Столкновение
Шрифт:
— Конечно, я хочу, чтобы ты подала заявление. Это не безумие – хотеть все перепроверить.
— Не нужно. Я знаю свою работу, и знаю, что она хорошая. Я ничего не собираюсь менять.
Презрение покрывает его черты лица.
— Почему с тобой так сложно? Я всего лишь пытаюсь помочь.
— Спасибо за всю твою помощь, Донни, но она мне больше не нужна, — я нажимаю кнопку «Отправить». — Готово.
Его челюсть чуть напрягается, прежде чем он натянуто улыбается мне.
— Хорошо, я рад, что ты не зацикливаешься на всех недостатках. Это добавит характера твоей работе
Я пропустила замечание мимо ушей. У меня есть дела поважнее, чем сидеть здесь и выслушивать его ехидные комментарии. Если я уйду сейчас, то смогу посмотреть игру после второго перерыва.
— Куда ты идешь?
Я закидываю сумку на плечо. Я не обязана говорить ему, но отвечаю.
— На игру.
Он останавливается.
— На хоккейный матч? Зачем? Ты же ненавидишь хоккей.
— Я никогда не ненавидела хоккей, — раньше я любила сам спорт. С возрастом я возненавидела все, что с ним было связано. Теперь я, наконец, могу позволить себе снова наслаждаться им. Я не пропустила ни одной игры Эйдена после матча с Йелью.
— Ты была в ярости, когда Лэнгстон дала тебе это задание.
Я пожимаю плечами.
— Наверное, что-то заставило меня передумать.
— Что могло заставить… — он издает ироничный смешок. — Черт возьми. Он тебе нравится, — я замедляюсь, замечая отвращение, с которым он смотрит на меня. — Я не знаю, как я не понял этого раньше. Я имею в виду, очевидно, что вы двое видитесь, но на самом деле он тебе нравится.
Мое лицо пылает.
— Переписки, поздние ночи, то, как ты потеряла связь с единственной вещью, которая когда-либо имела для тебя значение, из-за него. Боже, я был таким гребаным идиотом.
— О чем ты говоришь?
— Кроуфорд? — он выплевывает его имя, как яд. — Из всех ты выбрала Кроуфорда. Гребаного качка. Хоккеиста?
Донни никогда не волновало, с кем я, но это потому, что я не особенно демонстрирую свою личную жизнь рядом с ним.
— Ты не…
— Не начинай со мной эту чушь, Саммер. Что ты собираешься сказать? Он не качок? Он нечто большее? Я не знаю его так, как ты? — его смех чертовски раздражает меня.
— Все не так, — тихо говорю я.
— Что не так? Ты же не думаешь, что я не знаю, как ты выглядишь, когда тебе кто-то нравится?
Мое раздражение вырывается на поверхность.
— Нет, потому что ты меня больше не знаешь.
— Вау, — выражение его лица заставляет меня чувствовать себя меньше камешка под ботинком. — Все это время я думал, что ты была занята тем, ради чего стольким пожертвовала, но оказалось, что ты просто валяла дурака.
Зуд стыда неожиданного охватывает мою шею.
— Как ты можешь так говорить? Ты видел, сколько времени я потратила. Моя личная жизнь не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко всему этому.
— Когда-то давно это действительно имело какое-то отношение ко мне. Ты не можешь винить меня за то, что я заботился о тебе.
Раздражение пронзает мою грудь.
— Не нужно заботиться обо мне. Мы с Эйденом не
Он делает паузу, глазами пытаясь обнаружить ложь.
— Не вместе?
Я качаю головой.
— Нет.
— Дай угадаю, капитан не заводит отношений? У него, наверное, и девушки-то никогда не было, — несмотря на то, что его слова прозвучали едко, я не могу отрицать правду. — Ты бы никогда не приняла такого глупого решения, если бы я заботился о тебе.
— Мне не нужно твое осуждение. Было бы лучше, если бы я никогда тебя не встретила.
Его лицо напрягается.
— Не беги ко мне, когда он променяет тебя на кого-то менее эмоционально разрушенного. Хотя, если ты хочешь, чтобы он остался, скажи ему, кто твой отец. Тогда твой эмоциональный багаж будет куда легче принять.
Его слова словно кипяток, но я застываю, почти парализованная, когда он уходит.
* * *
Нелегко продолжать оставаться незамеченной, когда у тебя есть подруги-стукачи. Амара пустила Эйдена в наше общежитие, и когда я вернулась с экзамена, он уже ждал меня.
Сейчас я сижу на кухне и делаю вид, что убираюсь, а он пьет стакан воды, который я ему налила.
— Прости, я не смогла прийти на твою игру, — наконец говорю я, когда он споласкивает стакан в раковине. Он, видимо, решил молчать, пока я не нарушу тишину.
Эйден вытирает руки, и когда он наклоняется ко мне, я в панике поворачиваюсь так, что его поцелуй попадает мне в щеку.
Он смотрит долгую минуту.
— Я просто подумал, что это из-за твоей лабораторной.
Я занята уборкой столешниц, которые и так безупречны благодаря вчерашней вспышки чистоплотности, вызванной тревогой. Это скорее для моего здравомыслия, потому что после того, как Донни влил свой яд в мои мысли, я попала в бесконечную карусель самобечивания.
— Есть ли причина, по которой ты пытаешься уничтожить столешницу?
Его слова заставляют меня приостановить свои агрессивные движения. Поверхность действительно выглядит так, будто начинает стираться.
— Просто небольшая уборка.
Он делает шаг ко мне.
— Ты не ответила на мои сообщения. Ни на одно за последние два дня, — он вырывает тряпку у меня из рук. — Ты собираешься рассказать мне, что произошло?
— Я просто беспокоюсь о своем заявлении.
— Тебе не нужно беспокоиться. Ты отлично справилась. Даже Мюллер сказал об этом, — он делает еще один шаг, и моя решимость рушится. — Это как-то связано с нами, не так ли?
Когда я сглатываю, вместо ответа, он понимает, что попал в точку. Такое ощущение, что у меня в мозгу завелась крыса, и от меня остались искрящиеся перегрызенные проводки. Мысли прошлой ночи складываются в полубредовые слова и скользят по кончику языка.
— Нам нужно начать встречаться с другими людьми, — выпаливаю я.
Ну вот. Дело сделано. Все равно что содрать скотч с волосатой руки.
Эйден не шевелит ни единым мускулом. Он даже не моргает, и, если бы я не видела, как вздымается его грудь, я бы подумала, что он еще и перестал дышать.