Стоянка поезда – двадцать минут

Мартыненко Юрий

— Значит, ваше протеже? — рассмеялся пресс-секретарь, хитро подмигнув приятельницы Катерине.

— В какой-то степени, да! — не растерявшись, ответила приятельница.

— Ну, хорошо. Очень хорошо! — мужчина перешёл на русский язык. — Я сам, как вы знаете, из этнических немцев. Много лет прожил в Казахстане. Оказался здесь совершенно по невероятному стечению обстоятельств. И, знаете, милые дамы, в этом тоже не последнюю роль сыграл один из моих старинных знакомых. Не буду вдаваться в подробности. Они вам не интересны. Скажу только, что многое в этом мире связано с тем, что как-то где-то замолвит за тебя словечко. А о Москве я, признаюсь, мечтал всегда. Кто-то из моих земляков, я их так называю, немцев в Казахстане как бы ощущали некую ущербность или, может быть, испытывали обиду за, скажем так, историческую несправедливость… Российские немцы её

особенно чувствуют, потому что у них судьба была нелёгкая. После того, как они признали свою немецкую идентичность, ещё тогда в Советском Союзе, последовали ссылки, трудовая армия и просто дискриминация. Это их сплотило и даёт чувство более глубокой идентичности, которого, может, у современных европейцев нет, потому что они так не страдали. А ведь это всё передаётся в семьях, это память о перенесённых страданиях и помогла им выжить. Гордость за то, что выжил и желание чего-либо достичь именно, как немец. Это, наверное, даёт этим людям особенное внутреннее чувство, которое не дано понять тем, кто никогда не страдал. Этот дом, как вы, милые дамы, знаете, выкупило германское правительство, откликнувшись на просьбу российских немцев. Здание находится в собственности Германии. Его содержание финансируется полностью из немецких денег. Под одной крышей находятся многочисленные организации российских немцев, которые работают на федеральном уровне. Вы можете представить, что из общежития надо было сделать офисные помещения притом, что это было очень старое здание. И нам удалось сохранить его исторический облик. Мы оставили тот вид, который был заложен архитекторами. В доме разместилась большая часть организаций российских немцев, которые и сейчас здесь работают. Основная цель Дома — быть мостом между Россией и Германией, что предполагает обмен богатым научным опытом, налаживание экономических связей и, конечно, культурные события. Пятиэтажный дом с просторными помещениями, учебными классами. На первом этаже у нас большой зал, который можно использовать для культурных мероприятий, конференций, презентаций, форумов, круглых столов. Там же находятся и учебные помещения. На каждом этаже есть большой экран, где можно смотреть немецкое телевидение. У нас есть спутниковая антенна, которая как раз делает возможным знакомство посетителей с немецким языком. На втором этаже офисы, которые занимают научные организации. Здесь находится и офис GTZ, которое курирует в России многочисленные проекты, а на третьем этаже расположены офисы общественных организаций российских немцев. Среди них Федеральная национальная культурная автономия российских немцев, куда входит МСНК — Международный союз немецкой культуры, общественная организация российских немцев «Gemeinschaft», общественная академия наук российских немцев, центр немецкой культуры, конечно, и молодёжные организации, Фонд российских немцев. Кроме научных организаций здесь находятся и фирмы, которые непосредственно связывают Германию и Россию. Это консалтинговые фирмы, либо фирмы, которые развивают торговлю и экономические связи. Мы занимаемся проведением семинаров не только для российских немцев, их в России 600 тысяч, но и «обслуживаем» немцев из Украины, Центральной Азии. Ну, кажется, я вас несколько утомил столь подробным рассказом? — спросил пресс-секретарь, закончив свою речь.

— Нет, не утомили, наоборот, новое всегда интересно, достаточно обстоятельно складывается общее впечатление, — ответила Катерина и глянула на приятельницу. Та согласно кивнула.

— Ну, и замечательно, — как бы подвёл черту пресс-секретарь.

— У меня один вопрос, можно? — спросила Катерина.

— Да, пожалуйста, — с готовностью ответил тот.

— Взаимосвязь с Центрами российско-немецкой дружбы, которые сейчас открываются и в России, и в самой Германии, у вас осуществима?

— Да, разумеется. Следует работать, так сказать, в позитивной связке с подобными организациями. Такие положительные начала открывают довольно широкую перспективу для дальнейшей совместной работы. Правда, ведь?

— Совершенно верно, — согласилась Катерина. — Мне бы хотелось добавить к сказанному, что одним из главных факторов человеческого благополучия считается состояние здоровья, так?

— Пожалуй, с этим трудно не согласиться.

Особенно в пожилом или, скажем так, в преклонном возрасте.

— Да, конечно.

