Стопроцентные чары

Карпо Катти

В аудитории стало еще тише. Аркаша посмотрела по сторонам. К счастью, в воздухе витала всеобщая растерянность. Одно дело, когда обещают на словах, другое — озвучивают вполне реальные перспективы.

— Что ж, на самом деле разглагольствовать мне не в радость. — Эльблюм, криво ухмыльнувшись, поправил очки. — Все же я человек действия. Слова на бумаге никогда не сумеют передать ощущения от настоящего практического применения, поэтому скрупулезное скорочтение учебной литературы оставляю на вашу совесть. Хотя и в курсе, что у многих она напрочь отсутствует. Вот, кстати, одна из причин резкого погружения в тему. На моих уроках отставим в сторону занудную зубрежку и прибегнем к психической атаке. — Преподаватель смачно причмокнул губами, словно произнесенные слова были для него слаще любой конфеты. —

Практика не позволит вам забыть учебный материал, а уж я позабочусь, чтобы после моих уроков вы с ног валились от усталости.

Маккин рядом с Аркашей поежился.

— Если он собирается выжимать из нас все соки на каждой паре, то дальновидно ли ставить его предмет первым в расписании? — Юноша сложил локти на стол и тяжело вздохнул. — После его обещанных издевательств на общей физической подготовке будет мало пользы от вялых студентов.

— Видимо, нам нужно воспринимать это как одну большую нескончаемую тренировку, — предположила Аркаша. — Скальный говорил на собрании, что чем сильнее физически развит организм, тем лучше воспроизводимые заклинания.

— Аркаш, да я не физических упражнений страшусь. С этим проблем как раз нет. Заклинания — вот, что вызывает у меня опаску. Творить волшебство — удел магов, а русалы в этом не сильны. Боюсь, магическое искусство будет жестоко угнетать меня в моральном плане.

— Ох, бедняжка. — Отодвинув края рукава, девушка ткнула пальцем в голубую метку. — Уверена, никто не будет чувствовать себя хуже, чем ты.

— Уела. — Маккин поднял раскрытые ладони. — Сдаюсь. Понятия не имею, что ты будешь делать на Первичной магии без этой самой магии.

— Это не похоже на поддержку!

— Да, извини. Всего лишь констатация. Хотя и несколько суховатая.

— Придумаю что-нибудь. — Аркаша угрюмо взглянула на сдерживающую метку, дернула за край ткани и, царапнув запястье ногтем, прикрыла ее рукавом. — Ведь я всегда что-нибудь да придумываю.

Профессор Эльблюм, несмотря на уверения в своей нелюбви к долгим речам, продолжал заливаться соловьем, время от времени пафосно подбрасывая полы своего сюртука.

— К величайшему сожалению — и вашему, и моему, — уважаемый Эрнст Немезийский не сможет сегодня осчастливить нас своим присутствием. По известным причинам. Но это отнюдь не значит, что его пара не будет проведена. Зелья и их компоненты — в среде учащихся предмет более известен, как «травки-муравки». Фривольность прозвища не мешает предмету оставаться одним из приоритетных для усвоения и, конечно же, не менее сложным. В нашу задачу на сегодня входит совмещение обоих предметов. Эй, галерка, я личность увлекающаяся, однако даже на пике вдохновения мои крысиные глазки видят все ваши маленькие проказы! Если не будете вовремя притворяться тихими мышками, огромный злобный крыс в лице меня натравит на вас местную борзую кошечку. Надеюсь, намек понят? Эй ты, мальчишка с сугробом на голове, прекращай хрустеть зубами. А ты на третьем ярусе, водяной? С тебя водопадом стекает, так что подотрешь после пары. — Добившись полного внимания, Эльблюм удовлетворенно кивнул. — Чудненько. Не будем превращать попытки Евгеника Скального сотворить из вас что-то стоящее в фарс. Итак, как я уже говорил, к черту зубрежку, перейдем к практике. Сегодня воссоздаем огненное заклинание «Саламандра» — пока без всяких усилений типа «альфа», и учимся получать голубой порошок с перьев шишаков, искусственно создавая им «нежный период». А «что?», «где?», «кто такие?», «где тут у вас сортир?» и остальные глупые вопросы вы будете задавать уже не мне. — Профессор подошел к двери слева от огромной ученической доски и пару раз ударил по ней кулаком. — Встречаем благородных волонтеров. Второкурсники Сириуса любезно согласились помочь с вашей первой практикой.

— Поднимите руки те, кто уверен, что Эльблюму просто лень проводить одновременно свои и чужие пары. Вот он и перекладывает работку на других, — шепнула Аркаша Маккину, и оба с нарочитой серьезностью взметнули под столом руки.

