Столичный доктор. Том VII
Шрифт:
Артиллерист, покраснев, поднялся. Очень медленно. Следом за ним начали вставать и его спутники. Я даже не стал разрывать дистанцию, как стоял рядом, так и остался стоять.
— Я про-о-о-шу-у-у про-о-ощения, ва-а-аше сияте-е-е-льство — слова лились крайне медленно и я повторно сказал «Чок». Время обратно ускорилось — Дама слегка увлеклась. Не со зла. Мы крайне уважаем вас.
Офицер оглянулся, его сослуживцы согласно закивали. Бледная «спутница» начала что-то лепетать в свое оправдание, но я ее уже не слушал:
— Приятного вам вечера, —
Последнее я произнес громко, на весь зал. Тапер вообще перестал играть, метрдотель застыл соляным столбом. Ну, вроде всех проняло.
Я сел обратно за стол. Жиган посмотрел на меня, не спрашивая, и снова взялся за зубочистку.
В отместку за шумных соседей Агнесс устроила метрдотелю изысканную выволочку в винном стиле. Она потребовала принести карту напитков, затем — одно за другим, пробовала, нюхала пробки, делала крошечные глотки, хмурилась, кивала, отодвигала бокалы. Всё-таки — дочь виноторговца из Вюрцбурга. Не просто балованная барышня, а женщина с профессиональной привычкой отличать вино по запаху, цвету и выражению лица метрдотеля.
Если вдруг разоримся — сомелье из неё получится отменный. Может, не мишленовский, но рейнвейн от майнвейна отличит, с сортами управится, а главное — со вкусом. Ресторан Гранд-отеля удовлетворил её только с… двенадцатой попытки? Или тринадцатой? Я сбился со счёта после восьмой.
— Конечно, это совсем не то, что написано на этикетке, — заметила она наконец, отставляя бокал в сторону. — Никакая это не Италия. Бессарабия, максимум. Может, Болгария. Но сорт — угадали. Неплохое пино-гри. Потрудитесь принести охлаждённую бутылку. И — прошу вас, до того как остынет рыба.
Метрдотель сделал низкий поклон и, кажется, побежал.
За соседними столиками на мгновение притихли. Кто-то из офицеров — тот самый с усами веером — повернулся вполоборота, изображая равнодушие, но ухо держал востро. Дама с ним нервно покрутила бокал, будто вспомнила, что её вино — дешёвое, и закусила губу.
Кто-то восхищенно ахнул, но примолк после того, как на него шикнул старший по званию.
Метрдотель тем временем уже возвращался с бутылкой, обёрнутой в салфетку, как юнкер в шинель. На лице — смесь надежды и паники: угодить этой даме было почётно, но риск остаться без головы в случае ошибки тоже ощущался физически.
— Прошу… как вы и желали, охлаждено.
Агнесс взяла бокал, подняла его на свет.
Вино было золотисто-серое, с нежной муаровой отливкой. Она сделала глоток, молча кивнула.
— Благодарю. Это — сойдёт.
На мгновение метрдотель, кажется, чуть согнулся, будто его нагрузили всеми отвергнутыми бутылками. Потом стремительно удалился, облегченно вздыхая.
Я откинулся на спинку стула, глядя, как Жиган в уголке лениво жует зубочистку и делает вид, что ничего этого не заметил. Тройер, напротив, с академическим выражением на лице фиксировал происходящее в памяти. Полагаю, если его попросить — перескажет диалог по ролям, с расстановкой ударений.
— Женат на
Агнесс бросила на меня взгляд поверх бокала — и чуть улыбнулась. Вот теперь, кажется, ужин можно считать официально начавшимся.
— А сиг всё-таки неплох, — заметила жена. — Беру свои слова обратно.
Экипаж прибыл по-военному чётко — ровно к десяти. Утро, кстати, выгодно отличалось от вчерашнего вечера: в вестибюле было почти пусто, гуляки либо разъехались по частям, либо доспали последствия праздников. А главное — метель утихла, и на бледном небе появилось солнце.
Я думал, Чичагов уже будет ждать в мастерских, но ошибся. Генерал сидел прямо в экипаже, с пледом на коленях и термосом в руках. Завидев меня — улыбнулся:
— Сейчас покажу вам нашу гордость, Евгений Александрович. Пока примитивно, конечно, но ведь и первая винтовка была не ахти. А теперь без них — никуда.
Мы направились к сортировочной станции за вокзалом. У путей копошились рабочие в тулупах: кто с ломами, кто с коптящими жестянками, в которых тлел уголь — грели руки.
На запасном пути стоял он. Бронепоезд. Ну, если называть это бронепоездом, то с большой натяжкой.
— Представляю вам: бронепоезд «Александр Невский», — с гордостью объявил Чичагов, вылезая из саней.
Состав был коротким: паровоз — американец, «Baldwin», — за ним платформа с артплощадкой, ещё две с низкими бортиками и бойницами, и крытый вагончик, обтянутый брезентом. Броня — клёпаная обшивка из котельной стали, а где и вовсе латки. Видно, собирали из подручного. Быстро. Грубо. На коленке.
Подошли инженеры. Один — угрюмый и молчаливый, второй — живчик, сразу принялся объяснять:
— Главная идея — быстрая подвижная огневая точка. Основной калибр — три дюйма. Можем и четыре, но там отдача такая, что платформу кидает.
— То есть, стреляем — и убегаем? — уточнил я.
— Примерно так, — усмехнулся инженер. — Проблема в платформе: после залпа, особенно если рельсы кривые, кидает, как лодку. Думаем над системой гашения отдачи.
— А скорость?
— Тридцать вёрст в час. Но уголь жрёт, как слон. «Baldwin» мощный, но прожорлив.
— Бронирование?
— Кабина и котёл — шесть миллиметров. Пули держит. Снаряд — нет.
Я кивнул. Да, идея хорошая. Но здесь, где дорога по сути единственная артерия, придется еще и временные ветки оперативно прокладывать. Но вся эта конструкция выглядела так, будто её собрали в спешке, под грохот артподготовки. Сыровато. Несбалансированно. Как операция без наркоза: можно, но не рекомендую.
— А с боезапасом? Питанием?
— Вагоны снабжения позади. Патроны, провиант. В случае чего можно развернуть состав — и паровоз сразу уходит в другую сторону.
Чичагов махнул рукой, приглашая внутрь одного из вагонов. Там, между ящиками с гильзами и штабелями мешков с песком, висел казан. Парил. Запах — вполне съедобный. Мы даже сняли пробу.