— Поэтому хотелось бы и в этом плане организовать какую-то помощь именно ветеранам, ветеранам из России. И это касается как российских немцев, так и чисто российских ветеранов. Возраст, скажем так, болячки —

это общее для пожилых людей. Это их даже как-то сближает.

— Мы, кстати, затрагивали и этот момент ещё на этапе согласования организационных вопросов по поводу открытия нашего Центра. Действительно, предложение, я бы так сказал, очень гуманное и благородное. Некоторые российские ветераны Великой Отечественной войны до сих пор страдают от ранений, полученных в молодые годы…

* * *

Катерина была не в восторге от предпринимательской деятельности брата. Откровенный разговор состоялся в первый же вечер, когда она приехала. Полагая, что младший брат, может быть, прислушается, сестра высказала свою точку зрения. Смысл её в том, что с приходом капитализма не может большинство людей стать коммерсантами, предпринимателями, бизнесменами. Пока, в основном, коммерция или предпринимательство сводятся к купле-продаже, точнее, к купле-перепродаже. Надо бы и что-то производить, а не скатываться к примитивной банальности: перекупить товар — перепродать товар.

— Это слишком упрощённое понятие предпринимательства, Валера. А вообще, мой дорогой братик, меня по-прежнему гложет досада. Такой большой конкурс преодолел в МГУ. В итоге бросил. А ведь первые сессии сдал на круглые «отлично»?! Разве не обидно? И к чему теперь свелась вся твоя философия? К тому, чтобы купить-продать?

— Вся наша философия сегодня свелась к тому, чтобы выжить! — парировал терпеливо молчавший Валера, сидя за столом и не оборачиваясь назад. А за спиной сестра мерила шагами небольшую комнатку снимаемой братом «однушки» и продолжала свою лекцию относительно теперешнего положения дел младшего брата. Про себя, однако, она, зная характер Валеры, полагала, что толку от её нравоучений просто ноль, но, кто знает, может быть, и хотя бы на грамм прислушается? — Одно радует, что вредных привычек ты смог избежать. Не курить и не пить — уже хорошо, учитывая, что это сегодня — редкое явление. В стрессовых условиях, а стресс сегодня на каждом шагу, столько приличных людей от бутылки страдает. Да, и стресс на каждом шагу, и пьют на каждом шагу. Ты молодец, что в своё время придумал отговорку насчёт больной печени. Срабатывает?

— Безотказно. Ладно, сестра, чайник остывает. Лучше расскажи, как там, в Германии, люди живут? — обернулся, наконец, Валера и протянул руку к сестре.

— Как живут? Как живут? Хорошо живут, — ответила она, присаживаясь за стол и пододвигая на середину вазочку с вареньем. — Пробуй. Клубничное. С самой Москвы везла. Подружка угостила. У её свекрови на даче выращивают. В Забайкалье такая не растёт.

— Зато у нас земляника знатная.

— Земляника не каждый год. Если лето засушливое, так и никакой земляники. А у нас, сам знаешь, летом то заливает, то сушит. Раньше, маленькие были, кажется, такого не бывало. Дожди такие тёплые шли. Купались в дождь. Помнишь?

— Кажется, всегда такая погода.

— Ну, это ты просто маленький был. Нет. И люди постарше говорят, что изменения в природе и погоде произошли за последние годы. Мол, дырок к атмосфере наделали ракетами, теперь и сифонит планету.

Валера пожал плечами. Он напряжённо размышлял о том, как хорошо, что сестра ничего не знает о наезде на него рэкетиров, отобранной ими его личной машины и трагическом бандитском финале…

— Катька?

— Что?

— Так, всё-таки ты ушла от вопроса.

— Какого?

— Как там?

— Где?

— Мне, что? Из тебя клещами вытягивать слова? В Германии, конечно.

— Я же сказала, что хорошо живут.

— А поподробней?

— Поподробней, только расстраиваться.

— Да, я не расстроюсь, у меня устойчивая психика.

— Да, кстати, всё не решаюсь спросить.

— О чём?

— Я так понял, что теперь ты как бы поменяла, так сказать, свою трудовую деятельность?

— Правильно понял. И не как бы, а поменяла.

— Там, вроде, нормально у тебя складывалось переводчицей в совместном российско-германском проекте по горной переработке?

— По совместному предприятию ничего не получилось. Проект не получил должного развития, зачахнув на начальной стадии. К сожалению, подвела, Валера, русская необязательность. Как-нибудь подробнее расскажу.

— И немцы остались не у дел?

— Почему? Немецкая фирма заключила договор с одной из африканских стран…

— Вот так-так, — удивился Валера. Он снял очки, протёр их свежим носовым платочком и вновь надел, внимательно глядя на сестру.

— В Германии жизнь устойчивая, скажем так, самих немцев устраиваемая, — продолжила она.