Стоянка поезда – двадцать минут
Шрифт:
Павел обошёл трактор кругом.
— Никуда не денешься, — произнёс он, будто обращаясь к технике, и принялся за работу, прерванную внезапным приходом Петрухи.
Павел ковырялся в двигателе и поглядывал на раскалённую железную печку.
…В тот злополучный во всех отношениях декабрьский вечер Павел домой ночевать не пришёл. И не потому, что боялся. Дескать, Татьяна станет ругаться. Наоборот, она всегда говорила мужу, если сильно пьяный, по морозу не шарахайся, на полу, на половике или шубе место у товарищей, которых она называла коротко и просто — собутыльники, всегда найдётся.
Та зима, ровно восемь
Сообразили на четверых ещё до обеда. Товарищи в тот день удачно сдали на пункт приёма в райцентре металлолом. Где они его откопали, держали в тайне. Ладно, хоть не замыкали выручку, предложили дёрнуть по-маленькой. Предложили очень даже кстати. И Павел, и корефан Лёха были с будуна. Купить спирту в деревне — раз плюнуть. Спиртоторговцы — на выбор.
Лёха второй год горемычил один. С первой женой развелись давно. Вторая, гражданская, бабёнка помучилась и тоже бросила, уехав к матери в райцентр. В доме у Лёхи стоял холод собачий.
— Печку-то чего не топишь? — спросил первым делом у хозяина Павел, как только переступил порог. — Того и гляди, пар изо рта пойдёт. Картошку заморозишь.
— Картошку мать ещё по осени забрала. Выдаёт по котелочку. Забухал я, не до печки.
— Дрова вон чурками в ограде валяются.
— Кто бы наколол…
— Ну, ты, Лёха, совсем оборзел. Колун есть? — спросил Павел, пока товарищи выставляли на стол пластиковую бутылку со спиртом, а хозяин шарился по кухне в поисках съестного.
— О, нашёл. Картоха жареная, только холодная. Вчера бухали, не доели. И хлеб есть. Правда, только краюха.
— Ништяк! — одобрительно кивнул один из собутыльников.
— Колун, говорю, есть? — переспросил Павел.
— Где-то был. Там, в сенях, — махнул рукой Лёха и поинтересовался: — А ты чего? Дрова колоть собрался? Ну, мы не возражаем.
— Паха, дёрни сначала! — предложил один из мужиков.
— Ну, правда, давай накатим для сугрева, — поддержал второй.
Павел не ответил и вышел в промороженные сени. Сбивая ладонью изморозь с дощатых стен, нашарил за пустой дырявой бочкой колун. Вышел во двор. Скользко. Жёлтый обледеневший снег. Уборная в дальнем углу огорода. До неё нехоженая снежная целина. Павел выбрал чурку покрупнее, смахнул с неё прилипший снег. При ударе колун чуть не слетел с топорища.
— Хозяин хренов, по лбу бы тебе за такой инструмент! — выругался Павел. Взяв толстую щепку, заклинил колун на топорище и стал колоть дрова. Вогнав колун в другую чурку, набрал охапку поленьев и пошёл в избу. Высыпал с грохотом дрова на пол у печки. Растопив печку, присоединился к скудному застолью.
Спирт, больше смахивающий по отвратительному вкусу на денатурат, медленно, но верно клинил голову. Помаленьку в деревне у мужиков никогда не получается. Остановиться трудно. Душа как бы на генетическом уровне требует продолжения банкета. Поэтому отправили гонца ещё за выпивкой. Принёс две бутылки. На этот раз абсолютная палёнка. Один из товарищей переблевался, не успев добежать до двери в сени. Но кого смущает столь невинный при затуманенных напрочь мозгах факт?
…Павел проснулся от того, что кто-то решительно тормошил за плечо. Открыл
Прикрутив деталь на место, Павел отложил в сторонку гаечный ключ, глянул на часы. Время к обеду. Откинув раскалённую дверку, пошурудил в печке кочергой в виде изогнутого толстого металлического прута. Глядя на огонь, вспомнил было о кострах на таёжных делянах, где заключённые готовили лес. Но лучше не вспоминать. Прожитое осталось позади, туда к счастью или несчастью, тут уж кому как, никогда не вернуться. Надо жить настоящим, а ещё лучше — будущим. Павлу с Танюхой подымать ребят, не сегодня-завтра самим вступать в самостоятельную жизнь. Какую дорогу выбрать? К какой профессии лежит душа? Трудное время, трудная жизнь в стране, трудный выбор…
Вспомнился разговор с дядей Васей Федотовым, о котором сегодня с Петрухой толковали. После зоны, куда попал при социализме, а вышел при капитализме, словом, посадили в одной стране, выпустили в другой, спросил старого механизатора, ветерана войны и труда, мол, куда мужики в деревне подевались? Будто война прокатилась? И что ответил дядя Вася? Кто постарше — те на погосте покоятся с миром. Кто помоложе, те или спились, или разучились работать. Теперь баб ставят руководить на деревне, теми жалкими остатками, что остались от колхозов и совхозов, тем, что ещё до конца не растащили и не пропили…
35
Руководству Дома российско-немецкой дружбы в Москве понравились материалы Катерины по социологическим опросам. Состоялась беседа с автором. Была подчёркнута журналистская направленность представленной работы, поэтому Катерине рекомендовали заключить договор с одним из недавно открывшихся журналов. Издание новое, интересное своим новаторским подходом к освещению поднимаемых тем. Выходит на немецком и русском языках, поэтому востребованы, прежде всего, авторы со свежим мышлением и свежими мыслями.
— У вас хорошее произношение! — отметил в беседе с Катериной пресс-секретарь, мужчина ближе к пожилому возрасту. Седые виски. Очки в роговой оправе.
— Да, именно на этот диалект делался акцент во время нашей учёбы в институте иностранных языков! — подчеркнула приятельница Катерины, которая и предложила побывать ей в Москве.
— Вы, так я понимаю, вместе учились?
— Да, вместе учились и вместе заканчивали. Даже успели вместе поработать учителями немецкого. Правда, в разных школах.