Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
И прекрасные, конечно.
Я сосредоточился на своих пальцах так, чтобы не думать об этом.
После каждой песни она награждала мея поцелуем, который усложнял решение, что играть дальше.
Не то, чтобы я был ужасно настроен.
Я довольно быстро понял, что предпочел поцелуи монетам.
Я сыграл для нее «Лудильщика Таннера». Позвольте мне сказать вам, что образ Фелуриан, ее тихий флейтовый голос, поющий хором со мной любимую застольную песню это то, что никогда, никогда
Только когда я умру.
Все это время я чувствовал, что ее очарование ослабевает, по крупицам.
Это давало мне возможность дышать.
Я расслабился и позволил себе вынырнуть чуть дальше из «каменного сердца».
Бесстрастное спокойствие может быть полезно для спокойствия духа, но не делало исполнение убедительным.
Я играл в течении нескольких часов, а к концу этого я почувствовал себя самим собой снова.
Под чем я подразумеваю, что я мог смотреть на Фелуриан с не большей реакцией, чем вы себя чувствовали, глядя на самую прекрасную женщину в мире.
Я до сих пор помню, как она сидела голая среди подушек, сумеречного цвета бабочки танцевали в воздухе между нами.
Я бы не выжил, если бы не был возбужден.
Но моему разуму казалось, что я стал самим собой снова и я был благодарен за это.
Она разочарованно зашумела в протесте, когда я установил лютню обратно в футляр.
– Ты устал?
– Спросила она с намеком на улыбку.
– Я бы не утомила тебя, сладкий поэт, если б я знала.
Я выдал свою лучшую виноватую улыбку.
– Мне очень жаль, но мне кажется, что уже поздно.
– На самом деле небо еще только показало фиолетовый оттенок сумерек, так как я проснулся первым, но я спешил.
– Мне нужно быстрее двигаться, если я хочу встретиться с...
Мой разум онемел так быстро, как как будто меня оглушили ударом сзади по голове.
Я почувствовал страсть, жестокую и ненасытную.
Я почувствовал, что нужно взять ее, подавить ее тело моим, чтобы почувствовать вкус диких сладостей ее рта.
Только из-за моей подготовки арканиста я смог удержаться на какой-то концепции своего собственного я.
Несмотря на это, я только удерживал это чувство на кончиках пальцев.
Фелуриан сидела, скрестив ноги, на подушках напротив меня, ее лицо было злым и страшным, глаза холодными и жестокими как далекие звезды.
Со взвешенным спокойствием она смахнула медленно порхавшую бабочку с плеча.
И был такой вес ярости в ее простом жесте, что мой живот сжался и я понял этот факт:
Никто никогда не покидал Фелуриан.
Никогда.
Она держала мужчин до тех пор, пока их тела и умы не ломались от напряжения любить ее.
Она держала их, пока не уставала от них и когда она отсылала их прочь,
Я был бессилен.
Я был в новинку.
Я был игрушкой, любимой, потому что она была новой.
Это могло быть долго, прежде чем она устанет от меня, но придет время.
И когда она, наконец, освободит меня, мой ум может разорвать себя в ожидании ее.
Глава 97
Кровь и горечь Руэ.
Когда я сидел среди шелков и мой контроль ускользал, я почувствовал, как волна холодного пота покрыла мое тело.
Я сжал челюсти и почувствовал, как полыхнула небольшая вспышка гнева.
На протяжении всей жизни мой разум был единственной вещью, на которую я мог положиться и единственной вещью, которая всегда была полностью моя.
Я почувствовал, как моя решимость плавится, как мои естественные желания были заменены на какие-то животные инстинкты, на неспособность думать за пределами собственной похоти.
Часть меня, которая еще оставалась Квоутом бушевала, но я чувствовал, как мое тело реагирует на ее присутствие.
С ужасающим увлечением я чувствовал себя пролезающим к ней на подушки.
Одна рука нашла ее талию и я наклонился, чтобы поцеловать ее со страшным голодом.
Я выл внутри своего собственного разума.
Я был избит и иссечен, изнурен и пронизан болью.
Но мой разум был мой собственный, не зависимо от того, что станет с этим телом и окружающим миром.
Я бросился на нематериальные прутья клетки, изготовленные из лунного света и желания.
Так или иначе, я удержал себя от нее.
Мое дыхание вырывалось из моего горла, как будто спешило сбежать.
Фелуриан откинулась на подушки, ее голова вытянута вверх ко мне.
Ее губы были бледны и совершенны.
Ее глаза наполовину прикрыты и голодны.
Я заставил себя оторвать взгляд от ее лица, но ничего не было защищено от взгляда.
Ее горло было гладким и тонким, дрожащим от ее учащенного пульса.
Одна грудь была округлая и полная, в то время как вторая наклонилась немного в сторону, следуя вниз по склону ее тела.
Они поднимались и опускались с ее дыханием, двигаясь мягко и торчащие соски отбрасывали тени на ее коже.
Я увидел идеальную белизну ее зубов за бледно-розовыми приоткрытыми губами...
Я закрыл глаза, но почему то стало еще хуже.
Тепло ее тела было, как стоять возле огня.
Кожа ее талии была мягкой под моей рукой.
Она двигалась подо мной и ее грудь мягко терла мою.
Я чувствовал ее дыхание на моей шее.
Я вздрогнул и начал потеть.