Дверь, похоже, соединяющая две смежные аудитории, беззвучно отворилась. Вперед прошли трое — ровный шаг и идеальное построение в виде треугольника невольно навевало мысли об армии и отточенной до скрипа синхронности.

Староста Сириуса Грегори Рюпей сегодня воплощал в

себе вселенскую суровость. Высокий худощавый очкарик, предпочитающий прическу, которая была характерна скорее для нежных личностей, склонных создавать драму на пустом месте, или для художников с трепетной душой, при всей своей тщедушности и даже некоторой женственности умудрялся производить совершенно иное впечатление. Сквозившая во взгляде сосредоточенность так и била под дых мраморным ошметком. Набежавшая на лицо тень будто бы говорила: «Нам с вами предстоит большая, просто огромнейшая работа». Но главное, его аура. Этого не чувствовалось на собрании первокурсников, возможно, потому, что директор Скальный подавлял своей харизмой остальные сигналы, но от Грегори, действительно, веяло повелительной уверенностью. Ощущение было настолько явственным, что Аркаша даже удивилась, что не заметила этого раньше. Непоколебимость и стабильность — почти то же самое, что воплощал в себе Евгеник Скальный, — пусть и не столь сильно, вобрал в свою сущность и староста Сириуса. Стержень, основа, костяк — то, что удержит всю конструкцию. Тот, кто не позволит никому упасть.

Грегори остановился рядом с Эльблюмом и спрятал руки за спину, вздернув подбородок и удерживая идеальную осанку. Остальные двое расположились чуть позади, одновременно с ним приняв ту же позу.

За правым плечом — девушка с широким открытым лбом, прямыми волосами до плеч оттенка сердцевины лимона и, в отличие от мрачновато серьезного Грегори, явно настроенная на позитивный лад. По крайней мере, судя по тому, как с периодичностью в пару секунд ее щеки то раздувались, то опадали, дергался нос и прыгали брови, она едва сдерживала смех. Зафиксировавшись на позиции и справившись с очередным приступом веселья, девушка обвела аудиторию горящим взором и восторженно заулыбалась. Не удерживай ее на месте эта странноватая субординация, она вполне бы начала скакать по ярусам, лично знакомясь со всеми подряд.

Юноша с чуть вьющимися волосами цвета жженого сахара, стоящий за левым плечом Грегори, — напротив, казался лениво безмятежным. На вытянутом лице, оканчивающимся острым подбородком, читались вялое непонимание целесообразности присутствия его здесь и флегматичная вера в то, что, несмотря на глобальное неудобство, бессмысленность бытия и прочие досаждающие факторы, личность впереди него, которой он безмолвно и доверительно подчиняется, все разрулит.

— Еще кто-то будет? — осведомился Эльблюм, явно довольный, что с практикой первокурсникам будут помогать именно эти трое.

— Остальные прибудут с минуты на минуту, профессор, — отчеканил Грегори, с завидной невозмутимостью продолжая изображать статую. И поверить-то было трудно, что вчера этот же самый парень, весьма эмоционально воспринявший подставу от товарищей по команде, огрызался на громилу Кюнехелма и грозился прикончить провинившихся собственными руками. Выдержка впечатляла. Однако настроение, кидающееся из крайности в крайность, чутка настораживало.

— Чудненько. — Эльблюм причмокнул губами. — Вы тут займитесь делом. — Мужчина в прекрасном расположении духа направился к выходу. — А я пойду наливочки себе найду да закусончику... Стоп. Я это вслух сказал?

— Нет, профессор. — Голос Грегори ничуть не изменился, а вот смешливая девушка позади едва не лопнула, — чтобы сдержать рвущийся наружу смех, ей пришлось крепко сжимать зубы. Смех застревал на выходе и беспорядочно бился в замкнутом пространстве, раздувая ей щеки, отчего девушка все больше походила на не в меру запасливого хомяка.

— О, тогда ладно, — поверил Эльблюм и, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, вышел из аудитории.

Дверь захлопнулась, но еще несколько секунд никто не двигался, на каком-то подсознательном уровне ожидая особый сигнал.

— Вольно. — На губах Грегори заиграла ухмылка.

Тут же громкий хохот заполнил пространство, словно вода пустую емкость. Девушка смеялась, одной рукой схватившись за живот, а второй — за плечо Грегори.

— Ой не могу. Это выше моих сил. — хрипела она сквозь смех.

— Держи себя в руках, Лакрисса, — пожурил ее Грегори. — Нужно сохранить лицо перед первокурсниками.

— Поздно. — Девушка похлопала себя по щекам. — После столь долгого сдерживания моему лицу уже ничем не помочь. — И снова залилась смехом.