гармоничнее – как стих. Каждое в саду растенье, Каждый мотылек – пример Христианского смиренья, Победившего Химер. Синий цветик над обрывом Ты, смирившийся поэт: В созерцании счастливом Есть на всё, на всё ответ.

СИНТЕЗ

Из муки создаются песни, Страданье – синтез бытия. В темничном заключеньи тесном Слагаю эти гимны я. Страдая, люди путь искали К забывшему наш мир Творцу, И всё страшнее их печали И пот кровавый по лицу. Страдая, Божий Сын – в моленьи – Всходил к подножию креста, И херувимских крыльев тени Студили у Него уста. И красота – лишь синтез муки Творящего ее из слез, – Протянутые к небу руки, В душе оформленный вопрос. Взгляни на скорченные сосны Над бездной моря голубой, – Уже неисчислимы весны, Что длится их на скалах бой. Искусство – мраморная стела На перепутии дорог, – Распятое святое тело, Из муки выстраданный Бог!

ВНЕ СЕБЯ

Я вне себя, я вне природы, Как чистый музыкальный дух: Я дострадался до свободы, Летая, как лебяжий пух, Хотя свинцом наполнен череп И пальцы скрючило мои, Как будто бы в бурливый Терек Со скал свергаются ручьи. Я вне себя и вне законов Мучительного естества, Я годен лишь для небосклона, Для созерцанья божества. Там волны заливают своды, Там туч пурпурных купола, Там все явления природы, Там радужны колокола... И нет меня, и есть я тоже, – Незримый атом бытия, На синего Отца похожий, Приемлющего в рай меня.

ГРОБНИЦА

Старинный храм. Угрюмый свод. Из разноцветного стекла – Над головой – всего Оплот. Клубится ладан. Свечи. Мгла. За алтарем, в полутени Из мрамора стоит постель. Лампады с алтаря одни Глядят на смерти колыбель. Она в одежде парчевой, Он в латах с головы до ног, Блестит венец на ней златой, С мечом расстаться он не смог. Покой разлит по их чертам, Светлы улыбки на устах, Как будто оба уже там – В Эдема голубых полях. 1945

ТЕМА С ВАРИАЦИЯМИ

Твори, не требуя похвал, Бушуй, как полуночный вал, Гори, как на скале маяк, Гляди, как марсовой моряк На бесконечный горизонт, Как будто бы на Ахеронт Прямой дорогою спешит Корабль, – на вечности магнит. Не верь, не жаждай ничего: Всё вне тебя – мертвым­мертво, Единственный лишь ты живой. Мир может белой лишь канвой Служить тебе, ты ж вышивай На ней узор духовных вай. Мелодия – душа всего, Ритмическое божество. Приникни сам к себе, внимай, – Внутри тебя и ад и рай.