"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Да, ее звали Мирна. Если хочешь, я покажу тебе ее портрет. Пойдем! – Цапа поднялся с места.
– Сейчас… Мне надо кое-что вспомнить. Я где-то слышал это имя…
Прошло не меньше минуты, и все вежливо молчали, пока Йока прокручивал в памяти последние два дня.
– Вспомнил! – Он полез за пазуху. – Вот же! Это вчера привез отец и спрашивал Инду, что это значит!
Он развернул карточку со сведеньями об умершей мрачунье.
– Пойдем. – Цапа мельком глянул на карточку, и лицо его стало печальным.
Йока не мог ему отказать.
В
– Вот такая она была… – Цапа грустно улыбнулся.
– Послушай, а она… а ты… она не твоя жена? – спросил Йока, сильно сомневаясь в том, что об этом можно спрашивать.
– Нет. Мирна… В общем, отцом Вечного Бродяги стал другой человек. Я был недостаточно сильным мрачуном, чтобы стать отцом Вечного Бродяги. Он не надолго пережил Мирну. Не смог без нее. А я вот смог… Кто-то же должен помнить о ней? И кто-то же должен был найти ее сына…
– А вы его уже нашли?
– Да, конечно, – рассеянно кивнул Цапа. – Мы его нашли…
Важан зашел в комнату Цапы без стука, когда Йока уже открыл рот, чтобы задать мучивший его вопрос.
– Йелен, пойдем со мной. Цапа, ты пока останься здесь.
– Как скажете, профессор. – Цапа повел плечами.
Тон Важана не обещал ничего хорошего, Йока вдруг снова почувствовал беспочвенный страх перед ним – как на уроке истории. И поплелся за Важаном нехотя, отставая на несколько шагов. По дороге в библиотеку профессор несколько раз оглядывался, но ничего не говорил. И только подойдя к стрельчатому окну, забранному мозаикой стекол, пальцем указал на кресло:
– Сядь.
От этого «сядь» по спине пробежали мурашки. И когда Йока устроился в кресле, – а сел он глубоко, откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники, – то неожиданно почувствовал, как стучат зубы. Важан тоже откинулся на спинку и посмотрел на Йоку долгим немигающим взглядом – словно магнетизер.
– Йелен, я думаю, хватит бегать от самого себя и прятать голову в песок.
Йока не выдержал его взгляда. Дрожь стала еще сильней: он стиснул зубы и сжал подлокотники пальцами.
– Ну? Что ты молчишь? Ты до сих пор не понял, кто ты такой?
Стриженый Песочник кричал: «Я знаю, кто ты, Йелен!»
Важан швырнул на стол мятую картонную карточку и щелчком отправил ее в сторону Йоки.
– Посмотри сюда, Йелен. Посмотри хорошенько. Ну? Разве тебе не кажется знакомым это лицо?
Голос Важана был требовательным и раздраженным. Йока взял карточку негнущимися пальцами – по спине покатился пот, холодный и липкий.
– Ну, Йелен? Ну же? Где ты видел это лицо?
– Я… не знаю… – Йока с трудом открыл рот.
– Тогда посмотри сюда. – Важан небрежно подтолкнул к нему зеркальце в оправе из агата.
Йока не шелохнулся и покачал головой, ощущая, как комок
– Тогда прочти вот этот документ. Это копия, но, если тебе нужен подлинник, я достану тебе подлинник.
– Я… не буду это читать. – Йока замотал головой и прижался к спинке кресла.
– Ну же, Йелен… Где твое мужество? Где твоя хваленая храбрость? Или ее хватает только на то, чтобы грубить учителям на уроках?
– Я… не хочу… – Слезы перехватили дыхание.
– Читай. Ты не сможешь обманывать себя до бесконечности.
Йока потянулся к листку бумаги – словно Важан на самом деле его загипнотизировал. Это было свидетельство об усыновлении. Его, Йоки Йелена. Датированное концом мая четыреста тринадцатого года.
– А вот выписка из медицинской карты Ясны Йеленки. – Важан кинул на столик еще один документ. – После этого подлинность свидетельства не должна вызывать никаких сомнений.
Йока взял в руки второй листок, но даже не заглянул в него. Зачем?
– Можно отбросить любые факты, можно убедить себя в том, что это подделки, можно плюнуть мне в лицо и заявить, что я лжец. – Слова Важана еле-еле пробились сквозь шум в ушах и показались голосом свыше… Или изнутри… Лицо его плыло перед глазами в мутной пелене слез. Можно. Можно объявить профессора лжецом. – Можно забиться в раковину самообмана и продолжать делать вид, что все в порядке. А, Йелен? Разве не этим ты занимаешься в последнее время? Разве не пытаешься убежать от самого себя? Ты должен был все понять после визита к Негованам, информации было достаточно. Ты же не дурак, ты умеешь делать верные выводы. Когда хочешь, конечно. А ты безответственно отбрасывал неудобные тебе мысли. Подставил Песочника, Малена. Отправился к чудотворам. Люди умирают с твоим именем на устах – и гордятся тем, что могут умереть за тебя! Они пойдут за тебя на виселицу, на каторгу, в колонию. А ты? Твоя мать умерла ради твоего появления на свет, а ты боишься взглянуть на ее портрет!
Мать?
– Это неправда, неправда! – крикнул Йока, захлебываясь слезами. – Моя мама любит меня! Вы слышите? Она меня любит! Она боится за меня! Она меня любит! Ничуть не меньше, чем Милу! Просто Мила еще маленькая, поэтому…
Он осекся, глотая слезы, а потом вскочил и кинулся к выходу. Дубовая дверь не хотела подаваться, и Йока ударился в нее всем телом, распахивая настежь, – гулкие стены ответили долгим эхом. Пол качался под ногами, как земля на метеостанции. Бежать, бежать отсюда! Куда глаза глядят!
Йока потянулся к ручке дверей из эбенового дерева, ведущих в парк, но в этот миг они распахнулись ему навстречу, и он с разбегу налетел на Змая, заходившего в переднюю.
– Привет, Йока Йелен, – как ни в чем не бывало сказал Змай, подхватив его за плечи.
– Змай… – выговорил Йока и разрыдался, уткнувшись лицом в атласную жилетку под расстегнутым пиджаком.
– Ну-ну. – Тот похлопал его по спине, а потом обнял за шею.
– Не надо потакать слабостям подростка, – раздался сзади голос Важана.