"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– И дядя Федя сказал, что волк за Пашкой приходит…
– Дядя Федя – это который утонул полтора года назад? – усмехнулся Ковалев.
– Ну да… – насупился Селиванов.
– А вы с Сашенькой Ивлевым что курите?
Селиванов прыснул.
– Не. Все правда про дядю Федю. Я на берегу сидел, а он подошел ко мне и сел рядышком. Сказал, что Зоиными молитвами волк сильно может озлобиться. И что раньше он мог его удержать, а теперь только предупредить может.
Ковалев многозначительно покивал.
– Вот хотите – сами приходите ночью и послушайте, как волк по лестнице крадется!
–
И тут Ковалев вспомнил, что они с Владой встретили «настоящее динго» поздно вечером – и пес явно направлялся в сторону санатория…
– Вить, а возьмите меня завтра тоже… – робко попросил Павлик, не надеясь на согласие.
– Куда? – не понял Витька.
– Искать дом ведьмы.
– Ты чё? Мы ж ночью пойдем.
– Ну и я ночью. Ты не думай, я быстро могу бегать, не как раньше.
Однажды, когда Павлик был маленький, они убегали от сторожа на стройке, где Витька воровал карбид, и из-за Павлика сторож их догнал. Он, правда, ничего не сделал, но Витька все равно сильно ругался.
– Во-первых, далеко идти… – начал Витька.
– Ну и чего? Я, думаешь, не могу? Я могу.
– Во-вторых, холодно и сыро. Ты устанешь, замерзнешь, ноги промочишь и ныть начнешь…
– Не, Вить, я не начну. Ну правда, не начну…
– А вдруг ведьма? Не боишься?
– Не, я с тобой не боюсь. Лучше я с тобой, чем тут один.
– Не, ну смотри, конечно… Но вот если будешь ныть, я тебя там на болоте и оставлю, впитал?
Павлик закивал радостно – понятно ведь, что Витька его не бросит, пугает только. Впрочем, ныть Павлик не собирался.
– Вить, а ты как узнал, где дом ведьмы?
– Да я давно знал, с позапрошлого года. Мне местные пацаны показали, там летом земляника растет – видимо-невидимо, за час ведро набрать можно. Но ее нельзя есть, она на человечьих костях растет и трупным ядом пропитана. Местные туда по одному на спор ночью ходят. Говорят, если ровно в полночь в окошко заглянуть, ведьма обязательно с другой стороны появится и будет в глаза тебе в упор смотреть, а потом пальцем так поманит. Так вот, если не испугаешься и не убежишь, а в дом войдешь, она тебе неразменный рубль подарит и отпустит. Но никто пока не смог – все убегают.
– Ох, я б тоже не смог, наверно… – вздохнул Павлик.
– Я тоже в позапрошлом году не пошел – жутенько мне что-то стало. А теперь вот по приколу попробовать. А еще говорят, что если из ее дома через другую дверь выйти, то вообще никогда не умрешь.
– Здорово было б…
– Но я на самом деле не за этим… – Витька подумал, продолжать или нет, но все-таки продолжил: – Сдается мне, что в этом доме Зоя живет. Ну, что она и есть та самая ведьма. Жаль, через окно фотку сделать не получится – я пробовал, только вспышку и видно.
– Ты чего! Если она про фотку узнает, она вообще тебя оттуда не выпустит! – испугался Павлик.
– Ерунда. Я быстрей нее бегаю, – хмыкнул Витька и продолжил, зевнув: – Я сегодня опять к вам ночевать приду. Но попозже, когда у вас все задрыхнут. Ваш Мишка Воскресенский настучал на меня Люле, но она не стала орать,
– Вить, а если волк все-таки зайдет в спальню, тогда что?
– Да я и ждать не стану, когда он зайдет! Шарахну ему дверью по носу – мало не покажется.
– А если он кинется? – обмер Павлик.
– Да надо только руку тряпкой обмотать и горло прикрывать. Пока он до горла доберется, весь санаторий на уши встанет.
Вечером младшую группу укладывала спать дежурившая Тамара и читала сказки про православного ежика, который помогал ближним и страждущим и все время твердил «слава Богу». Даже Мишке Воскресенскому не понравилось, и никто почему-то не засыпал, хотя скучно было.
Ковалев понимал, что затея его – выследить «настоящее динго» возле санатория – дело несерьезное. Но в десять вечера вышел из дома, убеждая себя в том, что собирается просто прогуляться.
Несмотря на пасмурный день, к ночи стало ясно и снова подморозило, а над рекой поднялся плотный туман. Под фонарем на улице тьма за пределами круга света казалась непроглядной, но когда глаза привыкли к темноте, Ковалев заметил, что фонарь освещает и насыпь, и тропинку, ведущую на мост, – странным рассеянным светом. И только поднявшись повыше и увидев, что так же призрачно освещен и мост, и туман над рекой, догадался оглянуться – полная луна, светившая ему в спину, взлетела над горизонтом так высоко, что нужно было задирать голову, чтобы на нее посмотреть. Пожалуй, он никогда не видел столь яркого лунного света, и поразился, какой он необычный, эфемерный, парадоксальный… Неудивительно, что с луной связывали самые мрачные сущности и события, – ее свет обманывал, а потому пугал. Показалось, что под шапкой тумана что-то происходит: движется, сталкивается, переплетается.
Ковалев перешел мост, на котором была видна каждая выщербинка на шпалах, каждая трещинка в гнилых досках настила, каждая заклепка на балках фермы, – рельсы двумя сияющими полосками бежали в темноту леса и таяли, не добравшись до его края.
Берег, залитый лунным светом, лежал как на ладони и просматривался до поворота реки перед шоссе – странные тени собирались в ложбинах и под буграми, и хотелось бы сказать, что светло было как днем, но на самом деле светло было как ночью. Если бы на берегу появилось «настоящее динго», Ковалев увидел бы его издалека. Впрочем, внутрь редкого леса, окружившего санаторий, лунные лучи пробивались с трудом – и черные его тени казались еще черней рядом с яркими пятнами света.
Нет сомнений, пес не выйдет на открытое пространство – будет подбираться к санаторию по лесу.
Ковалев напомнил себе, что пошел просто прогуляться и «настоящее динго» его не интересует. А даже если пес проберется к санаторию, то, скорей, ради богатой помойки.
Однако по дороге к задней калитке санатория Ковалев посматривал по сторонам – ему чудилось движение среди деревьев. Тишина была поразительной, сюда не долетал и лай собак из Заречного: самый осторожный шаг был бы слышен, малейшее шевеление, даже слабенькое дуновение ветерка…